С удовольствием, сказал Сэм. Я голоден.
Тогда сделайте одолжение, съешьте вот это. Каждую минуту может подойти наш коммерческий директор, так пусть думает, будто кто-то пробовал яичницу.
Сэм взял вилку, а женщина тем временем круто посолила и поперчила свою стряпню. Когда она протянула ему тарелку, на лице у него, должно быть, отразилось сомнение.
Берите, яичница не так уж плоха. Правда, жидковата и малость припахивает, но у нас бывало и похуже. Если хотите запить, у меня под прилавком есть бутылка пива, только пейте быстро.
А кто эта миссис Милкин?
У нее фабрика яичного порошка в Нью-Джерси, дружок. Да еще вторая такая же строится в Портленде, штат Орегон. Сейчас достану пиво.
Я ищу свою девушку, сказал Сэм, расправившись с яичницей и быстро проглотив пиво. Ее зовут Мелисента. Она блондинкане крашеная, а настоящаяи потрясающе красивая
Вот здорово!
Она должна быть в средневековом костюме, как и я. Вы ее не видели?
Сегодня за весь вечер я не видела ни одного симпатичного человека, дружок. И она обратилась к женщине, которая в палатке напротив рекламировала консервированный омлет:Что это с ними сегодня? Куда они все тащатся? Ах да, на конкурс тортов из полуфабрикатов. Она повернулась к Сэму:Вы бы лучше поискали ее на конкурсе тортов, дружок. Ваша девушка, верно, где-нибудь там.
За павильонами у помоста с занавесом и двумя громкоговорителями по бокам толпился народ. Стоя поодаль, у самых павильонов, Сэм мог лишь смутно разглядеть четырех девушек на помосте, должно быть участниц конкурса; против них сидели в непринужденных позах еще человек пять-шесть, вероятно жюри. Телевизионные камеры поворачивались во все стороны; из громкоговорителей сыпались милые шуточки, вроде сообщения о том, что наступил судный день; то и дело раздавались дурацкие аплодисменты, без которых не обходится ни одно подобное зрелище. Голос распорядителя показался Сэму знакомым. Нет, это просто невероятно! Но сомневаться не приходилосьэто был Мальгрим.
А теперь леди Нинет объявит решение жюри, говорил он. Леди Нинет, прошу вас.
И конечно, снова аплодисменты.
Нинет словно всю жизнь только этим и занималась. Она держалась и говорила именно так, как требуется.
Дорогие друзья, авторитетное жюри поручило мне огласить свое решение. Мы все до глубины души восхищены новым небывалым подъемом нашего кондитерского искусства и рады сообщить вам, что первая премия единогласно присуждена Мелисенте Перадор!
Снова аплодисменты.
Благодарю вас, леди Нинет! сказал Мальгрим. Итак, по единогласному решению жюри, Мелисента Перадор объявляется Королевой Ореховых Тортов тысяча девятьсот шестьдесят первого года!
Приветственные крики, аплодисменты, свистки и рев фанфар, который изобразили три гвардейских трубача.
Остолбеневший Сэм увидел, как Мелисенту, которая двигалась словно во сне, подтолкнули к микрофону.
Поздравляем вас, Мелисента. ВыКоролева Ореховых Тортов тысяча девятьсот шестьдесят первого года. А теперь скажите, чего бы вы хотели.
Вы знаете, что я хочу, сказала Мелисента. Я хочу к Сэму.
Я здесь! крикнул Сэм и рванулся вперед.
Но тут по воле злой судьбы дорогу ему преградил павильон замороженных рыбных филе Фергюсона.
Эй, куда тебя несет? крикнул выскочивший из-за прилавка здоровенный грубый субъект, вероятно рыбак с траулера. Погляди лучше, какие филе.
Пустите! Сэм оттолкнул его.
И тут они сцепились. Палатка качалась, куски замороженного филе градом сыпались Сэму на голову. Сэм уже подумывал о том, что неплохо бы врезать этому наглецу хороший хук левой, как вдруг сзади его схватили за руки, кто-то огрел его по голове, и он потерял сознание.
А теперь, когда вам стало лучше, говорил полицейский инспектор, попробуем начать сначала. Только, пожалуйста, без глупостей насчет всяких принцесс и драконов. Ваша фамилия?
Альгрим, сказал Сэм. На столе перед ним стояла чашка чаю. Видимо, в этот час в полицейском участке разносили чайперед каждым полисменом тоже стояла чашка. М. Альгрим.
Он отхлебнул из чашки.
Пожалуйста, полностью. Что означает М.?
Морис.
Так. Морис Альгрим. Адрес?
Северо-Запад, 9, Мелиот-террас, 10,ответил Сэм без запинки.
Где работаете?
