Заживет, скривившись, Эрик поднялся на правом локте, кашляя и сплевывая в сторону. Где она?
Жмурясь от боли и яркого солнца, он огляделся. Селена лежала рядом на спине, но признаков жизни не подавала. Тревога вновь начала тянуть ледяные пальцы к его горлу, сдавливая его и не давая дышать. Ловя безумный взгляд парня, Робин поспешила успокоить:
Она дышит. Уже дышит. Наглоталась воды. Из-за удара о камни, скорее всего, много внутренних ушибов. Про переломы судить сложно. Ее не слабо тряхнуло.
«Пока она не придет в себя, ничего не кончено!»
Он, превозмогая боль, подполз к Селене, убрал с ее лица волосы и прошептал, сжимая кулаки:
Ты сказала, что сильная и справишься! Докажи это!
Робин открыла было рот, чтобы остановить ослабевшего парня, но Дарен покачал головой.
Все далеко зашло? спросила женщина.
Более чем.
Робин только развела руками, а Дарен с болью наблюдал за другом. Он, как никто другой, понимал, что происходило сейчас с Эриком, но не одобрял, ох, как не одобрял его выбор. Он не мог объяснить, что так сильно протестовало внутри него. И единственное оправдание, которое он нашел, звучало просторевность. Глупая и детская. Он осознавал, что Эрик не обязан быть преданным его сестре до гробовой доски, но ничего не мог поделать со своими чувствами.
Она выживет? почти шепотом спросила Барбара, ежась и становясь рядом с парнем.
Надеюсь. Иначе мы потеряем их обоих, сквозь сжатые зубы процедил Дарен, отворачиваясь и усевшись на просохшую землю. Их обоих
Глава 32
Никто не решался подходить к Эрику, склонившемуся над распростертым телом Селены. Робин и Дарен только переглядывались между собой, но выжидающе молчали. Барбара, пережив сильный стресс, дремала, свернувшись на теплом песке и согреваясь после ледяного шторма. Минуты тянулись, складываясь в часы, и вот уже солнце устремилось к линии горизонта, натягивая на небо одеяло сумерек с востока.
Робин первой не выдержала и присела рядом с Эриком. Тот даже не обратил на нее внимания, продолжая сидеть рядом с девушкой, изредка касаясь кончиками пальцев ее волос и щеки. На его лбу вздулась шишка, поперек которой красовался глубокий порез. Левый глаз сильно распух и слезился.
Послушай, мы потратили слишком много времени. Нужно идти дальше, голос Робин был тихим и вкрадчивым. Она не приходит в себя. Ты должен понять, что вот так сидеть здесь просто глупо.
Ее нельзя трогать. Сама сказала, что травмы могут быть посерьезнее ушиба. Мы не будем ее тревожить.
Да. Я и не думала ее трогать, Робин надеялась, что Эрик поймет ее посыл.
И он понял. Напрягшись всем телом, он слишком резко наклонился к женщине. Его челюсти сжались, желваки заходили, и он процедил:
Предлагаешь оставить ее здесь?
Барбара проснулась и с тревогой следила за происходящим.
Я взываю к твоему рассудку, Эрик! У нас почти не осталось еды! Мы продрогли, и ночевать под открытым небом небезопасно!
Парень нахмурил брови, губы его разошлись в почти зверином оскале.
Тогда, следуя твоим планам, мне нужно было бросить ее умирать, Робин. Там, в реке. В общем, ты можешь уходить. Никто не держит. Дарен позаботится о вас. К чему вам обуза еще и в моем лице.
Не неси чушь! закипела Робин. Ее нисколько не страшила ни гримаса Эрика, ни его яростная энергия.
Ты просто бездушная сволочь, впервые за долгое время с Барбары спало какое-то оцепенение. Она презрительно взглянула на Робин, вскинув подбородок, и продолжила: Неужели ты бы так просто оставила здесь своего братца? Или кого-то из друзей?
Заткнись!
Если да, то тыстрашный человек. И деление на чужих и своих здесь тебе уже ничем не поможет.
Мы выжить должны, идиотка! А подружка-блондиночка будет только грузом у нас на шее! Тебя хватило! Но ты хотя бы могла идти, а с ней мы что будем делать?! У нас нет сил тащить ее, как и времени ждать! Возможно, в спину нам уже дышат бруты или люди Дайан!
