Эй, голубки, наворкуетесь ещё! прокричал он с вершины Колыбели. Пора и делами заняться.
Вовремя осознав свою, чуть не ставшую роковой для них обоих, ошибку, усилием воли писатель совладал со своим лицом. Натянув счастливую улыбку, и продолжая прижимать к себе Музу, он прокричал в сторону вершины:
Просто она мне такое сейчас сообщила, что любой бы мужчина на моём месте обалдел бы от счастья!
Даже так! Пожиратель расхохотался. От его подозрений не осталось и следа. Так это тебе, мой автор, дополнительный стимул в нашем деле!
Пальцами левой руки, чтобы было незаметно с холма, девушка больно ущипнула Козорезова за шею. Теперь приходилось торопиться.
Слушай меня внимательно, отец-молодец, быстро зашептала она, я не могу его убить, да и не стала бы этого делать. Но я могу его заменить!
На посту пожирателя? удивился Валера. А какой смысл? Станешь «хорошей» императрицей?
На посту твоей музы!
Моей музы?
Если помнишь, я ей однажды уже была.
И что тогда?
Тогда он потеряет всю свою власть и величие! Муза не может быть великой сама по себе! Тебе это уже много раз объясняли.
Я, растерялся писатель, в том смысле, а это возможно?
Да! И это единственный вариант его остановить!
А как это сделать технически?
Высвободившись из объятий, девушка взяла руки своего любимого в свои. И глядя ему в глаза, тихо произнесла:
Технически это так же просто, как принять религию. Трижды громко отрекись от него, затем трижды громко призови меня.
Она произнесла это с такой грустью, что Валера отчётливо почувствовал какой-то подвох в таком варианте. Недаром Муза так долго его обдумывала, пока он отвлекал Пожирателя милой дружеской беседой.
Дьявол, как известно, в мелочах, согласилась с его мыслями девушка. Став снова твоей музой, я перестану быть той, кто я сейчас. Я вновь стану просто абстракцией.
Нет! слишком громко возразил Козорезов. Не такой ценой.
Эй, там, снова, теперь уже не на шутку, всполошился Пожиратель, что происходит? Хватит, наговорились.
Да! твёрдо произнесла Муза. Поверь, мне тоже трудно это принять, но другого выхода просто нет.
Новоявленный император не слышал их, но интуитивно почувствовал опасность.
Быстро, скомандовал он гориллам, взять их!
Две огромные обезьяны, оторвавшись от процесса проталкивания сюжетов и образов в тёмный зёв Колыбели, вразвалочку направились к влюблённой паре.
Прошу, не тяни! взмолилась девушка. Иначе станет поздно.
И я никогда больше тебя, растеряно бормотал Валера.
Я всегда буду и останусь с тобой! Давай же!
Обезьянам оставалось сделать едва ли более полу дюжины шагов, когда Великий Козорезов, поднявшись во весь рост, грозно рявкнул на них:
Стоять, животные!
Как ни странно, это подействовало. Обе гориллы застыли на месте.
Хотя, что тут странного, успел подумать Валера, ведь и сам грек говорил, что в связке автор-муза автор все же главнее.
Слушай меня, Цезарь недоделанный, грек липовый, заорал он почти во весь голос, оставляя небольшой запас мощности, дабы не сорвать связки в самый неподходящий момент, яавтор отрекаюсь от тебя, муза!
Что-то прогрохотало там наверху. Это не был гром небесный. Последовавший за ним противный звук фонящего микрофона, позволил судить, что упал усилитель звука вместе со стерео колонками. А громкий стончто упали они прямо на звукорежиссёра.
Прекрати немедленно! надрывался с вершины Муз. Валера, ты что творишь? А! Это всё девка твоя! без усилителей его голос на таком расстоянии не внушал абсолютно никакого почтения.
Яавтор отрекаюсь от тебя, муза! повторил Козорезов.
Гориллы синхронно подняли головы и посмотрели на хозяина, словно оценивая остатки его могущества. Хозяин же растерял всё наносное величие. Оно улетучилось вместе с пурпуром и венцом. Он уже более не бесновался и не угрожал. Он умолял:
Валера, пожалуйста! Не прогоняй меня. Это же всё для тебя и ради тебя! лебезил он. Ну, если ты считаешь, что я ошибался, я всё исправлю. Сейчас же развернём сюжеты обратно и заживём, как прежде!
