Что-то в его словах на сей раз прозвучало как будто со смущением.
Марион это даже показалось немного забавным, но Тюр выглядел искренне взбудораженным.
Честно говоря, я предпочитаю, чтобы так и оставалось, признался он. Это никогда раньше не беспокоило меня. Но, признаюсь, сейчас это немного расстраивает меня. В ситуации с тобой.
Марион нахмурилась.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Тюр поднял руку.
Я не волнуюсь, что меня узнают так же, как моего брата Тора или моего брата Локи, если уже на то пошлов твоём мире.
Снова выдохнув, он продолжил говорить тем же раздражённым голосом.
Обычно меня беспокоили исторические книги. Фотографии. Картины. Теперь ещё и видео и другие способы запечатления изображения. Всё это становится слишком надоедливым.
В ответ на её непонимающий взгляд Тюр стал объяснять подробнее.
Бывают моменты, когда я должен присутствовать на больших и важных мероприятиях, Марион, сказал он. При исторических событиях. На тех событиях, которые обычно документируются. Даже сотни лет назад были художники, которые занимались такими вещами. Сейчас все фотографируют. Фиксируют на видео. И записывают. Сейчас документалистов гораздо больше, чем в прошлые века. Камеры видеонаблюдения. Беспилотники. Любой, у кого есть современный телефон. Это может быть любой, у кого есть iPad.
Снова вздохнув, Тюр провёл рукой по своим густым чёрным волосам.
И вновь Марион поняла, что обращает внимание на каждую деталь этого жеста, каждую линию его мышц, когда он поднимает руку, на выражение его угловатого лица.
Сейчас всё стало хуже, конечно, но в определённой степени это всегда было проблемой. Я изменяю свою внешность физически, то есть чтобы меня не могли сравнивать из поколения в поколение. Я не хотел, чтобы мой истинный образ был зафиксирован, чтобы он появлялся на различных событиях в истории человечества.
Марион уставилась на него.
Теперь она понимала, о чём он говорит.
Тюр не хотел, чтобы какой-нибудь необычайно наблюдательный историк заметил, что тот же самый парень был жив и посещал Землю на протяжении сотен, а возможно, и тысяч лет.
Он говорил, что был бессмертен.
Он говорил, что он бессмертный оборотень.
С крыльями.
Марион не знала, что на это сказать.
В конце концов, она снова посмотрела на душ и просунула руку под воду, чтобы проверить температуру. Она повернула несколько вентилей на плиточной стене, включая разные насадки, в том числе и большую лейку душа в центре над головой.
Когда она медленно выпрямилась, поморщившись от боли в ноге, Тюр сделал шаг в её сторону, покинув дверной проём.
Затем, как будто передумав, он отступил обратно.
Он встал в дверном проёме, глядя на неё через всю большую ванную комнату с двумя раковинами, ванной-джакузи у стены и бледно-голубым ковром.
Она чувствовала его взгляд на себе.
Тебе нужна помощь? хрипло спросил Тюр.
Марион повернулась, чтобы посмотреть на него, и обнаружила, что он смотрит на неё. Его глаза осматривали её тело, сосредотачиваясь на разных частях её разорванной, промокшей и залитой кровью одежды.
Она встретилась с ним взглядом, когда он посмотрел на её лицо.
Чтобы раздеться? закончил он, прочищая горло.
Он неопределённо показал на неё.
Тебе больно, пояснил Тюр. Я мог бы помочь. С одеждой. И душем, он снова откашлялся. И с перевязкой.
Марион увидела, как его лицо потемнело, а затем он пожал плечами.
Или ты можешь сделать это сама, закончил он.
У кого-то ещё такая странная, неловкая, очевидно смущённая речь ей могла бы показаться смешной. Она могла бы поддразнить, рассмеяться или хотя бы улыбнуться.
По крайней мере, она нашла бы это очаровательным или милым.
Но вместо этого ей почему-то было сложно ответить ему, она боролась с реакцией на его присутствие, его голос, его физическое состояниепочти на всё, что касалось его. Всё это мешало непринуждённо относиться к тому, что он делал или говорил.
Какая-то её часть испытывала серьёзное искушение сказать «да».
В то же время сделать так для неё было странным.
Такое чувство, будто тем самым она попросит его о чём-то, но странно было просить у него что-либо сразу после того, как он только что спас ей жизнь.
В частности, ей было странно просить его об этом.
Просить его остаться здесь с ней, пока она раздевается и принимает душ, уже не будет обычным флиртом. Она как будто будет просить его о сексе, и несмотря на то, что она сделала с ним ранее в машине, она не была уверена, что ей следует так поступать.
Она не была уверена, что должна поступать так с собой, а тем более с ним, пока она не разберётся со всем немного конкретнее.
А так ей практически не за что больше зацепиться.
Учитывая всё, что произошло за последние несколько часов, Марион не была уверена, что может быть уверенной в том, как она воспринимала его, или что она чувствовала по этому поводу.
