Она сняла с него куртку и прижалась гладким лбом к его груди. Сквозь рубашку Ланн ощущал холод ее тела, тем не менее трепетавшего от желания. Лиандри коснулась языком ложбинки у него под шеей, склизким и стылым, как у змеи. Он вздрогнул. Воздух толчком вошел в легкие, оцарапав глотку. Он отстранил ведьму так мягко, как только мог.
Я не хочу забывать,выговорил Ланн, не чувствуя, как язык касается нёба и зубов и слыша свой голос как будто издалека.Я хочу верить.
Прошла одна бесконечно долгая секундаи огонь в ее глазах дрогнул и погас, словно его затушило резким порывом ветра. Лиандри легла на землю чуть поодаль, спиной к Ланну, набросив на голову капюшон и поджав под себя ноги. Он не помнил, когда заснул, а утром, увидев маячившие над ними две ледяных статуи, убедился, что все случившееся не было плодом его больного ума. В тот день Снежная Ведьма не произнесла ни слова, следующие сутки тоже были отмечены обоюдным молчанием. Они вернулись к тому, с чего начинали, и в душе Ланн был этому рад. Лиандри слишком быстро и охотно раскрывалась перед ним, а он предпочел бы, чтобы это происходило шаг за шагом, чтобы они могли статьне любовниками, нетно добрыми друзьями, ведь ульцескор, привыкший справляться с трудностями самостоятельно, сейчас больше всего нуждался в поддержке. Знала ли Лайя-Элейна, кого она выпускала на свободу, позволив Лиандри покинуть Башню Луны? Или же Снежная Ведьма тщательно хранила эту тайну, лелея ее в своем сердце, и никто и не подозревал, что в ней может снова вспыхнуть былая тяга к утехам плоти? Лиандри годами не покидала Гильдию, и ее картина мира, сложенная из обрывков воспоминаний, имела мало общего с действительностью и требовала немедленных поправок. Прошло несколько дней, прежде чем Ланн понял, что эта ответственность легла на его плечи.
ПЕСНЬ 2. Некромант
Поднимайся!
Кто-то тянул ее за ноги из духоты и темноты гроба. Она сопротивлялась до последнего, но ладони скользили по гладким краям, а пальцам было не за что уцепиться. Ни единого выступа, как и было задумано.
Вставай!
Он вытащил ее на белый свет, грубо схватил за плечи, развернул. Она прижала к лицу подушку и зарыдала. Бормотала что-то несвязное, может, обвинения или проклятья. Ненавидела его, ненавидела солнце и небо над головой, хотела обратно в темноту.
Нельзя так. Не велено.
Отняла от лица подушку, глянула зверем.
Не велено кем?
Промолчал, но не отвел глаз, смотрел твердо. Злость вмиг отпустила, иссяк поток слез, осталось лишь отчаяние. Время идет впереди только так. Что былотого уже нет.
Я не могу все исправить. Никто не может.
Никто из людей.
Никто не может обратить время вспять.
Ты сможешь. Только захоти.
Исступленный, истерический смех, переходящий в вопль. Накричалась. Обвела рукой поле, сказала сипло:
Они не встанут.
Встанут. Если ты прикажешь. Сколько дней ты провела в добровольном заточении? Смотри, смотри.Он подвел ее к одной из покойниц.Они не гниют. Их не тронули звери и птицы. Они ждут тебя. Похоронишь себяпохоронишь и их.
И ведь правдапочти как живые, спящие вокруг ее могилы, только лица безмятежны и белы. Жажда вспыхнула, как пламя, захватила ее целиком, в руку излилась сила. Страшно изогнулась, растопырила пальцы, волосы паклей упали на лицо, глаза закатились под веки: не женщинажуткая химера.
Богиня сказалавстань и иди.
И они встали.
Глава 6
(Шадрен)
Без обид, но я буду посимпатичнее тебя, Шад.
Крошечную каморку затапливало море золотисто-рыжих волос. Еще недавно они роскошными волнами лежали на плечах Идрис, а теперь их отрезали, как зараженную конечность, лишили источника питания и красоты. Казалось кощунством наступать на эти блестящие локоны, все еще хранившие ее запах, поэтому экзалтор застыл в дверях, не решаясь шагнуть за порог. Идрис щелкнула ножницами в последний раз и только потом обернулась к нему. Его горло мучительно сжалось.
Зачем?выдохнул Шадрен.Зачем ты это сделала?
