Оно и видно, как он справлялся, кивнул Гриша. Его уже третий день за хорошую службу так награждают, что по всему имению слышно. Люд сказывает, ему надзиратель намедни кирзовый сапог в жопу засунул. Вместе с ногой. Я так кончить не хочу. Так что или давайте мне помощника, или, если что, я так и скажу честноПетруха ключник помощника не дал, вот я и не справился.
Петруха, может быть, и считался хитрым по холопским меркам, но в действительности был трусливым тугодумом. Гриша видел этого холуя насквозь, поскольку, в свое время, вдоволь насмотрелся на такие типажи в рядах вооруженных сил. Озвученная угроза подействовала, и, боясь оказаться на месте Яшки, Петруха дал Грише добро взять себе помощника.
Можешь мальчика выбрать из детского барака, предложил он нехотя. Только гляди, выбирай шустрого и смышленого, а еще самого худого, чтобы ел мало. Дворовая службаблагодать господня. Здесь трудиться надобно, а не брюхо набивать.
А девочку взять можно? быстро спросил Гриша. Шуструю смышленую блондиночку лет шестнадцати, худенькую и не прожорливую. Частично беру ее прокорм на себяпосажу на белковую диету. У меня этого питательного белка уже столько скопилось, что, того и гляди, закрома лопнут. Ну, что насчет девочки?
Петруха сердито нахмурился, и Гриша, все поняв, быстро добавил:
Если девочку нельзя, то и мальчика не надо. У меня уже есть на примете один надежный человек. Ему я всецело доверяю.
Кто таков?
Тит Громожопец, так же известный в народе как Зверский Бздун. Отличный парень. Умный, смекалистый, удивительно чистоплотный. Мы с ним уже сработались.
Получив разрешение, Гриша отправился за пределы усадьбы, в свой бывший барак. Найдя среди спящих на соломе тел тушу Тита, Гриша пнул мужика ногой, а когда тот проснулся, сказал ему:
Радуйся, пахучий. Тебя повысили в должности. Отныне ты старший помощник лакея по унитазным вопросам.
Ась? не понял Тит, поднимая себя с черной смердящей соломы.
Я говорю, что ты теперь дворовый человек. В усадьбе будешь жить. Я теперь твой начальник. Мне будешь во всем подчиняться. Понял?
Знамо дело.
Если понял, то иди за мной. Надо тебя отмыть и переодеть.
Мыться Титу пришлось в поилке для свиней, одежду его, грязные рваные лохмотья, Гриша приказал выбросить. Титу выдали новый нарядштаны, рубаху, попытались подобрать лапти, но не смогли. Пальцы на ногах Тита были украшены устрашающего вида когтями иссиня-черного цвета. Когти рвали все лапти, стоило попытаться их надеть.
Можешь босиком ходить, сдался Петруха. Но если паркет ногтями поцарапаешь, сразу отправишься в воспитательный центр, а там тебе яйца лебедкой оторвут и шкуру со спины спустят.
Переодетого и проинструктированного Тита Гриша отвел в свою коморку. Двум людям там оказалось тесно, да и кровать была всего одна, но, по мнению Гриши, Тит был скотиной неприхотливой, и мог спать, к примеру, на полу, или снаружи на земле, или стоя, или вообще не спать.
Есть хочешь? спросил Гриша, усадив Тита на пол возле стола.
Поснедать бы важно, ответит Тит, сглатывая голодную слюну.
Гриша вытащил из-под подушки свой трофейкусок хлеба, и с огромным наслаждением съел его в одну харю на глазах у заместителя.
Кайф! поделился впечатлениями Гриша. Жаль, что тебе не досталосьтакая вкуснятина. Не какие-то помои.
Он бережно сгреб на ладонь хлебные крошки со стола, и спросил Тита:
Будешь?
Тит кивнул.
Гриша ссыпал крошки себе в рот, смачно причмокнул шубами, и сказал:
Вкусно, но мало. Сейчас бы куру-гриль затрепать, да пивка баклажку приголубить. Ничего, будут у нас еще куры, будет и пиво. У меня, то есть, все это будет. А тебе, если хорошо себя проявишь, достану комбикорма. Ну а теперь, Тит, пойдем со мной, обрисую тебе фронт работы.
Господа к тому времени уже изволили почивать, но особняк продолжал жить своей таинственной жизнью. Повсюду кипела работа. Из подвального помещения слышался плеск воды и изредка прорывающийся звонкий женский смех. Уборщицы ползали на коленях по коридорам, надраивая паркет полотерными щетками. Проходя мимо одной такой труженицы, натирающей пол в многозначительной позе, Гриша невольно остановился и залюбовался картиной.
