Приторная улыбка растянула губы новоявленного императора, однако в следующее мгновение лицо его стало серьёзным, а взгляд даже строгим.
Чисто деловой расчёт, сообщил он, моему автору будет гораздо комфортнее даже среди того великого комфорта, которым он станет окружён очень скоро, если ты продолжишь оставаться с ним. А то, что хорошо для автора, хорошо и для меня.
Не понимаю, о чём таком хорошем для себя ты говоришь, негромко, словно рассуждая сам с собой, произнёс Валера. Только что сам же признал, что в твоём мире не к чему деньги и прочие материальные блага.
Обладатель пурпурной мантии вдруг, как показалось, стал выше ростом и, втянув живот и выпятив грудь торжественно изрёк:
Величие, мой друг!
Затем, слегка повернув голову, проворчал:
А вот сейчас басов и громкости надо было прибавить, дармоеды.
И секунду спустя уже с нужным эффектом пророкотал так, что ближайшие к Колыбели образы в ужасе попадали на колени, и даже гориллы от неожиданности выронили свои дубинки и пораскрывали рты:
Величия жажду я! Величия и власти! И чем более велик мой автор в своём мире, тем в десять крат величественнее я здесь! он сделал малозаметный жест рукой невидимому звукорежиссёру и добавил уже обычным голосом: Кроме того, как уже заметила твоя дама, я, как муза великого автора, могу принимать телесный облик в материальном мире и наслаждаться там всеми его прелестями, и он игриво подмигнул девушке.
Вот такие вот дела, подумал Козорезов, могли я предположить, что явившийся ко мне облезлый грек, на самом деле окажется будущим Наполеоном мира муз и сюжетов. И, главное, что теперь делать? Может и впрямь прав Гомер, и мне лучше остаться здесь тенью в Городе Затерянных Душ, чем разрушать собственный мир по воле маленького монстра?
И не рассчитывай, толи, прочитав, толи, просчитав его мысли, с гадкой ухмылкой посоветовал новоявленный император, я не позволю твоим сомнениям и колебаниям, вызванным большей степенью похмельем, чем совестью, разрушить мои планы. Поверь, ты и сам согласишься с ними очень скоро. Уж я-то тебя хорошо изучил, прежде чем начинать эту игру. А этот гомеровский приют для неудачников мы уничтожим. Дабы кое у кого ненароком более не возникало глупых соблазнов.
Валера и Муза переглянулись. Перед ними теперь был вовсе не тот пусть и порою вредный, а чаще полный сарказма, но всё же друг. Теперь перед ними предстало нечто, потерявшее остатки разума. Вот так просто и бесповоротно уничтожить место, где пусть и тенями, но ещё обретались великие авторы со своими не менее великими сюжетами, нормальный, будь он хоть трижды император, просто не посмел бы.
И тут вдруг Козорезов заметил неожиданно появившийся блеск в глазах своей подруги. В них не просто затеплилась, а ярко засияла какая-то идея.
Потяни время, одними губами прошептала она, я кажется, придумала.
Она ободряюще улыбнулась.
Ладно, произнёс громко писатель, обращаясь к начинающему проявлять признаки нетерпения бывшему греку, я всё понимаю, ты старался для меня.
Его слова бальзамом на душу легли Пожирателю, и он сразу позабыл о зарождающихся подозрениях. Его лицо просияло, он утвердительно кивнул, от чего венец, водружённый было обратно на чело, съехал теперь на переносицу.
Ты понял! Ты, наконец, это понял! воскликнул он, не обращая внимания на конфуз. Я же говорил, что знаю тебя.
Вытянутой рукой с поднятой вертикально ладонью, Козорезов остановил, начинающийся словесный поток. Муз замолчал.
Тогда зачем ты мой-то сюжет утащил? Он же гениальный, ты сам говорил. Или это совсем не так? в последнем вопросе Валера был абсолютно искренен.
Гениальный. Гениальнейший! Подтвердил Пожиратель.
Ласковое слово и кошке приятно. От удовольствия, полученного от услышанного, писатель чуть было не позабыл, в чём заключается сейчас его роль. Однако не сильный толчок в бок острым локотком девушки сразу вернул его в реальность.
Значит, я и так стал бы известным и великим писателем, без всего этого, он обвёл рукой вокруг, где по дорогам вновь продолжили свой путь в недра Колыбели сюжеты, а огромные обезьяны возобновили свою работу.
