Когда мотор военной машины загудел на соседней улице, вся семья уже стояла у калитки. И, как всегда бывало, соседи тоже вышли из своих домов, чтобы застать этот волнительный момент обращения мальчика в мужчину. Все они смотрели на своего героя. Юнис краем глаза оглядывала их лица и понимала, что не гордость читается в их глазах, не уважение и даже не страх, а простое облегчениене их семью постигла жестокая участь. Сплошное лицемерие, в котором Юнис и сама участвовала столько лет
Девушка стояла, чувствуя, как все ее тело начинает трясти нервной дрожью, ладони потеют, а голова кружится. Ее сковал ужас Казалось, этот момент будет длиться вечно, и военная машина никогда не доедет до их калитки. Но вот, этот «зверь» уже выворачивал из-за угла и смотрел на нее своими сверкающими голодными глазами.
Не выдержав, Юнис схватила брата за руку и взмолилась:
Ксандер, это все неправда! Не дай им забрать тебя, давай убежим, давай
Что ты такое говоришь?! возмутилась мама. Не позорь брата! Не видишь, все смотрят?!
Юноша повернул лицо к сестре.
давай спрячемся, тебя никто не найдет, лепетала она, крепко сжав его пальцы. Скажем, что ты пропал, что исчез, утонул Пожалуйста, давай сбежим, пока не поздно Ксандер!
Она с силой тряхнула его, схватив за плечи. Ее лицо уже исказилось в ужасной гримасе.
Брат молча смотрел на сестру, сжав губы и не произнося ни слова. Военная машина уже остановилась у их калитки.
Пожалуйставыдавила из последних сил Юнис, все еще на что-то надеясь. Ей не верилось, что эта минута уже настала.
Хлопнула дверь машины, заставив девушку вздрогнуть. Мама взяла тихо плачущую Пенни за руку и крепко сжала ее, чтобы та не повторяла за старшей сестрой.
Возьми себя в руки, строго произнесла мама, укоризненно взглянув на дочь.
Трое людей в форме уже вышли из машины. Один остался, принявшись открывать заднюю дверь кузова, в который должны были поместить призывника. Двое шагали к калитке твердой уверенной походкой, вытянув спины и глядя вперед непоколебимым холодным взглядом.
Ксандер, со слезами на глазах прошептала Юнис, все еще крепко сжимая его ладонь.
Ксандер Харрисон, прогремел стальной голос одного из военных. Указом 1542 главы 45 Конституции Объединенного Государства Конфиниум, уведомляю вас о том, что вы являетесь призывником города Стеллаклив и обязаны явиться на службу в течение сегодняшнего дня. Мы обязаны доставить вас на военную базу Кастрис для специальной подготовки. У вас есть две минуты, чтобы попрощаться с семьей. Время пошло.
У Юнис словно отрезали язык. Она больше не могла выговорить ни слова. Две минуты.
Ксандер кивнул головой в знак того, что ему все ясно, и повернулся к маме, чтобы принять ее объятия. Но первой в брата вцепилась Пенни, обхватив его за пояс и оросив его белоснежную рубашки своими горячими детскими слезами. Юноша опустился перед ней на колени и крепко прижал к себе, погладив по светлым волосам.
Хорошо учись в школе, Пенни, приговаривал он, чувствуя, как по его шее стекают обжигающие капли. Береги своих кукол и не корми ими больше овец, хорошо?
Мама помогла юноше выбраться из цепких объятий девочки и тоже прильнула к груди сына, а затем обхватила его лицо руками и дрожащими губами поцеловала в лоб.
Будь сильным, сынок, хриплым, но твердым голосом произнесла она. Отец бы тобой гордился.
Ксандер еще раз обнял маму и, горько улыбнувшись, повернулся к Юнис. Она глядела на него так, словно не узнавала, словно перед ней стоял кто-то другой.
Не грусти, Рыжик, произнес он и потянул руку в карман, достав оттуда медальон с изображением меча, о котором Юнис уже давно забыла. Ты сильнее меня, я знаю это
Ксандер протянул его сестре, но та резким движением выбила медальон из его руки, и украшение улетело в траву. Девушка с упреком посмотрела на юношу и вдруг разразилась плачем, закрыв лицо руками.
