Лида, махнув стопку, привычно занюхала корочкой хлеба. Аня однажды попробовала так, запах у хлеба после водки оказался оглушительный до слез.
Давайте, по второй, за встречу, заторопился дядя Гриша.
Лида поглядела на него косо, неодобрительно. Дядя Гриша пил, похоже, с самых похорон.
Ты так в городе и живешь? спросила Лидка, отодвигая бутылку от деда.
Живу. Работаю.
Институт закончила?
Угу. Пирожки у тебя вкусные.
С капустой? Я сама люблю. Завтра на сороковины с мясом напеку. До завтра то останешься, или тебе домой надо?
Надо, криво улыбнулась Анна.
Что-то не загостилась ты у тетки.
Тетя Саша давно отсюда уехала. Алиса мне вроде бабушки.
Я ж тебе говорил, что Александра укатила! встрял дед. Давай вспомянем тех, кого с нами нет.
Деда, ты уже до чертиков довспоминался! Хватит!
А ты мне не указывай!
Утром забегает в комнату, кричит: «Висит, висит!»
Висел! рявкнул дядя Гриша, сотрясая кулаком воздух.
Кто висел? не поняла Анна.
Телефон, говорит. Я как дура поперлась смотреть.
Висел, дед уперся, как очевидец, которому не верят по злому умыслу.
И куда он подевался?
А!
Вдовец подпрыгнул, ухватил с того конца стола бутылку и быстро набулькал себе порцию.
Висел!
Лиду вынесло из-за стола в прихожую, за ней качнулся дед. Анне поневоле пришлось идти следом. Оставаться за столом одной показалось неловким.
А-а-а!
О! Висит!
На неровно оштукатуренной стенке, на том именно гвоздике, куда Анна пыталась пристроить свою дубленку, висел огромный черный телефон допотопного вида. В дырочках диска вместо цифр проступали похожие на иероглифы знаки. Анна не срезу сообразила, что это полустертые буквы алфавита. Лида дрожащей рукой сняла трубку.
Работает, сообщила женщина, не поднося ее к уху.
Из трубки проистекал ровный басистый гудок. Тяжелая как кирпич эбонитовая трубка невероятного аппарата вдруг выпала у нее из руки, Лида начала заваливаться вбок. Дед, не теряя присутствия духа, подхватил семипудовую внучку под микитки и потянул в комнату.
Анна, онемев, смотрела на Лидины пятки, под которыми складками ехал домотканый половик.
А телефона на стенке уже не было. Только что трубка качалась, стукая по штукатурке, ивсе.
Лида пришла в себя на пороге кухни, затрепыхалась, сбила с ног деда и успокоилась только у стола. Дед ползал у нее за спиной.
Это че? Это че было? потребовала она у старика.
Телефон, пробормотал он, пытаясь подняться на неверные ноги.
Все! Завтра бабку помянем, и в завязку, иначе я тут с тобой, старый хрыч, рехнусь.
* * *
Пока Анна ползла по обледенелым тропинкам к тракту, в голову пришла спасительная мысль, что все дело в старой сварыкинской печке. Лида с дедом слегка угорели под утро, вот и привиделось. А ей самой тоже привиделось? Да! И она угорела. Хотя, она как раз сидела против печки и видела, что вьюшка открыта. Да мало ли? А вдруг и так тоже бывает?
Тяжелая эбонитовая трубка, раскачиваясь, постукивала о стену.
* * *
Задумавшись, Анна как бы выпала из действительности. А когда вернулась, стало ясно, что еще чуть-чуть и она уже не сможет двигаться. Будто лягушка в куске льда. Пошевелить рукой удалось с трудом. А вдруг она не сможет забраться в электричку? Если та вообще придет. Дедок в тулупе будто примерз под фонарем на том конце перрона. Голубой пуховик приник к двери вокзала. Оттуда, наверное, поддувало теплом. Анне вдруг стало по-настоящему страшно. Она попыталась заговорить со стоявшим рядом мужчиной и не смогла. Губы заледенели. Вместо слов выполз невнятный вой.
У! Ваши дела, кажется, совсем плохи. Обтянутое тонкой курточкой плечо надвинулось, загородило свет. Мужчина вдруг распахнул куртку и ее полами как крыльями прикрыл Анну.
Трепыхаться не стоит. Не будете? И ладно. Вдвоем есть возможность выжить. По отдельности мы с вами, леди, околеем тут как два цуцыка.
Нос уперся во что-то мягкое и неровное. Анна не сразу сообразила, что это толстый свитер. И уже подавно не сразу почувствовала тепло. Она чуть не заплакала. Стало обидно. Вот он стоял рядом, изображал погорельца, а сам оказывается, был горячий как печка.