Барбара только зло прищурилась, ничего не отвечая на выпад Робин, подошла к подруге, опустилась перед ней на колени, изучая бледное лицо и сжатые губы. А потом посмотрела на Эрика, крепко державшего ее за руку. И те чувства, что она могла считать с него, вызвали в девушке приступ отчаяния и всепоглощающей тоски. Никогда раньше ей не было так страшно и тревожно, как сейчас. Если Селена умрет, у нее никого больше не останется. Совсем никого. Она зажмурилась, глотая подступившие слезы.
Образ Марка вдруг возник перед ней. Парень улыбнулся, качая головой. И почему-то именно сейчас Барбара поняла, что на самом деле, когда он ушел, ей не было так уж больно. Скорее, страшно. Страшно за себя и свою жизнь.
Черт, сдавленно прошептала она, не разжимая веки.
А потом девушка мысленно перенеслась в свой шикарный особняк, в толпу веселых, нетрезвых людей, чьи разговоры теперь казались бы ей такими примитивными, поверхностными и полностью лишенными искренности. И она стояла в этой толпе, в самой ее середине, но совсем одна. Оглядевшись по сторонам, она присела на диван и обняла себя за плечи. Тогда рядом с ней возник образ Селены. Она что-то говорила про Робин, про ее историю, и сомневалась в действиях Совета. Внезапно посреди гостиной разразился настоящий ливень, он хлестал острыми струями по картинам на стенах, наполнял влагой лежащий на полу ковер, смывал с физиономий стоящих рядом людей ухмылки.
Селена всегда приходила к Барбаре и разговаривала на слишком серьезные темы, поднимала вопросы и проблемы, которые Барбара не понимала. Или не хотела понимать. Селена отрезвляла ее, как этот самый дождь, и нуждалась в поддержке подруги. Но Барбаре хотелось веселья и свободы, а не вникать во что-то, вовсе ее не касающееся. И чем тогда она отличалась от всех этих пустышек, которые окружали ее в том зале?
Все последние дни Селена ни о чем не просила, не говорила с ней. Она молчала, когда отец отказался от нее, когда сердце разбил Эрик, когда она, сжав зубы, помогала идти раненой подруге. Барбара видела эти перемены, но ни разу по-настоящему не выслушала. Потому, что ее волновали совсем другие вещи. В начале все это походило на забавное приключение, в котором о ней заботился Марк. Потом декорации сменились, и приключение превратилось в страшный сон, где не было места привычному комфорту и легкости. Но эстафету Марка принял Дарен, и Барбара вновь смогла расслабиться. Но сколько раз за это время она поинтересовалась состоянием подруги, ее переживаниями? Сколько раз просто обняла? Она силилась, но не могла вспомнить эти редкие моменты.
Дождь в ее сознании смывал очертания комнаты, ставших нарисованными персонажей в толпе, а потом и образ Селены. Барбара выдохнула и наконец открыла глаза.
Мне плевать, я остаюсь здесь.
Эрик кивнул ей, выражая благодарность.
Идиоты, прошипела Робин, смирившись. Погибнем тут все. От голода. Или замерзнем ночью. Зато с чистой совестью, мать вашу
Чертыхаясь себе под нос, она отошла к воде и уселась на выступающий над песком камень. Дарен искоса наблюдал за этой сценой, разделяя позицию Робин. Тут оба придерживались простой математикиодна смерть против пяти. Но он зналуговоры, угрозы, шантаж и другие варианты воздействия бесполезны. Поэтому смиренно ждал, надеясь в глубине души на более оптимистичный финал, нежели превратиться в обглоданный или окоченевший труп на этом берегу. Конечно, чтобы спастись, он мог сейчас встать и уйти вместе с Робин, но ему никогда бы не пришло на ум оставить Эрика.
Они вместе прошли через многоепотери, каторжный труд, через боль и ненависть. Они разбивали друг другу лица, напивались до беспамятства, спасали в сложных ситуациях, плакали и смеялись. И, не смотря на все беды, валившиеся на них, они не потеряли главногосвязывавшей их крепкой дружбы.
Дарен растянулся на земле, положив руки за голову, и тяжелый сон тут же сморил его. Он перенесся в то место, в котором хотел оказаться меньше всего. Серые, покрытые дорожной пылью, покосившиеся от времени домики окружали его. Парень опустил глазапод ботинками хрустели сухие комья безжизненной земли. Он вернулся домой, в Вейстленд. Ноги сами несли его к одной из лачуг, в которой его семья много лет выживала. Распахнув калитку, он оказался во дворике, где грудой лежали сваленные сгнившие доски, стояла кособокая тележка, а на потертой веревке сушилось застиранное белье.