Понимаешь ли, принялся объяснять Муз, отдельное гениальное произведение может, конечно, поставить своего автора со временем в один ряд с Великими. Правда, случается это, как правило, посмертно. Но богатым никогда не делает. А мы же хотим, чтобы ты стал Великим и богатым, а не Великим когда-то лет через пятьдесят. А сейчас продолжал бы ютиться в своей унылой хибаре, радуясь редкому случаю выпить что-нибудь дороже бюджетной водки.
Пожиратель понизил голос до громкого заговорщицкого шёпота:
Кроме того, мы же хотим быть не ОДНИМ из многих Великих, а ЕДИНСТВЕННЫМ Величайшим!
Козорезов скосил взгляд на Музу. Едва заметным кивком девушка попросила его продолжать и дать ещё немного времени на обдумывание своей идеи.
И ты украл мой сюжет, чтобы уговорить отправиться на поиски и показать мне всё это, произнёс он.
Разумеется! воскликнул самозваный император. А разве поверил бы ты мне на слово, не побывав в нашем мире? Да ты вспомни, как поначалу меня самого принял за глюк. Он коротко хохотнул, совершенно не величественно потирая руки. И потом, как понимать твоё «украл», запоздало спохватился он, это я его к тебе первоначально и привёл, а затем решил немного попридержать для наглядности.
А также для того, чтобы я понял, от кого, собственно, зависит успех моего творчества, усмехнулся Валера.
Ну за чем ты так? сделал вид, что обиделся Пожиратель. Сюжет это ещё не произведение, и без таланта автора им никогда и не станет. Подкинь, к примеру, лишённому литературного дара человеку историю про чудака, которому однажды повезло в казино на рулетке выиграть целое состояние, а он всё его спустил на проститутку и снова стал нищим. А? В лучшем случае он станет рассказывать её, как байку друзьям под пивко. Но уж точно не напишет «Игрока».
Ладно, без обид, примирительным тоном произнёс Козорезов, заметив, как сигналит ему Муза, показывая, что готова поделиться своим планом, я понял главное, что ты для моего же блага старался.
Бывший грек просто растаял от комплемента своего автора.
Так ты согласен? всё же спросил он.
А какой дурак бы не согласился? притворно удивился Валера. Но ты помнишь то, что сам мне пообещал?
Что именно?
Муза остаётся со мной!
Пожиратель с облегчением вздохнул, ибо всё же ожидал какого-нибудь подвоха. А тут такая мелочь на фоне его грандиозных планов. Честно говоря, он был уверен, что она однажды просто надоест его автору и незаметно сама сойдёт со сцены. В любом случае, помешать она ему никак не была в состоянии.
Зевс мой! воскликнул он. Разумеется!
Ты слышала, любовь моя? Я устрою тебе рай на земле!
Я тебя обожаю! с этими словами девушка кинулась в объятия к писателю.
Они крепко обнялись, но с таки расчётом, чтобы её губы оказались почти прижатыми к его уху. Поглаживая его затылок и шею, она одновременно быстро зашептала:
Мой Ланселот, ты же действительно хочешь победить дракона?
Конечно хочу, так же на ухо Музе прошептал Козорезов, продолжая одновременно страстно прижимать её к себе.
Тогда есть один способ сделать это.
Он недаром продемонстрировал нам свою силу, засомневался писатель, ты уверена, что он не предусмотрел все варианты сопротивления с нашей стороны?
Дабы избежать статичности сцены, девушка принялась осыпать лицо Валеры поцелуями, одновременно продолжая говорить.
Он слишком самоуверен и самовлюблён, чтобы всерьёз бояться такого поворота. Иначе он бы не допустил меня сюда вместе с тобой.
Воображение Козорезова ярко нарисовало картину смертельной схватки двух муз. Нарисовало, правда, весьма оригинально, в виде знаменитого полотна Васнецова, изобразившего поединок Челубея с Пересветом. Только в роли ордынского война на коне восседал Пожиратель, а Пересветом оказалась Муза.
Ты собираешься убить его?
Валера был так ошарашен этой мыслью, что внезапное изменение выражение его лица привлекло внимание новоиспечённого императора, и без того с возрастающей подозрительностью наблюдавшего за затянувшейся любовной идиллией.