Как только начала возвращаться чувствительность и мучительно заболели пальцы в тонких перчатках, Анна попыталась отстраниться.
Куда! хмыкнул над головой нахальный спаситель, и покрепче сжал объятья.
Пустите. Я уже согрелась, кое-как проблеяла Анна.
А янаоборот. Не дадите же вы помереть человеку на морозе.
Сволочь! Он над ней издевался. Анна толкнулась в довольно-таки широкую грудь изо всех сил. Мужчина не ожидал от замороженной лягушки такой прыти. Объятия разжались, Анна, не удержавшись, отшатнулась, куда совсем не собираласьза угол.
Ну, какого мы дергаемся? Какого вспоминаем о приличиях, когда о них надобно забыть и растереть! Испорченные дети цивилизации. Все в лес! Все в лес! Там просто и понятно. Там законтайга. А хозяинтот, кто сильнее, кто ловчее, кто умнее, в конце концов. Или кто, как в данном случае, теплее.
Ветер, который досаждал по эту сторону угла, оказывается, был легчайшим дуновением. По ту сторону Анне показалось, что ее сейчас повалит, покатит, прибьет к сугробу, да там и похоронит. Она зацепилась за каменную ребристую кладку стены и вылезла в относительно спокойную трескучую морозную освещенность, как скалолаз, перебирая руками и ногами. Лицо и руки успели онеметь. Затылок ломило от холода.
Мужчина поймал ее крыльями своей куртки и снова вдавил в теплую вязаную грудь.
Полетать захотелось?
У-у-у
Угу. Я там был и полностью разделяю ваше мнение. Так, шажок, прислоняемся к стенке. Сейчас меньше дует?
Анна припадочно затряслась, соглашаясь. И чего она собственно? А? Стой, дура, грейся.
Но отвергнутое тепло так и не приходило. Анну начало колотить позорно крупной дрожью. Даже то, что мужчина наклонился и дышал ей куда-то в шею, не помогало.
Расстегивай шубу.
Анна замотала головой и даже попыталась отступить, забыв, что за спиной стена.
Быстро! Воспаление легких хочешь получить?
Он, не спрашивая больше, взялся за пуговицы. Полы дубленки расползлись в стороны.
Засунь руки мне под мышки. О! А еще упиралась.
Возвращались чувства. Рядом, вплотную, функционировала большая и очень горячая отопительная система.
Я понимаю, постель не повод для знакомства, пошутил мужчина, но может быть, представишься?
Ан-на.
Согрелась?
Да. Немного.
Много будет дома под одеялом. А тутвсе, чем могу.
Правда, мне лучше, пролепетала Анна.
Он наклонился и говорил ей в ухо. Ухо загорелось.
Сейчас станет еще теплее, предупредил мужчина и сильнее вдавил в себя Анну.
А пока она не вырвалась и не отскочила на мороз, наклонился и прихватил ее губы своими.
Поцелуй на ветру. Холодные сухие губы. Ни запаха, ни вкуса. Очень мягко не напористо. Просто. Почти не чувствительно.
Что-то уперлось ей в живот.
Неконтролируемая реакция, прошептал спаситель. Стой не ерзай. А то я за последствия не отвечаю.
Анна замерла. Ей вдруг стало по-настоящему жарко, хоть сейчас на ледяной сквозняк. Закружилась голова, и даже сознание выпало на какую-то секунду, а уже в следующуюворвался грохот, подходящей электрички.
Дедок приплясывал возле путей. Шуба на нем ходила колоколом. Рядом громоздился голубой пуховик. Спешили еще какие-то люди.
Анна стояла в распахнутой дубленке, из-под которой даже ледяной шквал не смог выгнать жара. Высокий мужчина пропал.
* * *
В лабораторию филиала известной европейской фирмы Анну пристроила Алиса Генриховна.
Только-только прошла защита кандидатской. На кафедре все, включая заведующего, затаились. Да, тема актуальная, да, работа тянет на докторскую, только мест-то все равно нет.
Даже младшим научным? Даже старшим лаборантом?
Анна Сергеевна, вы ж понимаете, тянул зав нудную песенку. Нет ставки даже простого лаборанта. Да я вас на нее бы и не взял. Несоответствие, знаете ли. Спросят-то с меня.
Угу, конечно спросят! Странно, от чего до сих пор руководство института не интересовалось, что делают на его кафедре дочь и двое племянников, один из которых не имел даже профильного образования. Из ее диссертации по ходу работы вычленилось три темы, на которые плотно присели родственники начальникадокторские кропали.