Я только кивнул. Говорить не моггорло перехватило. Сысоя стало жалко-жалко.
Действуй, сказал он. Покажи себя, Цезарь Спица. На тебя я надеюсь больше всего. Считай, что ты назначен пилотом. Если все получится, если вы вернетесь с удачей, вот тебе мое словопилотом и останешься. Если захочешь, конечно.
Еще бы я не хотел этого!
Чуть только Сысой отбыл, я приложил руку к теплому боку «Топинамбура» и сказал:
Сезам, откройся!
Конечно, он не открылся. Я и не особо надеялся.
С тобой пилот говорит! Я назначен! Открывайся давай!
И тут же лопнул бок «Топинамбура»! Трещина пошла беззвучно, но так резко, что я даже перепугался. А сам звездолет вдруг раздался и вширь, и в высоту. Р-рази по трещине открылся овальный люк или, может быть, овальная дверьне знаю, бывают ли овальные люки. Те, которые канализационные, всегда круглые, а те, которые ведут в подпол, квадратные.
Ну ладно, пусть будет люк.
Заглянул я внутрьтемно и вдобавок жарковато, как в духовом шкафу, когда он еще не совсем остыл после готовки. Однако минуты не прошлоповеяло оттуда прохладой. В самый раз! Денек, надо сказать, выдался без единой тучки, солнце с неба так и жарило.
Сунул я в люк руку, подержал там с опаскойничего плохого с рукой не случилось. Тогда рискнул сунуть голову, и сразу та полость, что оказалась внутри «Топинамбура», осветилась мягким светом, очень приятным для глаз. Тогда я зачем-то скинул ботинки и забрался в звездолет целиком.
Ничего, просторно. Жить можно и лежать удобно. Поверхность жестче, чем сено, зато куда мягче, чем тюремные нары. Сидеть только не на чем.
«Кресло бы мне», хотел я сказать, а говорить не пришлось. Корабль понял мое желание и тотчас вырастил удобное сиденье прямо под моей задницей. Даже с подлокотниками, и я уж не говорю об удобной спинке. Класс! Хотя чему дивиться: я ведь пожелал иметь кресло, а не стул и не табурет, а к креслу обязательно приторочены подлокотники. Что было заказано, то и появилось.
Ты это сказал я вслух. Ты не балуй. Когда летать будем, тогда уж, так и быть, читай мои мысли, а когда стоимне надо. Слушайся голоса, а то мало ли что мне взбредет в голову Нет, кресло оставь! А вот люк убери, лады?
Сказали аж пот меня прошиб. Пока люк существовал, я мог надеяться, что в случае чего успею, нырнув в него рыбкой, покинуть звездолет. А теперь что? Теперь я весь в его власти? Где я сейчас нахожусьв рубке или, может, в желудке?
Не успел я это додумать, как люк исчез. Было это похоже на то, как затягивается дыра в заросшем ряской пруду, когда бросишь туда камень. Только куда быстрее.
Ладно. Будем считать, что так и надо. Главное в таких случаяхнапустить на себя уверенность, а настоящая она или только с видукому какое дело?
Вот так-то, сказал я как можно нахальнее. Хвалю. И не спорь со мной, шкет, мал еще со мной спорить А ну-ка стань прозрачным!
И тут «Топинамбур» заговорил. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и страха.
Какая требуется прозрачностьдвусторонняя, односторонняя изнутри или односторонняя извне?
Двустор нет, стой! Односторонняя это изнутри!
Растаяли стены. Сначала они были бурые, потом побелели, как молоко, потом сквозь них стало кое-что видно, но плохо, как сквозь бутылочное стекло, а потом их как бы и вовсе не стало. Я даже рукой коснулся стены того кокона, в котором сидел, чтобы убедиться, что стены все-таки есть.
Не стану врать, очень мне хотелось приказать кораблю открыть люк, вывалиться из него на травку и привести в порядок нервы, психику и что там еще есть у человека внутри. Но и любопытно было до жути! Тогда я скомандовал:
Взлетай!
Прошу уточнить направление.
Голос у него был взрослый, мужской, довольно приятный на слух, только с чужим акцентом, как у Ларсена.
Сам не можешь догадаться?
Выполняю команду не читать мысли пилота, пока нахожусь на земле.
А ведь верно. Он был правэто я сглупил.
Поднимись строго вверх на пятьдесят нет, на сто метров.
Имперских метров или старых земных?
