Тит вытянулся, как столбик, и принялся осенять себя крестными знамениями. При этом он громко и распевно произносил какую-то самопальную молитву, что-то о царстве небесном, где каждый холоп получит возможность жить вечно, никогда не работать и кушать восхитительные отруби. Гриша схватил Спиридона за руки, и прохрипел:
Давай в яму этого сбросим, да валим отсюда!
Тит взял Спиридона за ноги, они раскачали мужика и послали его на заслуженный отдых. Запущенный в полет Спиридон перелетел девку с выклеванным лицом, затем немного прокатился вниз по крутому склону, и нашел себе последнее пристанище в самой гуще гниющего мяса. Тит размашисто перекрестился, а Гриша в это время уже ломился наружу через калитку. Он бегом добежал до поджидающих их надзирателей, и только здесь позволил себе вдоволь надышаться воздухом. Вскоре приковылял и Тит.
Процесс отправки холопа на заслуженный отдых так сильно потряс Гришу, что он всю обратную дорогу был молчалив и невнимателен, даже не прислушивался к разговорам надзирателей. Даже новость о том, что они теперь отправятся не на работы, а в свой хлев для просмотра какого-то сериала, Гриша воспринял равнодушно. Перед его глазами до сих пор стояла жуткая картина: огромная яма, заваленная отработанным человеческим материалом. По сути своей эта свалка биологических отходов мало отличалась от любого цивилизованного кладбища, но на кладбище хоть как-то удавалось прикрыть смерть вуалью траурной торжественности. Здесь же все было просто и страшно, без всяких лицемерных излишеств и красивостей. Ни высокохудожественных памятников, ни гранитных надгробий, ни фотографий усопших, ни глупых стихотворений, что модно писать на черных плитах, ни пожеланий всего наилучшего на венках. В этой яме смерть показалась в обнаженном виде, такой, какой она бывает без красивых нарядов, обычаев и суеверий. И Гриша, посмотрев на все прелести этой красотки, в очередной раз понял, что продешевилвесь этот кошмар никак не стоил двух миллионов.
Всех холопов согнали в бараккак оказалось, сегодня по телевизору показывали очередную серию мыльной оперы с красноречивым названием «Слуга покорный». Это была единственная телепередача, которую позволялось смотреть холопам, не считая утреннего информационного шоу с сексапильной Парашей.
То ли из-за недавнего визита на холопомогильник, то ли из-за хронической усталости, недоедания и отбитого хозяйства, но фильм Грише не понравился. Шла уже восемьсот пятьдесят третья серия эпопеи, рассказывающей о жизни и судьбе крепостного Кондрата. Жизнь у Кондрата была дерьмовая, а судьба и того хуже. За неполных двадцать три года жизни Кондрат успел испытать на своей холопской шкуре все, что можно и нельзя, и всякий раз злоключения, происходившие с ним, случались не по его вине, а чисто по ошибке. Кондрат, без вины виноватый, дважды побывал в исправительном центре для непокорных холопов, был дважды кастрирован, один раз частично, второй раз начисто, каждый день подвергался издевательствам и сносил зверские побои. Выглядел Кондрат так, как живые обычно не выглядят. Во рту у него давно уже не осталось ни одного зуба, руки и ноги были многократно переломаны, и кости срослись как попало. Кондрату через день помещали в зад раскаленную кочергу, морили голодом, один раз облили спину керосином и подожгли. И при всем при этом Кондрат оставался глубоко верующим человеком, свято убежденным, что всякая власть от бога, а барина он любил больше, чем турнепс, который попробовал лишь однажды в жизни.
Сюжет сериала заключался в том, что Кондрата постоянно наказывали ни за что, а он, продолжая любить барина, верой и правдой служил ему, всякий раз демонстрируя готовность пожертвовать собой ради спокойствия и благополучия хозяина. В просмотренной Гришей серии Кондрат самоотверженно спас носки барина, случайно выпавшие во дворе из тазика прачки. Эти носки попытался умыкнуть смутьян Прокофий (тот исполнял роль отрицательного героя, постоянно подставлял Кондрата и делал барину разные пакости), но Кондрат не позволил мерзавцу похитить носки благодетеля. Он первым подбежал к ним, и, дабы более крепкий Прокофий не отнял их, проглотил сокровище, не жуя. Холопы, застывшие перед телевизором, одобрительно загудели, каждый стал высказываться в том духе, что ради спасения носков любимого барина еще бы и не то сделал. Гриша, глядя на них, вдруг испытал жгучее чувство стыда за то, что он тоже человек. Прежде ему казалось, что существует какая-то грань, ниже которой никто не способен упасть, этакое дно, в которое неизбежно упрешься, откуда ни рухни. Но теперь, глядя на окружающих его холопов, Гриша понялпропасть бездонна, и падать в нее можно бесконечно долго. Всю жизнь. Пока не разобьют голову дубиной, и не отправят на заслуженный отдых.