Тюр спас ей жизнь. И не раз.
Само собой, это сбивало с толку.
И тем не менее, несмотря на всё, что она видела, спасение её жизни было наименьшей из проблем.
Она ведь видела его с крыльями, так?
Тюр умел летать.
Он действительно прилетел с ней сюда, в какой-то модный отель в центре Вашингтона, округ Колумбия. А прямо перед этим он выломал помятую дверь безумно дорогого спортивного автомобиля, используя свои крылья, руки, или комбинацию всего сразу.
И это вернуло её к началу этого логического круга.
Тюр был оборотнем.
Который умел летать.
Не помогало и то, что что-то в нём пробуждало в ней безумное, совершенно иррациональное, одурманивающее, невероятно сильное желание, которое даже отдалённо было неподвластно ей. В этом желании не было ничего разумного, логичного или объяснимого. Это не похоже ни на что, что она когда-либо раньше испытывала или ощущала с мужчиной.
Это не похоже ни на что, что она испытывала раньше с кем-либо вообще.
Марион не осознавала, что она просто стояла там молча, пока думала обо всём этом.
Она не осознавала, что не двигалась и ничего не говорила.
Это вроде как прошло мимо её внимания, что она так и не ответила на его вопросто есть, на его вопрос о том, нужна ли ей его помощь, чтобы раздетьсядо тех пор, пока Тюр внезапно не двинулся в её направлении.
Она повернулась, когда он сошёл с места.
Она не боялась. По правде говоря, она почувствовала облегчение.
Она оставалась на прежнем месте, и дверь душевой была так же приоткрыта её рукой и плечом, а она наблюдала, как он приближается.
Тюр находился на другом конце комнаты.
А потом он оказался рядом.
Он возвышался над ней, и казалось, что его тёмные глаза пронизывают её насквозь.
Его губы поджались, когда Марион подняла взгляд на него.
Тюр не выглядел рассерженным или раздражённым.
Она почти могла увидеть, как он думает.
Что-то в этом принесло ей огромное облегчение.
Она хотела, чтобы он принял это решение. Она хотела, чтобы он рассказал ей, что между ними происходит, и как она должна во всём этом разбираться.
Больше всего на свете Марион хотела, чтобы Тюр сказал ей, нормально это или нет. Она хотела знать, нормально ли то, что она хочет от него, так отчаянно и сильно желает. Она хотела, чтобы он объяснил ей, почему всё в нём так сильно притягивало её. Она хотела знать, тянет ли это его так же сильно, хочет ли он того же, что и она.
Она хотела знать, почему это стёрло из её головы всё остальное, включая её мать и сестру, которых до сих пор ничто не могло даже коснуться.
Она хотела, чтобы он сказал ей, что она не должна чувствовать себя виноватой.
Она хотела, чтобы он сказал ей, что всё в порядке.
Она хотела знать, может ли она позволить себе просто упасть, поймает ли он её в этом так же, как он подхватил её, когда она отстегнула ремень безопасности в МакЛарене.
Она хотела, чтобы он сказал ей, может ли она наконец отпустить себя.
Глава 16Удиви меня
Со всеми мыслями, крутившимися в её голове, пока Тюр стоял перед ней, Марион действительно понятия не имела, что он ей скажет.
И как обычно, он сказал вообще не то, чего она ожидала.
Он посмотрел на неё сверху вниз своими тёмными глазами.
Потом отвёл взгляд.
Выражение его лица как будто помрачнело, после чего он прочистил горло.
У меня есть мысли, хрипло произнёс Тюр. Я бы хотел, чтобы мы поговорили. Но я не уверен, что стоит делать это, когда кто-то из нас голый. Или когда мы оба голые. Как бы это ни было приятно.
Марион моргнула.
Тёмные глаза Тюра встретились взглядом с ней.
Напряжение, которое она видела там, нарастало.
Может, если тебе не понадобится моя помощь, добавил он всё так же сипло. Я бы мог найти нам одежду. Сухую одежду. И немного еды. Когда ты закончишь здесь, мы могли бы поговорить. Одетыми. По крайней мере, сначала. Сначала мы могли бы быть одетыми. Во время разговора.
Марион почувствовала, как к её щекам прилила кровь.
Обычно она не была молчаливым человеком, но сейчас поняла, что ей сложно разговаривать с этим высоким мужчиной, чья кожа была покрыта едва светящимися татуировками, а тёмные длинные волосы обрамляли угловатое лицо.
Наверно, ты захочешь в душ, выпалила она. После, я имею в виду. После меня.
Выдав это, она почувствовала, что её лицо запылало ещё жарче.
Я просто хочу сказать, добавила она. Что если ты найдёшь нам одежду, то я достану нам еду. И, может быть, разберусь с одеждой, которая сейчас на нас. У них здесь должны быть услуги клининга. Или что-то в этом роде. Ты можешь принять душ. А я позабочусь об этих вещах.
