Ланн бережно взял клочок шелка и долго смотрел на него, расправив на ладони. Он ждал, что это всколыхнет в нем какие-то воспоминания, но ничего не произошло. Он вернул памятку старику.
Так что за девушка?осведомилась Дейдре.
Этот монарх, пусть еще не коронованный, нравился ей намного больше нынешнего, и она хотела сразу избавиться от потенциальных соперниц или хотя бы свести их число к минимуму. Когда дело касалось трона и сопутствующей ему власти, Дейдре соображала с удивительной быстротой. Ланн был молод, и хотя очарование юности уже покинуло его, он был наделен исконно мужской привлекательностью: в нем пульсировала невидимая сила.
Ланн колебался.
Ведьма,наконец произнес он.
Воцарилось тягостное молчание. Дейдре кусала губы, ища выход из создавшегося положения. Некоторые придворные дамы с разрешения Гильдии держали при себе ведьм, и они здесь не были в диковинку, хотя обязанности, которые они выполняли, оставались в строжайшем секретекак и их имена. Может, именно так и пленили сердце короляс помощью колдовства?
Я надеюсь, ты не...начал Логан.
Нет,резко мотнул головой Ланн. Он прекрасно знал, на что намекает старик.Это долгая история. Может быть, я расскажу ее вам.Ульцескор на мгновение уставился в пол, затем снова вскинул глаза на Келлера:Как мне называть вас?
Логан улыбнулся. Несмотря на возраст, в его рту было полно зубов.
По имени, мой мальчик. По имени.
Я хочу видеть эту ведьму,заявила Дейдре.Она будет моей служанкой.
Старик поморщился, а Ланн наградил ее осуждающим взглядом, заставив пожалеть о небрежно брошенном заявлении. Дейдре все было мало: мебели розового дерева с золотой отделкой, шкатулок из слоновой кости, сотен ароматных свечей и благородной крови в ее венах.
Ведьмы никому не прислуживают,холодно произнес Ланн.Они заключают контракты на равных условиях, а их содержание нередко оказывается сопряжено с определенным риском. Большинство ведьм не отличаются сдержанностью и добрым нравом, и они могут отправить вас на тот свет в мгновение ока. Будьте осторожны в своих желаниях, госпожа Келлер.
Логан обнял приунывшую дочь за плечи.
Ладно, не сердись на нее,примирительно сказал он.Дейдре ведь совсем еще дитя.Помолчав, старик добавил:Хотя и не во всех аспектах.
Ланн вдруг вспомнил, что по замыслу Лайи-Элейны этой девушке суждено стать его женой, и впервые за время знакомства взглянул на нее по-другому. Келлеру его дочь казалась похожей на ангелочка, Ланн же счел ее внешность обыкновенной, даже заурядной. Внимание привлекли только ее глаза: ярко-голубые, обманчиво невинные, чуть подернутые серебристой дымкой. Дейдре использовала свое лицо как маскуникто не станет воспринимать тебя всерьез и не сочтет угрозой, если ты без царя в голове.
У меня еще портрет остался,Логан снова заговорил о былом,родителей твоих и сестренки. Твоего отца похоронили со всеми регалиями, в короне, мантии и со скипетром. На церемонии я был как в тумане, никак не мог поверить, что это случилось.Он тяжело вздохнул.Все началось, когда Рен женился на безродной. Он привез ее в столицу из какого-то захолустного городка, где она была танцовщицейуже не девушку, женщину за тридцать, когда ему самому было всего двадцать шесть. Я пытался его образумить. Говорил, что дело тут не в любви и что они оба будут несчастны, но он не слушал меня, а я не мог приказывать ему, мог только умолять. Свою дочь я воспитал иначе.
Рентак звали моего отца?спросил Ланн.
Дайрен,кивнул старик.Я и твоя мать называли его Реном.
Дейдре зевнула, прикрывая ладошкой рот, и Логан будто опомнился.
Нам не стоит говорить об этом при дочери. Пойдем ко мне.
Они с Ланном вышли в коридор, и бывшая королевская фаворитка проводила их тоскливым взглядом. Она не смела открыто перечить отцу. Кроме того, Дейдре уже удостоверилась, что Ланн пробудет здесь как минимум несколько дней, и она может предстать перед ним в своем лучшем платье, а не закутанной в одеяло. Он не взирал на нее с восхищением, но это изменится. Она знает много способов вскружить голову мужчине.
