А что, хороши дриады-то те? хмыкнул заинтересованно Прунько, местный шалопай и сорванец. Взял его с собой тятька на заработки, да только не заработки волновали юный ум. В этом на своем опыте смогла убедиться Солоха. Впрочем, деревенская выучка дала себя знать и долго еще, потом болело пруньково ухо, как доказательство его недобрых помыслов.
Именно после этого всем охальникам пришлось поумерить пыл. Уж Солоха-то их быстро заставила вспомнить и о женах горячо любимых, о девушках, ждущих милых дома.
Хороши, Румон мечтательно причмокнул, видимо вспоминая дриад. Вот зря я тогда не остался Путешествовать хотел. А как мы остров тот покинули, так никогда и не смогли к нему причалить. И сколько я потом в молодости не искал
И хорошо, что покинули, вставил свою лепту манул. Обычно молчаливый, он все-таки изредка присоединялся к компании. И тут уж Солоха почувствовала себя великой провидицей. Если в битвах равным оборотню было мало, то в азартных играх ему положительно не везло. Играть манул не любил, но пару раз поддавшись уговорам, таки с треском проиграл, отыгрываясь вот такими репликами. Однако Солоха еще не скоро забудет выражение его холеного лица в тот момент, когда выигравший Митяй отвешивал оборотню ровно десять шалбанов. Тут и слепому ясно, что вы угодили в логово морских дев. Чудо еще, что живы остались.
Эх, ничего ты не смыслишь, юнец. Румон улыбался снисходительно, Да уж лучше на дне морском с такими-то девами, чем тут, на земле век горбатиться. Впрочем, по молодости я так не думал.
Это-то тебя и спасло, ехидно возразил Май, заставив Румона в очередной раз подавиться.
Так, добры молодцы, чего не спим? Завтра трудный день! Подъезжаем к Краснокаменску! на горизонте нарисовалась как всегда чем-то недовольная рыжая макушка Добрика. Как заметила за время странствий Солоха, нраву он был не то, чтобы поганого, скорее просто ворчливого. В особенности ворчливость его всплывала по утрам и вечерам.
Мужики несогласно загудели, но послушно повставали, в спешке доедая кашу. Солоха же, улучив момент, обратилась к манулу:
А что это за Краснокаменск?
Город такой, завтра сама увидишь, отмахнулся от нее оборотень.
И еще, добры молодцы, думаю, вы уже поняли, что завтра намечается праздник Зеленых Святок*! Традиции мы чтим, а это значит, что после разгрузки части товаров я выдаю вам вольную. У кого есть надобность, подойдете, выдам часть отработанного, гораздо тише продолжил, говорить Добрик. Впрочем, услышали и поняли его все без исключения. Это-то и приободрило наймитов. Особенно Солоху, моментально вспомнившую, что в крупных городах на праздники обычно организуется большая ярмарка.
Наймиты восприняли эту новость так же очень благосклонно. Зеленые Святкипраздник действительно большой и важный для всех верующий в Белобога и Чернобога. Хотя, этому празднику так же сильно обрадовались и варвары, и наймиты с далекого востока. Хороший отдых не помешает никому.
***
К утру, как и предсказывал Добрик, на горизонте замаячили стены Краснокаменска. Стоило отметить, что город не зря назвали именно так: кладка его действительно была составлена из мелкого ярко-красного кирпича, придававшего стенам угрожающий кровавый оттенок. Уже на подъезде девушке пришлось воочию убедиться, что на пересечении двух крупных торговых путей город вырос не просто огромнымгигантским. По крайнее мере, он не шел ни в какое сравнение с Накеево. Со всех сторон, с мелких едва заметных троп, по Соляному тракту туда стекались небольшие обозы: ехали купцы, селяне шли целыми семьями. Стоял крик и гам. По обочинам веселилась малышня, играя в догонялки и салки, за ними с веселым лаем гонялись собаки. Ревели волы, ржали кони, в воздухе витал аромат навоза. Больше всего же людей Солоха узрела по берегам рек. И стар и млад, безо всякого стеснения оголялся, отправляясь в мутноватые, быстрые воды широкой ленты-реки, несшейся как раз подле стен Краснокаменска. По берегам рек девушка увидела громадные кучи заготовленного хвороста.