Баба! выдохнул Тит, который впервые увидел женщину так близко.
Уборщица подняла голову и обернулась. Лицо у нее было курносое, конопатое, но в целом терпимое. Особенно с учетом виляющей при натирании пола попы крайне привлекательной формы и размера.
Привет, сказал Гриша. Я новый лакей помещика. А тебя как зовут?
Настька, ответила девка, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба.
Ба бадрожащим от волнения голосом проблеял Тит, которого буквально колотило. Глаза холопа помутнели, взгляд сделался как у маньяка.
Возьми себя в руки, пахучий! потребовал Гриша, выдавая заместителю аванс в виде подзатыльника. За попытку изнасилования я тебе, прежде надзирателей, яйца оторву. Только попробуй мне все дело загубить. Не для того я столько вытерпел, чтобы ты, тормоз озабоченный, все испоганил. Если хочешь плотских утех, договаривайся полюбовно, чтобы без шума и скандала. Вот, можешь с Настькой подружиться. Глядишь, что-нибудь и срастется. Давай я вас познакомлю, а дальше ты сам.
Он подвел Тита ближе, и когда Настька снова повернулась к ним лицом, сообщил, указывая на помощника:
Настька, это Тит, младший лакей. Вот такой парень! С виду он, конечно, не Бельмондо, но поверьпод этой грубой мохнатой оболочкой таится чистая душа и большое доброе сердце, открытое для любви.
Гриша посмотрел на Тита, как бы предоставляя ему возможность высказаться, но холоп возможностью пренебрег. Его продолжало трясти, и Гриша всерьез опасался, как бы Тит не бросился на уборщицу.
Почто молчит? удивилась Настька, поднявшись на ноги. Руки у нее были по локоть в мастике красного цвета, юбку она подвязала выше колен, чтобы, ползая по полу, не испачкать ее. Гриша оценил стройные худые ножки, затем всю композицию в целом, и подумал, что Титу такое будет жирно. Такое самому пригодится.
Тит, скажи что-нибудь, попросил Гриша.
Аль немой? усмехнулась Настька. Гераська садовник мычит, и этот еще мычать будет. Не барские хоромы, а хлев.
Не позорь меня, тормоз! сквозь зубы процедил Гриша. Видишь, девушка на контакт идет. Давай, ляпни что-нибудь. А то подумает, что ты баран тупой, да и я заодно.
Как такого глупого в лакеи приняли? изумилась Настька. Лакею расторопность надобна, смекалка. А этот идол шерстистый речь человеческую не разумеет.
Зато трудолюбивый, возразил Гриша. Он, к примеру, может за тебя пол натереть, а мы с тобой, в это время, пойдем куда-нибудь в укромное место, познакомимся ближе.
Куда это? насторожилась Настька.
В укромное место, повторил Гриша.
Почто? Я те не девка срамная! О грехе и не помышляй. В брачный сарай велят пойтипойду. А где попало, яко блудница последняя, не согласна.
Да что ты сразу о грехе-то, растерялся Гриша. Что нам, кроме греха и заняться больше нечем? Можем в ладушки поиграть, или в «закрой глаза открой рот». Умеешь? Я научу.
Не исключено, что до чего-нибудь и удалось бы договориться (не до греха, так хотя бы до ладушек), но тут о себе напомнила неуправляемая страшная сила, могучая и неудержимая, подобная стихии. Этой силой являлся Тит, а если точнее, то его выпускной клапан.
Вначале зазвучал свист, затем нарастающий грохот, тот сменился зловещим треском, будто могучая буря, гуляя над лесом, ломала сучья и срывала вершинки с деревьев. Мерзкое эхо громом прокатилось по коридору, а следом нахлынула ароматическая волна небывалой интенсивности.
Святые угодники! зашлась криком Настька, которую газовая атака едва не сразила наповална господской службе она привыкла к чистоте и отсутствию вони. Зажимая руками рот, она бросилась к лестнице, а Тит, словно ей вдогонку, пустил еще одну порцию анальных ветров.
Позеленевший от смрада Гриша подошел к напарнику и, что было сил, двинул ему кулаком в ухо.
Где твои терпежные принадлежности? потребовал он. Почему зад не закупорил?
Забыл, признался Тит виновато. Бес попутал.