Несмотря на брыкания, юноша все-таки притянул к себе сестру и крепко стиснул ее в своих объятьях. Юнис закрыла глаза и перестала сопротивляться, крепко сжав брата в ответ и почувствовав, как его тепло разливается в ней. Она старалась запомнить его объятья, его запах Как вдруг ее пронзил резкий холод. Она распахнула глаза и увидела, как силуэт Ксандера вместе с двумя фигурами военных удаляется от нее
Вечером, лежа в постели, Юнис все еще видела, как образ брата спер стал дрожать, потом размылся из-за набежавших слез, а затем и вовсе исчез. Она сжимала пальцами медальон, теперь висевший на ее шее и обжигающий кожу так же, как прикосновения Ксандера тогда, у озера, словно это была печать, несводимый вечный след. Нерушимое обещание между ней и братомоставаться сильными.
Веки Юнис стали тяжелеть. Она не спала вторые сутки, и теперь усталость брала свое. Девушка засыпала, а мыслях было только одно: "Плантации. Пусть это будут плантации"
Столица.
Одевшись, юноша посмотрел в зеркало, гордо примеряя на себя звание жертвы. Интересно, какую речь будет произносить отец, комментируя новость о том, что его сын отправлен на службу за стену? Какие эмоции он сейчас отрабатывает, так же стоя у зеркала? Скорбь, отчаяние или же гордость? Фи́липп представлял, как счастливы будут ближайшие чиновники, узнав о том, что место канцлера страны теперь осталось без наследника. Возможно, начнется смута, а может, против отца возникнет заговор и его свергнут раньше времени? Теперь это не так уж важно. Фи́липп не узнает об этом, потому что к тому времени он будет, вероятнее всего, мертв. А если отца убьют прежде, чем он сам покинет пост, так даже лучшеон узнает, что такое предательство и разочарование. Пускай получает свой нож, который он воткнул в своего же сына.
В отражении на Фи́липпа смотрел жалкий выброшенный из дворца «золотой» мальчик, которого знает вся страна, чье лицо вечно фигурировало рядом с канцлером, ребенок, которому была предначертана великая судьба, и кого теперь выставили за дверь, словно уцененного щенка, предоставив на волю судьбы. Но сегодня Фи́липпу не было страшно перед миром за стенойон был слишком зол и раздражен, чтобы бояться. Однако его волновало, как воспримут его другие призывники, с которыми ему придется доживать последние отведенные дни.
Всматриваясь в свое отражение, юноша целенаправленно накапливал ненависть к своему отцу, видя его черты в своем лице. Те же выпирающие, как ему говорили, величественные скулы, те же грозные темные брови, тонкие сжатые губы и прямой нос с небольшой горбинкой. Женщины из отцовского круга часто восхищались чрезмерно красивым лицом юноши, предписывали ему многочисленные любовные интрижки, считали его Доном Жуаном и предсказывали, будто он никогда не женится, а если и женится, то супруге придется мириться с другими поклонницами, потому что принадлежать одной с его стороны будет несправедливо, даже эгоистично. Тогда Фи́липпу льстило мнение этих женщин, и он был рад, что от отца ему достались лучшие черты. А теперь собственное лицо ему опротивело. Смотреть на него стало невыносимо. Кому нужны его красота и слава за стеной? Может быть, Смерти будет приятно заглянуть в его лицо перед тем, как забрать с собой?
Фи́липп почувствовал, как ярость закипает в нем с каждой секундой, пока он смотрит в свое отражение. Вспыхнув, он представил, как бы он замахнулся на зеркало, желая разбить его вдребезги вместе со своим обликом внутри него, но кулак непременно завис бы в воздухе, а затем медленно опустился. Рука невольно проникла во внутренний карман пиджака, достав оттуда истертое помятое фото. Фи́липп улыбнулся одним уголком своих губ. Было в его лице и то, что вызывало теплые чувства. Со снимка на него смотрела женщина с такими же темными густыми волосами и серо-зелеными глазами, которые излучали счастье. Она улыбалась точно так же, поднимая один уголок рта, словно заигрывая с человеком напротив.
Он предал нас обоих, разочарованно вздохнул Фи́липп, осторожно проведя пальцем по волосам женщины, а затем сложил снимок вчетверо и спрятал обратно в карман.
Теперь Фи́липпа жгло желание поскорее покинуть дом. Все стало здесь чужим и отталкивающим, а то, что имело хоть какую-то ценность, он уже забрал с собой. Если бы можно было, он сейчас же залил бы тут все горючим и чиркнул спичкой, чтобы все здесь сгорело к чертям.