Я наладчик электронных вычислительных машин. Это очень ответственная работа. Машины иногда делают грубые ошибки, даже если хорошо налажены, а если не налажены, то они вытворяют Бог знает что.
Так же, как и вы, мистер Альгрим, сурово произнес инспектор. У него было длинное худое лицо, а глаза сидели так близко к носу, что он походил на огромное насекомое или на существо с другой планеты. А еще такой солидный человек. Что вы делали в этом костюме на выставке и зачем затеяли скандал?
Это долгая история, пробормотал Сэм, лихорадочно придумывая, что бы такое сказать, боюсь, вам будет неинтересно.
Ничего, когда надоест, я сам скажу.
Инспектор поглядел на своих подчиненных, ожидая, что они оценят его остроумие, и два молодых констебля хихикнули в свои чашки.
Я одет так потому, что заменял своего двоюродного брата: он работает на выставке в павильоне консервированного горошка. Их в этом году одели в маскарадные костюмы. А на конкурс тортов я пошел, потому что в нем участвовала одна моя знакомая. Я увидел ее издали, и мне показалось, что ей дурно. Тогда я попробовал протиснуться поближе и крикнул, что я здесь. Вы ведь и сами на моем месте поступили бы так же, правда?
Нет, сказал инспектор. Ну-с, а как началась драка?
Я пробирался мимо павильона замороженного филе Фергюсона, а этот тип нагло схватил меня и спрашивает, куда меня несет, ну, мы с ним и сцепились. Но, заметьте, меня схватили за рукименя, а не его! и бацнули чем-то сзади, наверно мороженой треской, до сих пор голова гудит. Словом, насколько мне известно, только я один и пострадал.
Да, насколько вам известно, с расстановкой сказал инспектор. Судя по его тону, после этого побоища скончалось не менее полудюжины человек, в том числе женщины и дети. Ведь могут быть вещи, которые вам не известны, не так ли, мистер Альгрим? Однако на этот раз вы правы. Поскольку возмещения убытков с вас не требуют и служащие Фергюсона вообще нас не вызывали, а этот малый ничего толком объяснить не может, я вас отпускаю. Но смотрите, больше не впутывайтесь ни в какие истории, особенно когда на вас эти панталоны. До свидания, мистер Альгрим.
Когда Сэм вышел, его противник, похожий на рыбака с траулера, стоял на мостовой возле огромного лимузина. Внутри сидели еще двое мужчин, тоже похожие на рыбаков, и три толстые женщины. Все они громко орали и визгливо хохотали, предвкушая ночную пирушку.
Рад, что тебя выпустили, дружище, сказал противник Сэма, протягивая ему руку. Надеюсь, ты не сердишься? Ну и хорошо, это в старом добром английском духе. Вот окажись у тебя нож, я бы сейчас глядел на тебя по-иному.
А я бы глядел на тебя по-иному, если б врезал тебе хук левой, сказал Сэм. Но меня схватили за руки.
Хука я ждал и был наготове. А их я не просил вмешиваться, ясно? Ну да ладно, все обошлось.
А как филе?
Да это все муляжи. Дай я еще разок пожму твою руку, дружище. Тебе случайно не в Гримсби?
Нет, спасибо. Ей-богу, в первый раз вижу человека, которому в Гримсби.
Ну, так мы поехали. Счастливо, дружище.
Сэм видел, как бывший противник сел в машину к своим развеселым друзьям. Он подождал, пока лимузин скрылся из виду, а потом побрел, сам не зная куда. Было далеко за полночь, и во всем Лондоне окна были закрыты ставнями так плотно, что казалось, они не откроются уже никогда. Накрапывало, в любую минуту мог хлынуть проливной дождь. Сэм чувствовал себя очень несчастным.
Вскоре ему стало совсем скверно. Перед ним тянулась Кромвел-роуд, бесконечная, словно жизнь, в конце которой тебя ждет либо пенсия и тоскливые поездки в Борнемут, либо смерть. У Сэма разламывалась от боли голова, и вдруг у него мелькнула ужасная мысль, что вовсе он не явился сюда из Перадора, чтобы найти Мелисенту, что никакой Мелисенты вообще нет и Перадора нет тоже, что все это ему только приснилось, померещилось с перепоя после слишком бурной ночи в «Вороном коне» или в Артистическом клубе в Челси. Должно быть, он просто-напросто слишком долго фантазировал над этим эскизом для «Чулка прекрасной дамы»вот и все. Король Мелиот и оба волшебника, турнир на залитом солнцем поле и дракон на тенистой лесной поляне, даже сама Мелисентавсе быстро побледнело в его памяти. Реальна была лишь эта тьма, этот дождь, эта бесконечная, унылая Кромвел-роуд. Он готов был заплакать.