Двое стражников несли вахту на нижнем ярусе, прохаживаясь туда-сюда по широкой площадке перед главной лестницей. Ланн мог без труда разглядеть их, свесившись через перила. Завидев Келлера, стражники вытянулись в струнку и отдали честь. Старик даже не повернул головы. Они свернули вправо и оказались в длинном освещенном коридоре с цепью альковов. В одном из них был узкий проход, ведущий наверх. Нетрудно догадаться, почему Ланн не нашел покои Логана: вход в спальню хозяина был тщательно скрыт. С момента смерти своего друга Келлер страдал паранойейневидимые убийцы поджидали его на каждом шагу. Но меры предосторожности никогда не бывают излишними, а учитывая, с какой легкостью Ланн и Лиандри проникли в замок, старику было чего бояться.
Ланну приходилось пригибать голову, чтобы двигаться вперед. Свет остался за спиной, а Логан отлично чувствовал себя в темноте коридора, так что ульцескор не стал использовать серьги, решив сохранить в тайне свою принадлежность к Гильдии и знакомство с азами волшебства. Ланн чувствовал себя в безопасности и был готов полностью довериться старику, но здравый смысл и присущая ему подозрительность уберегли ульцескора от поспешных выводов.
Коридор внезапно кончился, и они вошли в скромно обставленную комнату без окон: кровать, письменный стол, платяной шкаф и стеллажи с книгами. Помещение заливало желтоватое сияние, приятное для глаз, хотя его тепло было обманчивым. Старик подошел к столу и прикрутил лампу. Спальню затопили тени.
Портрет семьи хранился в ящике под стопкой бумаг. Старик извлек его на свет и поманил пальцем Ланна. Сложенный вчетверо холст захрустел, когда Логан развернул его дрожащими пальцами, на ковер посыпалась цветная пыль.
Ульцескор заглянул через плечо старика. Он впервые увидел лица отца и материи внутренне напрягся, пытаясь пробудить воспоминания. Но ничто не сверкнуло в холодной глубине памяти, он ровным счетом ничего не почувствовал.
Я не знаю их,потрясенно прошептал он.
Все в порядке,принялся утешать его Логан.Тебя похитили грудным младенцем. Ты можешь не помнить их.
Тем не менее, сходство было поразительным. Человек, изображенный на портрете, был близнецом Ланна: то же продолговатое лицо и высокие скулы, тонкий разрез рта под узким острым носом, спокойные серые глаза. Рядом с высоким отцом его мать выглядела маленькой и усталой. На руках она держала девочку лет трех-четырех. В душе ульцескора что-то дрогнуло, он вцепился в клочок бумаги и буквально вырвал его у Логана из рук.
Я ее видел,потрясая портретом, произнес он.Я ее где-то видел.
Конечно, видел. Она же твоя сестра.
Нет, нет. Позже. Она была старше. Я видел ее в Гильдии.Ланн прошелся до кровати и обратно, лихорадочно размышляя.Ей должно быть около тридцати.Он внезапно остановился и посмотрел на Логана. В глазах ульцескора стоял ужас.О Богиня,прошептал Ланн.Лиандри.
Глава 12
(Шадрен)
Голоса звучали невнятно и глухо, как сквозь толщу воды, он улавливал в них нетерпение и горячность. До него долетали обрывки разговора. Они обсуждали предстоящую трапезу: как его лучше разрезать и поделить и кому достанется самый лакомый кусочек. Он не помнил, сколько дней пробыл среди снегов, на постоянном холоде, иссушавшем тело и душу, и позабыл, что успел пересечь белую пустошь и шагнуть под своды темного города, где нашел долгожданный приют. Сейчас он был здесь, и ему было хорошо: вода закипала на медленном огне, и экзалтора обволакивало тепло. Они съели его сокола, и он тоже ел, и смеялся вместе с ними, гостеприимными хозяевами, обгладывая мясистое бедро. Фрей выискивал для него мелких птиц в вышине, потому что руки Шадрена ослабли, и он не мог вскинуть ружье, а теперь сокол покормил его в последний раз.
Бремя вины и раскаяния легло на его плечи не сразу. Он был голоден, действительно голоден, а экстренные ситуации требуют радикальных решений. Экзалтора удивляло лишь одно: что эти люди, алчущие чужой плоти, до сих пор не сожрали друг друга. По их словам, они забрели в пустыню еще детьми, влекомые любопытством, и не смогли найти обратного пути. В окончание истории он охотно верилздесь не было ни единого ориентира,но что заставило их забраться так далеко от дома? Соль защипала ему глаза, когда он поднял отяжелевшие веки и взглянул на две согбенные фигуры, колдовавшие над котлом. Старость уравняла их, сделала одинаковыми: брат и сестра, Гензель и Гретель, Сильвестр и Сильвия. Может, они боялись одиночества? Или любили своих двойников, свои зеркальные отражения так сильно, что сердце вздрагивало при мысли о расставании, а для удара не поднялась рука? Любовь сплела их в единое целое: такого не бывает между людьми, живущими среди благ цивилизации.