После стрижки Идрис было легко спутать с мальчиком-подростком. Для полноты образа она перемотала грудь простыней и облачилась в мужскую одеждусвободную рубашку и брюки. Обилие волос мутило Шадрену разум, хотелось поднять их и приставить к ее хорошенькой головке, надеясь, что локоны срастутся вновь.
Что с тобой?спросила Идрис, видя отчаяние в его взгляде.
Это того не стоило,проговорил он.Ты вообще не обязана...
Он весь сник. Солнце зашло за тучу, его яркие лучи померкли и истаяли, комнату поглотила мрачная тишина. Вызывающе белела мужская рубашка на ее стройном теле, а глаза казались двумя черными провалами, поглощающими остаточный свет. Они обсудили это вчера за ужином: в миле от деревни располагался полуразрушенный лабиринт, служивший пристанищем для детей, сбежавших от родителей. Столетия назад в глубине лабиринта жили люди, знавшие его как свои пять пальцев, и необычная планировка защищала селение от возможных нападений. Дети сумели обустроить это место для себя, хотя никто не решался заходить слишком далеко: края изведанного пометили огромными меловыми крестами на стенах. Идрис не покидала уверенность, что ведьма обитает в центре лабиринта, ибо в таком случае похищение детей стало бы для нее весьма простой задачей. Она могла бы приманить их сладкими речами, и, наобещав с три короба, увлечь за собой. Потом Идрис самовольно решила стать приманкой, и сколько Шадрен ни старался ее переубедить, девушка продолжала настаивать на своем.
Ты оставишь след из хлебных крошек?
Крошек?Она удивленно вскинула брови.Но их съедят птицы. Ты что, не знаешь этой сказки?Шадрен отрицательно качнул головой, а Идрис не стала посвящать его в подробности душещипательной истории про брата и сестру, которых отец бросил в лесу, и продолжила:Я воспользуюсь мукой.
Следующим утром она постриглась, тем самым подтвердив свои намерения. Шадрен с невыразимой грустью смотрел на девушку, прикидывая в уме, сколько времени понадобится волосам, чтобы отрасти до прежней длины.
Ты не хочешь поймать ведьму?тихо спросила Идрис.Я разделю с тобой этот грех. Я приведу ее к тебе. И нет,она быстро приблизилась и приложила палец к его губам,ты не можешь убить ее на месте. Возможно, те дети еще живы. Некоторые из них.
А ты не ребенок?вскипел он.Ты играешь со смертью.
Идрис гордо вздернула подбородок. Воротник рубашки выгодно оттенял ее смуглую кожу. Она была мятежницей в мужском платье, и Шадрен, привыкший четко следовать приказам, не мог ей противостоять.
Это мой выбор,проговорила она.Твое делоследовать за мной или нет.
Он опять ощутил себя беспомощным, как будто дело уже было сделано.
Будет жаль, если ты умрешь.
Я не умру,твердо сказала Идрис.Доверься мне.
Я не могу.
Это была их первая серьезная размолвка, закончившаяся бурным примирением. Потом Шадрен уходил и возвращался, и каждый раз, устав от взаимных обвинений, вызванных любовным истощением, они совокуплялись, не доходя до постели. Он никогда намеренно не ворошил эти воспоминания, так как хотел, чтобы прошлое осталось неприкосновеннымкак их любовь, не тронутая изменой. И все же Шадрен сознательно предложил Кат Ши память об Идрис, словно изысканное заморское яство. Когда он видел ее в последний раз, она уже была больна, но при этом выдавала свою хворь за обычную простуду. И он подспудно корил себя, что вовремя не разглядел ее состояния, не смог спасти возлюбленную, а сам факт ее смерти наполнял его сердце глубокой скорбью. Еще тогда он понял, что не чудовища и не ведьмы являются основной причиной человеческой гибели; нет, зачастую люди убивают себя сами. Одним по душе алкоголь или дурман, вызывающий безумие, кто-то предпочитает умереть в поединке с неравным противником или уходит воевать с такими же бездумными пешками, а иные... гибнут по недосмотру. Шадрен не мог о ней позаботиться, потому что всегда был где-то там, на дорогах и полях правосудия, а ведь у него была возможность покинуть Гильдию, поселиться в Кадисе, открыть вместе с Идрис лавку с пряностями и стать отцом ее детей. Понравилось бы ей это? Он не знали уже никогда не узнает.