Лорд молча выслушал, наверно по одному её виду он понял, что не время задавать глупые вопросы, а время действовать и действовать быстро.
Уже через час, с помощью слуг она погрузила Вааса по шею в приготовленную ею целебную воду. Выгнав всех любознательных, она заперлась изнутри. Зажгла свечи, распустила волосы. Пока свечи полностью не догорели, она не переставала шептать заговор и не вставала с колен.
Пусть эту воду отдадут скотине, распорядилась она слугам, выносившим купальню.
Ваас спал, его температура, наконец, понизилась, пора было одеть его в глиняный панцирь. Глина, смешанная с пеплом, соком травы и гусиным жиром, полностью скрыла обожженные места. Теперь оставалось только ждать и менять повязку на глазах. Прошли сутки, и он к её великой радости очнулся.
Не двигайся, лежи спокойно. Что ты хочешь мне сказать?
Есть, я хочу, есть, тихо прошептал он.
О, слава небесам! Радость моя, ты уже победил! Будут тебе харчи! Мариэль чуть не подпрыгнула от счастья, еле сдержавшись чтобы не обнять раненого.
И готовила для него и кормила она его сама, да и всё остальное тоже делала сама. Про Джона, Мариэль так же не забывала, хотя он уже мог самостоятельно передвигаться и носить рубаху. Слуги не знали, как теперь к нему относиться, они были сбиты с толку всей этой историей, боялись прогневить лорда. Поэтому предпочитали лучше не трогать парня. Не заставляли его больше работать, давали пищу. И Джон просто бездельничая разгуливал вокруг замка, с любопытством заглядывая в каждый уголок.
А Мариэль, слуги стали бояться, особенно после того как подохла вся скотина, которая выпила воду с купальни.
Прошел почти месяц, а точнее двадцать семь дней с тех пор как она ездила в лес. За это время Ваас только ел и спал. Разговаривали они мало, можно сказать вообще не общались, так пара слов в день.
Вот и пришло время всё это с тебя снять, бодро сказала она, ощупывая заскорузлый панцирь.
Сначала повязку! раздраженно скомандовал Ваас.
Нет, здесь я пока командую, сначала отколупаем глину, с наигранной строгостью сказала Мариэль, словно специально не обращая внимания на его нетерпение.
Она внимательно осмотрела очищенные от глины места, с осторожностью прикасаясь к ним кончиками пальцев. Раны затянулись новой бледной кожей, но шрамы всё равно жутко смотрелись розовыми покореженными пятнами на смуглом теле.
Ты ощущаешь моё прикосновение Ваас?
Да. Что? Что ты видишь? озабоченно спросил он, поймав её за руку.
Всё зажило, но боюсь, шрамы останутся навсегда. На теле их можно скрыть под одеждой, а вот лицо. Если сейчас станет больно глазам, не бойся, они отвыкли от дневного света. Приоткрывать их надо потихоньку, не резко, сразу ты можешь увидеть всё расплывчато, «а может, и ничего не увидишь .никогда»- договорила мысленно Мариэль, опасаясь именно этого момента.
Он послушно зажмурился и стал медленно открывать глаза.
Ну, как? Что ты видишь? прошептала она с надеждой.
Светлицо, он коснулся её лица здоровой рукой, Это твоё лицо? Всё как в тумане.
Уже что-то, подождем, должно стать лучше.
Лучше уже стало через два дня, сказалась специальная диета, на которой держала его Мариэль и, конечно же, травы.
Значит, вот ты какая! заявил молодой лорд, после того, как он несколько минут пристально разглядывал присевшую около него девушку. Теперь я вижу тебя очень хорошо. Ты не охийка. У тебя необычные глаза и кожа.
Да, я вот такая, усмехнулась Мариэль, смущенно отводя взгляд, потому что уж очень много вопросов читалось в глазах лежащего перед ней обнаженного охийца.
Почему я не могу встать? И когда, в конце концов, мне принесут одежду? Ты не достаточно на меня насмотрелась? теряя терпение, спросил Ваас.
Очень мне нужно было тебя рассматривать, вздыхая, возмутилась Мариэль. У меня была только одна мысльвылечить тебя! Сначала ты был умирающим, слабым, потом просто больным и хилым, а теперь я вижу, в тебе проснулись черты охийского характера. Ты действительно поправляешься. Если ты сейчас встанешь, то не пройдешь и двух шагов. Мы будем учиться ходить заново. Ногу и руку нужно разработать, да и в весе набрать. Первый же сквозняки тебя сдует.
