Когда Хамид заявил, что мы снова будем спать в одном номере, я не стала спорить. После того как он вёл себя весь день, я не собиралась давить на кнопки. Я расслабилась, войдя в комнату и увидев две двуспальные кровати. По крайне мере, не будет повторения сегодняшнего утра.
Он был более молчалив, чем обычно, пока мы по очереди принимали душ. Я села на кровать и стала ждать, когда он выйдет из ванной, чтобы обсудить это.
Ты в порядке? спросила я, как только он откинул одеяло на своей кровати.
Да, ответил он, даже не посмотрев на меня.
Обманщик.
Он лёг, так и не ответив мне, но я не собиралась отпускать это. Если он настоял на совместном номере, то мог хотя бы ответить на мои вопросы.
Ты всё ещё злишься, что я встала между тобой и Каем?
Он повернул голову в мою сторону, и я увидела гнев в его глазах. Но в них стояло что-то ещё. Страх.
Ты встала между мной и архидемоном, резко поправил он меня.
Я фыркнула.
А что я должна была сделать? Дать ему убить тебя?
Ты могла бы побежать за помощью.
Ага. И я уверена, что он пощадил бы тебя, пока не прибыла бы подмога, я скрестила руки. Я не стану извиняться за то, что сделала, потому что я поступила верно, и ты прекрасно это знаешь. Любой другой воин сделал бы то же самое.
Он поднял глаза к потолку и потёр подбородок рукой.
Я не могу воспринимать тебя как любого другого воина, признался он.
Мы были связаны узами уже больше месяца, и его покровительственные инстинкты чертовски загоняли его, особенно после того, как я чуть не умерла неделю назад. Я сама сегодня немножко спятила, когда он оказался в опасности, так что понимала, что он, должно быть, чувствовал. Но я не могла позволить ему относиться ко мне как к какой-то хрупкой вещице, которую надо обернуть в пузырчатую плёнку и с которой обращаются, надев лайковые перчатки.
Я понимаю, что тебе непросто. Для меня это тоже не шутки, сказала я. Но я не перестану быть воином, так что мы должны найти некую середину, с которой мы оба сможем жить.
Он нахмурился.
Я плохо иду на компромиссы.
Да неужели! не задумываясь, пошутила я.
Ты должна пообещать мне, что не будешь идти на неоправданный риск, сказал он. А я попытаюсь предоставить тебе больше свободы.
Я улыбнулась.
Я буду осмотрительна, но не обещаю, что не вмешаюсь снова, если пойму, что ты в опасности. Ты, может, и заноза в моей заднице, но ты зависишь от меня.
Он изогнул бровь.
Не забивай себе голову, с сухой иронией сказала я. Ты же знаешь, как сложно найти хорошего партнёра для спарринга?
Он снова стал серьёзным.
Мне жаль твой меч. Я знаю, что он был тебе очень дорог.
Откуда ты знаешь?
Я видел, как хорошо ты ухаживала за ним, и ты редко появляешься без него, сказал он, удивив меня. Он заметил?
Это был подарок от Сары, я рассказала ему историю о том, как стала владелицей этого красивого меча. В любом случае, это всё же не Мурамаса4, и глупо переживать из-за оружия.
Ты знакома с японскими кузнецами?
Он перевернулся набок, лёг лицом ко мне. В его глазах вспыхнул интерес.
Я немного читала о них, но я не эксперт, я тоже легла на бок, лицом к нему, и подпёрла голову рукой. А ты?
Давным-давно я целый год провёл в Японии и встретил кузнеца, который с удовольствием обучил меня своему искусству.
Это, наверное, было потрясающе, рьяно выпалила я. В один прекрасный день я планирую съездить в Японию и потренироваться с одним из наших воинов-самураев. Ты когда-нибудь тренировался с ними?
Да, почти год.
И каково это было? Я слышала, что их программа подготовки гораздо строже нашей.
Хамид улыбнулся.
Так и есть. Они начинают физическую подготовку в раннем возрасте, как только научатся контролировать своего Мори. У них строгая духовная дисциплина и кодекс этики, который составляет большую часть их, как воина.
Он продолжил рассказывать мне о своём времени в Японии, а я сосредоточенно слушала. Я задала ему массу вопросов, и он ответил на все.
Думаю, мы должны попытаться немного поспать, некоторое время спустя сказал он.
Но ты не рассказал мне о кузнеце.