После киносеанса все вернулись к работе. В паре с Гришей поставили Тита. Тот, как и покойный Спиридон, хватал самые здоровые камни, и, пачкая штаны, пер их к дороге. Гриша тоже не ленился, хотя и не надрывал себе пуп, как зловонный работяга. При Тите Гриша бездельничать побаивалсятот мог нажаловаться, и тогда вновь придется идти в воспитательный сарай, получать заслуженную награду. Вместо политики агрессии, Гриша избрал иную стратегиюстал беседовать с Титом так, будто планировал вскоре стать его лучшим другом. Но разговор не клеился. Точнее, в голове у Тита перегорели последние три синапса, и он окончательно утратил связь с внешним миром.
Тит, кочергой по жопе бит, ты своих родителей знал? спросил Гриша. Тит, тормоз лютый, ты маму и папу знаешь?
Вместо ответа Тит распевно протянул:
Пуще отца с матерью надлежит любить господина своего. Так святой старец Маврикий поучал.
Тит, а лет тебе сколько?
Не знамо.
У тебя секс был?
Ась?
Секс, говорю, был? Задул какой-нибудь Матрене, а?
Куды задул? Кто?
Ты, тупость ходячая! Я спрашиваю, было у тебя с бабами что-нибудь, или нет.
Что было?
Вот же связался с идиотом Ну что у мужика с бабой бывает?
Что?
Ты не в курсе? Ну а какие-нибудь варианты есть?
Кто?
Тит в пальто. Остолоп хренов, я тебя спрашиваю, ты с бабой когда-нибудь сношался, или нет?
С бабой Нет! Что ты! Бог с тобой! С бабами грех. Господь не велит. Святой старец Маврикий молвил, что о бабах думать не можно, иначе в царствии небесное не примут.
Гриша уже понял, что доводами типа «сам дурак» и «сам придурок» тут ничего не добьешься. Он решил логически доказать Титу, что тот неправ.
Тит, покури минуту, давай поговорим, сказал он, когда зловонный мужик, гадя на ходу от натуги, волок мимо него огромный валун.
Что ты! испуганно перекрестился Тит, установив на место свою ношу. Курить не можно. Куревобарская забава. Святой старец Маврикий учил, что ежели холоп курево отведает, то у него уши ослиные вырастут, и он помрет в муках.
У тебя уже мозги ослиные, чего там из-за каких-то ушей беспокоиться? пожал плечами Гриша. Да ты не парься, я просто так сказал. Курить не будем, просто посидим, поговорим. Надо ведь и отдыхать иногда. Недаром русская народная поговорка гласит: терпение и труд любого перетрут.
Тит нехотя присел на землю рядом с Гришей. Тот тут же начал рассуждать.
Вот, Тит, смотри, медленно и с расстановкой, чтобы дошло до самых-самых тупых, начал Гриша, ты говоришь, что с бабами сношаться грех, так?
Ага, кивнул Тит. Ужель не грех? Святой старец Маврикий говорил....
Да погоди ты со своим старцем, запарил им уже! перебил Тита Гриша. Я тебе о бабах, а ты о каких-то старцах. Тит, ну смотри самесли трахаться грех....
Что делать? не понял зловонный холоп.
Сношаться, спариваться, что тебе больше нравится? Ты понял теперь?
Ага, протянул Тит.
Так вот, если сношаться грешно, и все, кто этим занимаются, в рай не попадут, то все, кто производит потомство пойдут в ад. А если никто не будет сношаться, то род людской прервется, и человечество вымрет. Хочешь сказать, бог желает, чтобы человечество исчезло?
Гриша старался изо всех сил, так умно и складно он отродясь не разговаривал. У него даже заболела голова в районе лбапохоже, перегрелся участок мозга, отвечающий за красноречие. Но от Тита все Гришины старания отскочили со свистом, не сумев пробить трехметровую броню тупости.