Спасибо, спасибо, мамочка, я крепко обнял королеву-маму и поцеловал. Обязательно буду заваривать чай и пить с медом, обещаю.
Виктор сунул мне в руку длинный кривой нож, с костяной рукояткой, на которой был изображен рычащий барс.
Мой охотничий нож.
Спасибо. Мы крепко пожали друг другу руки.
Приезжай почаще, пробормотал отец, посмотрел на молодоженов. И они скоро уедут. Совет номад пригласил их на строительство города. Он смущенно кашлянул в кулак и протянул мне общую тетрадку. Наши, так сказать, архивы. Посмотри, почитай, может пригодятся. Он улыбнулся. Как видишь, бортовой журнал я вел.
Молодец, я с интересом посмотрел на тетрадь. Как приеду, заварю чай и примусь за чтение.
В этом королевстве всегда есть вакансия на место первого хрониста-архивиста, то бишь министра печати.
Мы обнялись и расцеловались.
Ладно, я нащупал на запястье дядин браслет. Мне пора. Вы тут не балуйтесь, не воюйте, занимайтесь мирным строительством, я подмигнул молодежи. Папа и мама, хочу сказать, что за это время вы стали всамделишными королями и королевами. До свидания и до встречи, я включил браслет-детонатор и окунулся в темпоральный вихрь, блуждающий между мирами.
Эпилог
В каждой шутке есть доля шутки, а все остальное правда.
Ты бы ещё назвал «Атлантида: мифы и реальность в современном свете наук». Редактор насмешливо посмотрел на Сергея. Жанр определять надо, молодой человек. Пора, не маленький.
Я и говорю, что это очерки, отозвался Сергей, нервно ерзая под пристальным взглядом шефа.
Это даже не научная фантастика, редактор зевнул. Мы возьмем вашу повесть из-за того, что печатали раньше и вы принесли продолжение.
Здесь все чистая правда, я могу показать дневники отца.
Не надо, редактор спрятал зевок в ладони, отодвинул стопку распечатанных листов. Не понимаю, зачем вы вставили сюда образ профессора Любомудрова? В научном мире это довольно известная фигура.
Такие всегда известны. Сергей с тоской посмотрел на стены кабинета. Напротив ему отечески улыбался господин президент. Портрет занимал едва ли не полстены.
Зато про Журбу Артура Львовича я только от вас и слышал, заметил шеф и задумчиво поскреб скрипящим ногтем блестящую лысину.
Для нас он некто вроде Штирлица: загородный дом, секретные правительственные разработки и явки, но главное скромность и бескорыстность.
Редактор улыбнулся и с наигранной безразличностью поинтересовался:
А что, ваша семья действительно куда-то эмигрировала?
Сергей тяжело вздохнул и терпеливо пояснил:
Федор Иванович, там ведь все написано.
Да? Может, вы предъявите мне браслет-детонатор?
Сергей растерянно посмотрел на левое запястье. Часы показывали полшестого вечера.
Он у дяди. В последнее время стал давать сбои, плохо рассчитывал пространственные координаты. Когда неделю назад, я возвращался из Атлантиды, вместо дядиного кабинета попал в лабораторию и упал на синхронизатор времени
Оно и видно, что вы упал намоченный. Шеф тихо рассмеялся собственному каламбурчику. Так где родители, в Америке? Канаде? Израиле?
Сергей обиженно потрогал нос.
За кого вы меня принимаете?
А яеврей. Федор Иванович улыбнулся, снял с переносицы маленькие круглые очки. Мне понравилось заглавие: «Земля обетованная», пропел шеф. Ладно, Сережа, идите. Идите, работайте, не желаю больше испытывать свое терпение. Повесть мы напечатаем, а за вранье я пошлю вас куда-нибудь далеко в командировку.
Спасибо, Федор Иванович.
До свидания, Сережа.
До свидания, Сергей пулей вылетел из кабинета.
Когда он ушел, Федор Иванович Крузейнштейн грузно поднялся из-за стола и, пройдя по кабинету, остановился напротив окна.
Осень озолотила листья берез и кленов. Сквозь поредевшие ряды деревьев просматривался другой берег оврага, старые воздушные кроны вязов, издали напоминающие паутинки, летящие к дальнему бетонному строю многоэтажек. Окна домов заходящее солнце залило червленым переливающимся золотом.
Действительно, как много этихдействительно. Почему человек не летает, вернее, не всебольшинство падает. Почему не можем жить в том мире, в котором живем, как не можем жить в том мире, о котором мечтаем? Было бы совсем неплоховоплотить мечту в действительность и попасть на Острова Блаженных.
В памяти всплыли давно позабытые, из юношеской поры, полные крылатой романтики строки:
В дрожащей дымке горизонта
То ли явь, то ль обман миража,
Под падающим диском солнца:
Земля обетованная.
Верил ли, что найду тебя?
Знал ли, что верен мой путь?
Проклятая и обетованная,
Пленившая сердца грусть.
Алым солнцем, пронзенный путь,
Белым снегом укутанный след,
Знал, что найду и вернусь
Через тысячи тысяч лет.
Из непризнанного бытия,
Искалеченных, наших дней,
Здравствуй, обетованная,
Ставшая Атлантидой моей.
Федор Иванович грустно улыбнулся.
Старею Старею и по-глупому все еще верю, как маленький ребенок, в чудеса. Вдруг Все может быть неожиданно и вдруг
Близоруко прищурившись, Федор Иванович увидел над вершинами деревьев медленно барражирующий, попирающий все законы природы предмет, похожий на большую супницу
Но это уже не наша история
Конец.
Мадрид, 10.09.2000
Примечания
1
«Зов», И. А. Бунин.