Как прежде я тоже не хочу, сообщил писатель.
Только не бросай меня. Я же погибну без автора!
Найдёшь себе какого-нибудь лопоухова конопатого графомана. Перекантуешься как-то, в общем.
Гориллы, раньше бывшего начальника осознавшие, что всё кончено и ловить здесь более нечего, развернулись и неторопливо вразвалочку направились прочь. Сюжеты на всех дорогах напротив прекратили движение и остановились в ожидании.
Яавтор отрекаюсь от тебя, муза! в третий раз объявил Козорезов.
Голоса бывшего Муза стало не слышно, хотя его губы по-прежнему шевелились, а руки в немой мольбе тянулись к писателю. Его фигура вдруг потеряла свой объём и сделалась плоской, как рисунок на карте, затем потеряла краски, став чёрно-белой, потускнела, стала прозрачной и, наконец, окончательно исчезла.
Тяжело вздохнув, Козорезов опустился на песок. Он вдруг почувствовал себя таким опустошённым, таким уставшим, словно целый день толкал в гору огромный камень, который теперь с грохотом унёсся обратно к подножию горы.
Я понимаю, что ты чувствуешь, услышал он голос девушки. Эта пустота от того, что ты только что лишился своего симбионта. Это, как лишиться части себя.
Он только молча кивнул. Сильно хотелось разрыдаться, невзирая на все предрассудки о том, что «мужчины не плачут».
Я заполню эту пустоту, ласковым голосом произнесла она, через минуту тебе станет легче, а через две ты вновь будешь бодр и полон сил.
Снова молча кивнув, Валера нежно взял девушку за руки, и последний раз посмотрел в её глаза.
Просто трижды призови меня, грустно улыбнулась она.
Эпилог
Разбудил Козорезова некий монотонно повторяющийся стук, словно мимо шла строго в ногу рота солдат. Он, было, решил поначалу, что это стучит в висках после вчерашнего и, не открывая глаз, сжал виски пальцами. Однако это не помогло, а сделало только хуже. Стук не исчез, зато к нему добавился металлический лязг.
Вот что значит перебрать импортной Бехеровки, подумал Валера. Ничего похожего на такое похмелье у него не случалось ни с водки, ни даже с портвейна. По крайней мере, уж точно обходилось без этого лязга, словно кто-то в такт ударам встряхивал связкой металлических пластин.
Надо встать, решил он, и ожидая неминуемого всплеска головной боли, резко сел на диване и открыл глаза.
Боли, как ни странно, не последовало, но сейчас бы он её, в любом случае, просто не заметил бы. Ибо то, что происходило в комнате, отдавало приступом «белой горячки» только на писательский манер. Профессиональной, так сказать.
Появляясь из стены рядом с окном, и исчезая за дверью в коридор, колонной по двое, при полном вооружении маршировали римские легионеры. А прямо рядом с диваном стоял центурион со знакомым бронзовым лицом.
Спорить с «белочкой» занятие бесполезное и даже вредное, её просто надо пережить. А ещё лучше ей немного подыграть, решил «больной», дабы не свихнуться окончательно.
Все дороги ведут в Рим, не так ли? обратился он к центуриону.
Как и все дороги исходят из него! полным ощущения собственной важности и значимости голосом ответил тот.
Валера со стоном повалился обратно на диван. Хотя стонать причины не было никакой. Не считая галлюцинаций, чувствовал он себя в целом вполне неплохо.
А мимо всё маршировали римские солдаты. Последним, соблюдая некоторую дистанцию, неожиданно бодрым шагом протопал полуголый гладиатор. На ходу он помахал Козорезову рукой и подмигнул, как старому знакомому.
Лишь только гладиатор исчез за дверью, как всё закончилось. Валера вновь одиноко лежал на смятой простыне, положив голову на скомканную подушку в комнате с разбросанными по полу бумагами, бутылками и носками.
И вдруг, как вспышка сверхновой во мраке космоса, он вспомнил. Вспомнил, от чего так вчера набрался.
Начинал он для тонуса, ну и попробовать эту треклятую Бехеровку. Только чешский целебный ликер произвёл на его разум неожиданное действие. Ему явился новый сюжет. Явился во всей своей гениальности, со всеми подробностями! Оставалось только прояснить некоторые мелкие детали, и можно было садиться за ноутбук, и просто перенести всё на экран.