Кто бы говорил! Почему тогда ко мне не приходят ни брат, ни отец? А?
Я не позволяю. Они расстроят тебя своими рассказами, своей жалостью к тебе. Думаю, через месяц ты сам сможешь войти в банкетный зал. Пусть они запомнят тебя таким, а не лежащим на ложе калекой. Разве я не права?
Я не верю тебе. Я чувствую, что уже могу встать и пойти!
Закутавшись в покрывало, упрямец гордо поднялся, встал на ноги. Неуверенно сделал шаг, пошатнулся и упал.
Прикажете поднять вас, господин? с издевательской ноткой в голосе спросила Мариэль, опускаясь возле него на корточки.
Но упрямый Ваас сам ползком забрался обратно на кровать, продемонстрировав свою независимость.
Теперь будешь меня слушаться?
Конечно, мамочка! Проклятье! Дай же какую-нибудь одежду! Или я начну рассчитывать и на другую твою заботу, раз уж ты так близко изучила моё тело!
- Одежду дошивают, старая на тебе будет болтаться. Сказали, что к обеду доставят господину все из нежнейшего шелка. Я заботилась о твоём теле, как лекарь, и так намучилась с тобой, прости конечно, но мне тебя трудно воспринимать как мужчину. Тем более такие шутки задевают мою девичью честь, я хотела бы, чтобы меня уважали. Сегодня я скажу твоему отцу, чтобы через месяц он устроил здесь в замке большой праздник. Пусть приедут все и посмотрят, эти надутые вельможи, на что способна грязная рабыня.
- Рабыня? Ваас приподнялся на локтях, с ещё большим удивлением рассматривая девушку. Расскажи мне всё,пожалуйста.
Хорошо, но это длинная история. Думаю, я могу тебе всё честно рассказать, потому что мы с тобой за это время столько пережили, можем и доверять друг другу. Не знаю как тебе, а мне ты стал как родной, как брат.
Она сжато рассказала Ваасу о своём мире, обходя непонятные и сложные для него темы. Рассказала немного о своей семье, о том, как они с братом нашли ворота, о хатах. Как они жили в их лесу и обучались, как попали в плен, как несколько месяцев к ним относились словно к грязным животным, о его возвращении и о том, как лорд Ламарк чуть не убил Джона, а она предложила лорду сделку.
Мариэль умолкла, с ожиданием взглянув на внимательно выслушавшего её охийца.
Значит, ты уже никогда не сможешь вернуться домой? . И ты набросилась на моего отца?Не могу в это поверить. И он не убил тебя на месте, а уступил рабыне?
- Лучше бы убил?
Нет. Выходит, с момента моего возвращения прошел месяц, и ты не отходила от меня ни на шаг?
Отходила, один раз, ездила в лес хатов.
И Мариэль рассказала ему о Ниле и об их неприятном разговоре, всё честно, ничего не скрывая.
Бедный Нил! Ты действительно нанесла ему смертельную обиду. В Охии братоубийство это страшный немыслимый проступок. И Нил, он не такой, он благородный воин, чтящий наши законы. Он брат мой, ты что?!
Может, когда он увидит тебя в полном здравии, он меня простит? Мариэль улыбнувшись, подняла на него свой мягкий глубокий взгляд.
Если я всё правильно понял, я первый кого ты вылечила? Наверное, очень сильно хотела жить? Да, Мариэль? и Ваас усмехнулся, продолжая наблюдать за ней. Её чистые глаза вызывали у него доверие, девушка очаровывала молодого лорда своей непосредственностью, и он испытывал к ней огромное чувство благодарности.
Хотела. Хотела жить и быть свободной. И ещё хотела доказать самой себе и другим, что я действительно могу! А ещё, очень хотела тебе помочь, просто, по человечески, от всего сердца. Очень тяжело было видеть муки даже пусть и чужого для меня человека.
Уже не чужого, ты же сама сказалабрат. Я так же уже никогда не смогу относится к тебе как к чужой или как к служанке. Мне ещё никто не спасал так жизнь. Первый раз мне её дала мать, а второй разты, Мариэль. А по сему, теперь ты тоже мой родной человек, пусть и не благородного происхождения и не охийских кровей. Впредь, ты можешь рассчитывать на мою помощь и на моё дружеское расположение, будущий правитель этого никогда не забудет.
Спасибо конечно, значит, я могу даже при посторонних называть тебя по имени и обращаться на «ты»? Как равная?