Ох, как они тут праздник отмечают! воскликнула девушка. В Солнечном Зеленые Святки считались, чуть ли не самым главным праздником летнего сезона. В этот день все селяне, и малые детишки, и седые старцы, шли в храм молиться братьям Белобогу и Чернобогу, украшали дома цветами и ветками березы, символизировавшей гармонию, устраивали народные гулянья, водили хороводы, пели обрядовые песни, и, конечно же, гадали на суженого. Особенно ярким зрелищем был ежегодный символический бой между братьями богами. По поверьям считалось, что если в поединке победит Белобогто год будет удачным, если же наоборотжди беды. Поверьям в их селе не очень-то и верили, но смотреть на зрелищный поединок любили. Особенно купцы, отлично осознавая, что с такого представления можно хорошенько подзаработать.
Сам же праздник возник от легенды, на которой строилась вся суть вероисповедания в Чернобога и Белобога. Именно в этот день, по легенде боги-братья, сотворившие мир, окончательно разделили сферы влияния, создав день и ночь, свет и тьму, людей и нежить. Некогда, по легенде, братья жили в мире и гармонии, управляя миром вместе. Но по прошествии многих тысяч лет Чернобогсоздатель ночи и тени, попытался свергнуть своего брата, возжелав единоличной власти. Белобогпокровитель дня и света, не пожелал мириться с братом, вступив в кровопролитную битву, длившуюся долгую тысячу лет. Братья сражались, позабыв о сне и еде. Никто не желал уступать, и лишь по случайности в какой-то миг Белобогу удалось выбить клинок из рук брата. Будучи мудрым правителем Белобог отлично осознавал, что их общему детищумиру людей, не выжить без силы мятежного братца, как дню не существовать без ночи. Поэтому он пощадил Чернобога, заточив того в недрах земных, отрезав его крылья, чтобы мятежник никогда не смог взлететь на небо.
Лишившись своих крыльев, брат-мятежник остался властелином ночи и покровителем всей нечистой силы. И хотя в народе служителей культа мятежного бога недолюбливали, но всегда исправно носили подношения и возносили молитвы. Ведь каждого с младенчества приучали, что свет и тьма равнозначны, и что никакому добру не выжить без зла. Именно эту победу и праздновали ежегодно на празднике Зеленых Святок.
По случаю праздника въездную пошлину с оборонительных стен Краснокаменска убрали, позволив людям беспрепятственно шнырять туда-сюда через ворота. Стража следила только за тем, чтобы не создавались заторы для обозов и телег, и чтоб никакой смутьян не решил затеять драку у ворот.
Стоило только обозу войти внутрь, как его тут же подхватило и захлестнуло в общий стремительный людской поток. Добрик ругался и покрикивал то на своих наймитов, то на волов, то на соседей, преграждающих ему дорогу. Солоха же так и замерла с открытым ртом. Еще никогда в жизни они не видела такого людского столпотворения. Даже Накеево по сравнению с этим казалось просто зачуханным диким селом.
Людей было много, сотни и тысячи лиц шныряли из стороны в сторону, приходили всего лишь на мгновение, чтобы потом затеряться в лавине таких же соотечественников. Пестрели яркие ленты, белели льняные платьица, вышитые вручную вышиванки. Где-то на все лады горланили веселые песни ряженые чертами и ведьмами молодые парубки и девушки, у каждого дома, в руках у каждого человека красовалась небольшая веточка березы.
Да, в такой толкучке много не наторгуешь, растерянно почесав залысину, заключил Добрик, стоило только обозу вырулить на главную площадь, где власти уже успели убрать все прилавки, освободив место для ночных гуляний. Ладно, сейчас сдадим заказчику ковры и попробуем напроситься к кому-то на постой. Надеюсь, старик Валирий помнит о своем обещании оставлять для меня местечко в своей забегаловке.
С коврами никаких проблем не возникло. Заказчик товаром остался доволен, прикинув пару золотых премиальными моментально раздобрив Добрика. Купец таким поворотом событий был несказанно доволен. Обосновавшись обозом на постоялом дворе того самого Валирия, купец щедрым жестом отсыпал каждому наймиту заработанное. Манулу при распределении перепало пять золотых, которые оборотень, пожав плечами, отдал Солохе.
Ты вроде жаловалась, что тебе нужна одежда. Этого с лихвой хватит, объяснил он, попытавшись куда-то улизнуть. Впрочем, селянка ему этого не позволила, подхватив начавшего было возмущаться манула под локоть.