Старых земных, сказал я наобум. Вот уж никогда не задумывался, какими метрами пользуются у нас на Зяби!
Он даже не сказал «выполняю» просто-напросто я взмыл в небо, да так резко, что поневоле вцепился в подлокотники.
Ты это хоть кресло непрозрачным сделай Вот так И еще дай понять, где кончаешься ты и начинается воздух.
Вывести координатную сетку?
Выводи что хочешь.
Кресло стало видимым, а еще звездолет пустил по своей поверхности сеть тонких линий, примерно такую же, как на той круглой научной штуковине, которая называется глобусом. Мне сразу стало легче. Я велел ему расширить линии, чтобы они стали похожи на стальные ребра, а «стекло» между ними как бы присыпать слегка пыльюи стало то, что надо. Как будто сидишь в большой остекленной кабине. Одно было плохо: ничего вокруг меня не лязгало, не шипело, не тарахтело и не пахло машинным маслом. Я дал себе зарок исправить этот недочет, но только в следующий раз. Хорошего понемножку, а зарыватьсявредно.
А теперь поехали!
Мы были в воздухе, поэтому я не сказал, куда лететь, а просто представил. «Топинамбур» немного снизился, и я понял, что не мешало бы починить крышу нашего дома, а еще увидел, как полицейские, караулящие периметр, задрали головы и рты раззявили. Ну, сейчас я им!..
Спикировал прямо на них. Двое залегли, остальныебежать. Давно я так не веселился. Ну, теперь на бреющем и свечкой вверх!
Наверное, целый час я упражнялся в пилотажекрутился над полем и так, и этак, и по-всякому, а душа пела! Но не наглел. К примеру, не стал проверять, что будет, если я прикажу кораблю на полной скорости врезаться в землю. Почем мне знать, кто он от рожденияпослушный дурак или жить хочет?
Потом решил, что на первый раз достаточно, посадил «Топинамбур» возле той ямы, где он кормился, велел кораблю открыть люк и вылез. Все наши встречали меня возле дома. Семирамида была в халате и с полотенцем, обернутым вокруг головы, похоже, ее вытащили из душа. Ипат просто моргал. Ной держал в руке карточную колоду, а манипулировать ею забыл.
А ты герой! сказал он мне.
Где-то глубоко внутри я не возражал, но ответил иначе:
Я-то? Не-е. Я просто пилот. А сам корчу рожи и губы сжал, чтобы рот от удовольствия не разъехался до ушей.
Как же он тебе покорился?
Очень просто. Я пилот этого корабля, ясно? Меня Сысой назначил пилотом. Ну а я, значит, сообщил об этом «Топинамбуру»
А он что?
Ну не дурак же он. Сразу понял, кого надо слушаться.
Словом, вышел триумф. Даже полицейские не ругались. Семирамидаи та не сказала мне ничего едкого. Ипат меня просто обнял и чуть не задушил. А вскоре примчался на правительственной машине Сысой. До сего часа я такие машины только издали виделкрасивые, мощные, с газогенератором, рассчитанным на хороший уголь, словом, загляденье! Но теперь я смотрел на нее примерно как на палку, на какой босоногие ребятишки верхом скачут.
Получилось?!!
Ага, говорю. Только это Тренироваться надо.
Тренируйся! выдохнул Сысой. А показать сможешь? Прямо сейчас?
Сейчас?
Нет, если ты устал, то можно и завтра
Я-то видел, как ему хочется посмотреть. Ну ладно, пусть посмотрит. Пусть все посмотрят. Велел кораблю открыть люк, забрался внутрь, вновь вырастил себе кресло, а потом взял, да и вырастил второе рядом. Тесновато получилось, но, в общем, вдвоем поместиться можно.
И жестом приглашаю Сысоядавай, мол, не дрейфь, вместе прокатимся!
Второй раз приглашать его не потребовалось. Может, половина архистарейшинзамшелые пни с опятами, но Сысой уж точно из другой половины. Телом дряхл, а умом ясен, и притом еще какие-то желания в нем шевелятся! Только вскарабкаться в люк у него никак не получалось. Я уж хотел было велеть кораблю вырастить этакую пологую лесенку, но обошлось без нее: Ипат просто взял со всем почтением Сысоя на руки, как младенца, и бережно втиснул внутрь «Топинамбура». Я зарастил люк и велел кораблю сделать как было, то есть чтобы можно было смотреть сквозь его стенки куда угодно и притом без этой глупой иллюзии, будто летаешь без ничего, сам по себе.