Браслетвысокий, в половину предплечьяраскрылся на ширину трёх пальцев. Того гляди станет мягким, словно ртуть, и стечёт с моего запястья, как когда-то стёк с руки дяди, не сумевшего подтвердить брак и сохранить за собой право главы рода.
Я запрокинул голову, но пальцами щупал и щупал эту проклятую с каждым днём росшую щель.
Кто и зачем придумал глупый закон, что главами министерств могут быть лишь главы рода? Будто я поглупею, если лишусь возможности распределять магию семьи
Тяжко вздохнув, приказал себе не думать глупостей.
Закон справедлив: только главы достаточно независимы, чтобы занимать такое высокое положение. А если глава моего рода будет решать, давать мне магию или нет, какой из меня министр внутренних дел? Я бы превратился в его марионетку.
Закон верен.
Просто мне не повезло.
Закрыл глаза.
Память швырнула в прошлое, в горячие степи Черундии. В деревеньку, выступившую на стороне Галлардии, поднявшую бунт против моей страны.
Запах палёной плоти обжёг ноздри. Уши наполнились стонами раненых.
Я ведь просто выполнял приказ императора.
Мятежников надо было уничтожать.
И не моя вина, что они тащили в бой детей и прикрывались ими. Артиллерийские снаряды и пули обычного оружия не ведаю жалости, усилием воли их не отвести от нежелательной цели.
Старый шаман с запечённым солнцем лицом сидел среди детей, посечённых шрапнелью. Они страшно стонали. А шаман выстукивал мерный ритм колотушкой, украшенной косичками и перьями.
Казался таким спокойным.
Но когда он открыл глаза, меня объял животный ужас, внутри всё сжалось.
В глазах старикаобыкновенных, человеческихбыла сама вечность. И он, под ритм своей разукрашенной колотушки, коверкая наш язык, сказал:
Ты любишь власть. И власть твоя при тебе, лишь когда у тебя есть жена. Не жить твоим жёнам, не ходить по земле, не питать твоё сердце чёрной силой. Смерть отнимет всё, что ты любишь. Закроет дорогу, о которой ты грезил с малых лет. И пока та, которую ты полюбишь, не отдаст за тебя жизнь, не знать тебе прощения за пролитую кровь, не ведать покоя.
Тогда я не поверил. Я был главой рода, а передо мнойсумасшедший старик без магии. Он умер в лагере для пленных.
Вскоре после этого глупо умерла моя вторая жена.
За ней третья.
После смерти четвёртой жены я уже не мог отмахиваться от безумных предположений о проклятии и стал искать информацию по архивам.
Неожиданно помог один из принцев Охтандии. Их королевский род, Херинфардские, древнейший из владеющих родовой магией. Он-то мне и рассказал, что до появления родовой магии в нашем мире было иное, исконное колдовство.
Его нашим волшебством не переломишь и не переиначишь, а развеять можно единственным способом: исполнив условие отмены, для равновесия обязательно вкладываемое в узор магии. Принц научил, как увидеть стянувшую меня сеть шаманского проклятья.
Теперь, стоит закрыть глаза и настроиться, я ощущал, видел пронизывающее меня чужеродное колдовство. Оно проросло, точно плесень, опутало, и не было от него спасения. Никакие снадобья, никакие родовые боевые заклятия, даже прохождение через тени, даже чёрное пламя Бездны не смогли его извести.
Я точно рыба на крючке. И если он выскочит, то вместе с внутренностями, оставив меня подыхать в муках. Потеряв первую жену, Талентину, я едва выкарабкался. И теперь знаю: если доведётся второй раз полюбить, смерти любимой не переживу. Пусть ни одна из последующих трёх жён не тронула моего сердца, внутри леденеет от мысли снова испытать подобную боль
И не нашлось ни одного шамана, который мог бы помочь, кто бы владел этой проклятой древней магией, поставившей крест на моей жизни. Ведь я даже умирающую или больную женщину в жёны взять не могубраслет таких не принимает. И что мне теперь, делать? Обрекать кого-нибудь на смерть? Фактически самому убить?
Словно мне мало кошмаров с четырьмя покойными жёнами.
А император торопит: женись, государственные дела важнее женщин. Ещё и пошучивает, что меня можно женить в зависимости от политической ситуации: надо с одними породнитьсяпожалуйста, а через пару лет можно с другими кровь мешать.