Я не хотела, чтобы наш разговор заканчивался. Мне нравилось слушать его истории.
Он усмехнулся и потянулся к светильнику.
Завтра.
Комната погрузилась в темноту, и я страдальчески вздохнула. Сегодняшний разговор с Хамидом позволил мне понять две вещи. Первое: если и была в этом мире идеальная пара для каждого из нас, моя лежала буквально в нескольких метрах от меня. Второе: будет чертовски больно отпускать его.
* * *
Мы пробыли в Таллахасси ещё три дня, во время которых группа прочесала каждый сантиметр фермы. Хамид постоянно разрывался между звонками Совету и консультированием с группой, а мне заняться было нечем. Вскоре мне всё так наскучило, что я уже стала надеяться, чтобы Аларон снова появился и немного взбудоражил тут всё. Затем я вспомнила, как пострадал Хамид, и устыдилась своих эгоистичных мыслей.
Мы с Хамидом продолжили делить один номер на двоих, хотя и приезжали сюда только поспать. Каждую ночь мы лежали в своих кроватях, и я задавала ему вопросы о его путешествиях. Он спрашивал меня о моей жизни среди людей, но я не любила говорить об этом периоде своего прошлого. Я всегда находила способ переключить наш разговор снова на него.
Чем больше мы говорили, тем больше я ждала окончания дня. Я твердила себе, что проводить с ним время наедине было плохой затеей, но громкий внутренний голос настаивал, что я должна насладиться этим, пока есть такая возможность. Ну и что с того, что в тот момент, когда он выключал свет, мою грудь болезненно сжимало, и я бранила себя за слабость.
На четвёртый день Хамид уведомил меня, что мы возвращаемся в Чикаго. Я была рада покинуть Таллахасси, но расстроилась, что наши ночные разговоры подошли к концу. Хотя прекрасно знала, что это к лучшему.
По возвращению мы сразу же влились в старый режим работы. Я уходила в патруль, а он занимался своими делами. Мы всё ещё устраивали спарринг каждый вечер, но на этом наше взаимодействие заканчивалось.
Всё изменилось на третий день после нашего возвращения.
Я была в зале управления, писала отчёт о ночном патрулировании, как вдруг меня окликнул Николас. Он стоял в дверном проёме своего кабинета.
Джордан, ты сегодня что-нибудь слышала от Хамида?
Нет, а должна была?
Николас нахмурился.
Он сказал мне, что собирается поговорить с Серафимой и вернётся к двум часам дня для разговора с Советом. Звонок он пропустил, что очень на него не похоже.
Я взглянула на время на мониторебыло уже почти четыре часа. Николас был прав. Это очень не похоже на Хамида.
А ты ему звонил? спросила я.
Полчаса назад, но звонок был переведён на голосовую почту.
Я подняла свой телефон и набрала Хамида. Три гудка и затем голосовая почта. Я сбросила звонок, не оставив сообщения, и встала.
Поехали.
Так и знал, что ты это скажешь, Николас поднял листок бумаги. Адрес.
Покидая зал управления, мы встретились с Сарой.
И куда это вы двое так спешите? спросила она.
Николас ввёл её в курс дела, и она заявила, что поедет с нами.
Может, будет лучше, если ты останешься здесь? сказал Николас.
Сара пригвоздила его жёстким взглядом.
Даже не пытайся включить «ты беременна». Я едва выхожу на улицу, если уж на то пошло. И если Серафима с ним что-то сделала, кто ещё будет столь же одарён, чтобы разобраться с ней?
Я стиснула челюсти. Если эта колдунья навредила Хамиду, ей потребуется нечто гораздо большее, чем магия, чтобы защитить себя.
Я поехала на мотоцикле, а Николас с Сарой взяли внедорожник. Через двадцать минут мы подъехали к небольшому синему дому с верандой. И я не понимала, то ли мне испытывать облегчение, то ли обеспокоиться, когда я увидела мотоцикл Хамида на подъездной дорожке. Вполне вероятно, его разговор с Серафимой мог затянуться, но он никогда бы не стал игнорировать звонки от Николаса и меня.
Мы припарковались на улице и прошлись пешком до главной двери. Мы с Сарой встали чуть в стороне, пока Николас звонил в звонок. Я чувствовала присутствие Хамида внутри, но когда я усилила свой слух, я не смогла уловить ни единого звука.