Тюр хмуро отвёл взгляд, чтобы обдумать это.
Затем он медленно кивнул.
Я не уверен, что нам стоит пользоваться услугами клининга, сказал он. Только не в данный момент. Я не думаю, что кому-либо из нас следует общаться с людьми, не считая друг друга, пока у нас не будет возможности поговорить о том, как связаться с твоим отцом.
Подумав об этом и почувствовав, как её более логичный и стратегический ум снова заработал, Марион на этот раз кивнула с большей решительностью.
Ты прав, произнесла она. Думаю, мы должны пока просто запихать одежду в мешки. Или даже выбросить на помойку. Я чувствую себя немного виноватой. Та женщина в магазине. Она была добра. Но я думаю, что нам, вероятно, нужно просто избавиться от этой одежды.
Поняв, что слишком много думает о том, что являло собой слишком пустяковую деталь в сравнении с тем, с чем они столкнулись, Марион смущённо посмотрела на него.
Тюр не выглядел даже отдалённо раздражённым или осуждающим.
Вместо этого он с нежностью погладил пальцами её подбородок, а другой рукой провёл по её шее и плечу, как будто приподнимая её голову, чтобы исследовать кожу. Марион без всяких мыслей закрыла глаза, прильнув к нему.
Когда он заговорил, его слова удивили её.
Но с другой стороны, его слова почти всегда удивляли её.
Ты добрый человек, сказал он. Ты милый, доброжелательный человек, Марион. Но я думаю, всё нормально. Думаю, продавец поймёт.
Марион распахнула глаза.
Она смотрела не на него, а на его обнажённую грудь с замысловатыми, эзотерическими татуировками, источавшими слабое синие и зелёное свечение.
Добрая? Милая?
Неужели он и вправду только что назвал её так?
Честно говоря, Марион не могла вспомнить, когда в последний раз кто-либо говорил в её адрес такие слова или что-то отдалённо похожее на них.
Падшая. Безответственная. Чёрствая.
Холодная. Позорная. Испорченная.
С недостатком морали. С недостатком здравомыслия.
Озабоченная.
Вероятно, наркоманка или алкоголичка.
Она слышала все эти вещи, особенно в таблоидах.
Но добрая? Милая?
Она подняла взгляд на Тюра, но не увидела в его глазах и намёка на насмешку.
Вместо этого он снова провёл рукой по её лицу, после чего сделал шаг назад.
Я сделаю так, как ты посоветовала, и подожду с заказом еды, сказал он, вежливо склонив голову. Позови меня, если тебе понадобится помощь. Я услышу тебя. Я буду в другой комнате, поищу одежду для нас. Есть у тебя какие-нибудь пожелания в плане одежды?
Она подумала об этом.
Чувствуя, как её щёки всё ещё были тёплыми от его прикосновений и слов, она пожала плечами и слегка улыбнулась.
Удиви меня.
***
Раздеться оказалось проблематично.
Настолько сложно, что Марион выключила воду в душе, поняв, что это займёт какое-то время.
Она сдирала одежду, прилипшую к ранам, пропитанную водой и кровью и подпалённую в некоторых местах. Это происходило медленно, болезненно, раздражающе, неуклюже, и к концу ей захотелось плакать. Свитер она сняла достаточно легко, но лифчик прилип к порезу на спине.
Снятие джинсов стало новым видом пытки.
Ей было больно снимать даже ботинки и носки.
Кусок железки застрял в её ботинке, в результате чего носок и часть подошвы прилипли к ране.
Хуже всего себя чувствовало её бедро, которое было рассечено чем-то острым, возможно, чем-то металлическим. В её шею, руки, кисти, плечи и лицо вонзились маленькие кусочки стекла и пластика.
Она по возможности использовала свои ногти как пинцет, чтобы вытащить большую их часть.
В конце концов, она позвала Тюра и попросила принести ей настоящий пинцет.
Он поступил даже ещё лучше, купив в маленьком магазине на этаже вестибюля целую аптечку и туалетный набор, в котором были пинцет, зубная щётка, паста, расчёска, гребень, тюбик дезинфицирующего крема, дезинфицирующий спрей, бинты, пластыри, марля. Он принес ей шампунь, кондиционер и гель для душа, хотя отель уже предоставил несколько маленьких бутылочек каждого из них.
Марион не просила, но Тюр остался, чтобы помочь вытащить оставшееся стекло из-под её кожи.
Ей пришлось попросить его о помощи, когда она дотронулась до своей головы и поняла, что осколки вонзились в её скальп, а также в шею и спину, в места, которые она не могла увидеть.
В итоге Тюр сел на столешницу в ванной, зажав её между своих ногна Марион в этот момент было только нижнее бельё, а Тюр всё ещё был в чёрных брюках от костюма и без рубашки, в классических туфлях и с часами, которые, наверное, сломались из-за воды.
Ему потребовалось примерно полчаса, чтобы вытащить из неё все осколки стекла.