Нескольких кандидаток выбрал.
Однадочь старого коммерсанта, через которую мне бы законно достались его деньги, акции железных дорог и Черундской торговой компании.
Другая кандидатка могла улучшить отношения с маленьким княжеством Лельским. Император хотел использовать их морские порты для стоянки и ремонта военных кораблей. А через пару лет наша война с соседней с ними Галлардией закончится, тогда, мол, ничего страшного, если я опять овдовею. От императорского юмора иногда хочется подать в отставку.
Но ведь не подам.
И придётся выбирать, какую девушку сводить в могилу.
Пальцы скользили по кромке размыкающегося браслета. Дурная мысль лезла в голову: может, оно того не стоит? Совесть у меня вёрткая, как у хорошего политика, но даже у её изворотливости есть предел.
Ведь теперь я точно знаю, что моя жена обязательно умрёт.
Как поступить?
Сидя с запрокинутой головой и закрытыми глазами, я прислушивался к себе.
Я мог убить виновного.
Мог уничтожить врага родины.
Но обречь на смерть девушку Осознанно Жить с ней, делить постель, смотреть в глаза и понимать, что моё проклятие неумолимо её убивает. И так год или два в непрестанном ожидании смерти.
Жениться на преступнице? Нервно фыркнул: я первый министр Алверии и не могу так позорить страну.
Я тёр, тёр и тёр размыкающийся браслет.
Невыносимо.
Шесть лет я занимал пост министра внутренних дел, не пора ли остановиться?
Конечно, я собирался служить до старости, но Настолько ли я хороший министр, чтобы ради сохранения должности убивать ни в чём не повинную женщину?
Неужели никто, кроме меня, с управлением не справится?
Император говорил, я единственный подходящий длор, но
Настолько ли я достоин?
Я поморщился.
Война с Галлардией меня выматывала, хотя я не военный министр: с каждым днём напряжение в стране усиливается, не хватает рабочих рук, растёт преступность. И от бесконечных собраний министров, обсуждений, изучения документов, консультаций, бессонных ночей за работой голову словно окутал дым. Разум задыхался. Впервые со смерти Талентины я желал знака, какого-нибудь небесного подтверждения правильности выбранного пути.
Я просто тешу свои амбиции?
Или нужен стране?
Имею право уйти с поста в столь трудный для родины час?
В праве ли отбирать жизнь, чтобы остаться?
Я думал об этом год. Думал по-разному. И ответа не нашёл.
Быть палачом я не желал.
Но оставить пост, кроме которого в моей жизни ничего нет?..
В мысли ворвался крик. Карета дёрнулась. Хрустнула пробитая стенка.
Что-то твёрдое, пройдя сквозь неё на уровне моего горла и груди, намертво придавило меня к спинке сидения. Это были рога.
Сдавленную шею жгло, воздуха не хватало.
Кричала охрана.
Нападение!
Кто посмел?! Вспышка собственной магии хлестнула по нервам, я охватил пространство вокруг кареты кольцом чёрного пламени и замкнул неизвестного врага.
Пять торчавших из стенки рогов задёргались, притискивая к сидению ещё сильнее, удушая. Родовая магия вдруг отказалась пропустить меня в тень.
До истечения срока ещё шесть дней! Почему она предаёт сейчас, когда так нужна?
Схватившись за рог, я попытался оттеснить его от горла.
Глава 3
Будь прокляты условия владения и наследования! И магия, которая предаёт в самый неподходящий момент! Даже чёрное пламя снаружи погасло.
Отталкивая рога, я вдруг осознал, что сейчас могу умереть. Вот так, просто
Сквозь крики охраны донёсся знакомый голос:
Не стреляйте! Это случайно получилось! Я ничего плохого не хотел Это я не виноват!
Я выдохнул.
Рога со скрипом убрались наружу.
Министр, прости! голосил на улице один, цензурно его не назовёшь, изобретатель.
У меня резко, до звона в ушах заломило виски.
Только этого чуда не хватало.
И это знак, о котором я мечтал?
«Знак» продолжал уверять:
Я правда не виноват, это У меня рука дрогнула.
Он вроде умный, а оправдания у него всегда глупые. Лаборатория взорваласьрука дрогнула. Все книжные полки в библиотеке по цепочке упали опять же потому, что рука дрогнула.