— Хорошо, не пей со мной, но все-таки выпей. Этой ночью все пьют за триумф Экстрианской миссии, и ты тоже должен.
Мер Тадео закончил свою речь, и звон десяти тысяч бокалов наполнил весь сад. Эта хрустальная музыка напомнила Данло то время, когда он доверял тому, что видел собственными глазами. И для него всего важнее было проверить истинность того, что он видит. Сейчас, глядя в фиолетовые глаза Малаклипса, которые улыбались ему и манили, он видел, что вино — это только вино, и нет в нем ни вирусов, ни слель-клеток, ни прочих ядов. Данло необходимо было удостовериться в этой правде любой ценой, и он выпил.
Мягкие ткани его языка и глотки тут же опалило огнем. На миг он испугался, что вино все-таки отравлено — возможно, даже экканой, которая никогда не выводится из организма полностью и обрекает человека на страдания до конца его дней.
Но жжение уступило место дразнящей щекотке, которая в свою очередь сменилась чудесным холодком, напоминающим мятный. Вино и в самом деле было только вином, восхитительным огненным вином, столь ценимым торговцами и любителями во всех Цивилизованных Мирах.
— Поздравляю. — Малаклипс поднял свой бокал и поклонился Данло. — За твою миссию. За вечный момент, когда все становится возможным.
С этими словами он выпил, а Данло наклонил свой бокал и вылил остаток бесценного вина на траву у себя под ногами.
Он сказал, что не станет пить с воином-поэтом, и не стал.
— Я сожалею, — сказал он.
— Я тоже сожалею. О том, что не ты поведешь мой корабль в Экстр.
Воин-поэт обладал безупречным чувством времени. Как только он произнес “Экстр”, люди в саду хором начали обратный отсчет. Сто… девяносто девять… девяносто восемь… девяносто семь. Они выкрикивали цифры в унисон, следуя примеру Мер Тадео, и их голоса сливались в сплошной зловещий рев.
Многие лица были обращены на восток, к небу. Купцы в серебряных кимоно и люди Ордена в форменных одеждах — все смотрели на тот клочок космоса, где Зондерваль пообещал явление звезды. Шестьдесят шесть… шестьдесят пять… шестьдесят четыре… шестьдесят три. Воин-поэт тоже наставил свой тонкий палец в небо и звучным голосом считал вместе со всеми, приближаясь к нулю. Двадцать два… двадцать один… двадцать… девятнадцать.
Наконец и Данло поднял глаза к звездам Экстра. Его волновала и забавляла мысль, что эти бессчетные, безымянные звезды, возможно, тоже ждут его, как он ждет, чтобы их дикий свет наполнил ему глаза. Когда-то в детстве он думал, что звезды — это глаза его предков, которые следят за ним и ждут — ждут, когда он поймет, что и он по сути своей неистовая белая звезда, неотделимая от ночи. Звезды, он знал, могут ждать почти вечно, пока человека не прожжет наконец его истинная суть, и в этом заключается великая тайна звезд. Четыре… три… два… один.
Настал момент — момент, в который небо осталось просто небом с вечно мерцающими звездами. Зондерваль ошибся в расчетах, подумал Данло, и никакой новой звезды этой ночью не появится. Он настал, этот бесконечный момент, длившийся гораздо меньше секунды, и прошел. Над восточным горизонтом, чуть выше темных гор, вспыхнула яркая точка — вспыхнула и тут же развернулась в ослепительную белую сферу. Протуберанцы, клубясь вокруг невыносимо яркого центра, рассылали сияние во все стороны космоса. Свет этого дикого цветка резал Данло глаза, и он отвернулся. Остальные зрители щурились, гримасничали и заслонялись руками от сияющего дива.
Невольно казалось, что такое событие должно сопровождаться большим шумом, как при фейерверке, — устрашающим шипением раскаленного воздуха или космическим громом. Но небо хранило свою странную тишину, и в саду слышалось только людское дыхание, пение ночных птиц да плеск воды и вина в фонтанах.