Через несколько минут мы высадились возле ратушиздесь уже гуляли любопытные. Обычно в это время дня площадь перед ратушей пустовала: кто-то спал, кто-то собирался на работу, в общем, людям было не до прогулок. Но сейчас тут были и юные девицы с зонтиками, и их матушки, и молодые клерки из банка, и их папашигорожане делали вид, что заняты своими делами, но я видел, что они не сводят с нас взглядов.
Неудивительно. Эльфийка выходит замуж за гноматакое не каждый день увидишь.
Я подал Азоре руку, помогая выйти из мобиля, и сотрудник ратуши с улыбкой открыл перед нами двери. Дархан, Глория и мальчишки спешили за нами. Вскоре мы вошли в зал регистрации, и я увидел наше отражение в зеркалах, украшавших стены, и подумал, что мы не выглядим комично. Регистратор уже приготовил чаши с зерном; увидев нас, он расплылся в улыбке и сказал:
Доброе утро, господа. Становитесь вот здесь, в центре.
Я подвел Азору к рисунку герба на мраморе пола: мы замерли, и я почувствовал, что в боку начало колоть. Давний подарок от отца не мог не напомнить о себе, он всегда оживал, когда я волновался.
Папаша всегда знал, куда бить, чтобы я запомнил удар навсегда.
Регистратор подошел к нам с чашами, придал себе торжественный и важный вид и проговорил:
Приветствую вас, господин Фьярви Эрикссон и госпожа Азора Палевеллин. Рад вашему решению заключить брак и хочу спросить: является ли ваше решение осознанным и добровольным?
Является,произнес я громче, чем хотел. Азора едва уловимо улыбнулась и ответила:
Да, является.
Регистратор взял щепотку зерна и посыпал сперва голову Азоры, а затем моюблагословение на долгую и богатую жизнь и большое потомство. Азора снова сжала мою руку, и я вдруг почувствовал, что сейчас, в эту минуту по-настоящему счастлив.
Готовы ли вы любить и поддерживать друг друга в трудностях, разделять радости, сидеть у одра болезни и на пиру?
Готовы,ответили мы в один голос. Еще одна щепотка зерна отправилась на наши головы, и я услышал, как Глория всхлипнула, и Очир тихонько попросил ее не реветь.
Все ж хорошо!сказал он.А мы тебе луковиц нароем, ты только не реви!
Готовы ли вы нести лямку жизни рядом, пока вас не разлучит смерть?
Готов,произнес я, и Азора откликнулась:Готова.
Эти же слова они с принцем говорили друг другуи я радовался, что у нас с ней все будет не так. Все будет совсем иначе. По-настоящему. Правильно.
Тогда властью, данной мне Келлеманом и Сантинским королевством, я объявляю вас мужем и женой,расплылся в улыбке регистратор и высыпал на нас остатки зерна.Любите и будьте счастливы!
Азора
Нам все-таки пришлось поцеловатьсяв этот момент я думала о том, что ни одна шкатулка с проклятием больше не раскроется в руках Глории. Видят Боги, это было важнее всего.
Сбегая из Благословенного края и оставляя за спиной свой рухнувший брак, я не думала, что когда-нибудь снова поцелую мужчинуи вот. Мне пришлось слегка нагнуться, Фьярви осторожно прикоснулся губами к моим губам, и на этом церемония закончилась.
Я официально стала Азорой Эрикссон. Моя дочьГлорией Фьярвисдоттир.
Мы были спасены.
После церемонии мы отправились за город, в церковьтам прикоснулись к мощам святой Саары, хранительницы семей. Маленький храм стоял среди зеленых лугов, и, глядя после церемонии, как Глория бегает среди цветов с мальчиками Дархана, я подумала, что мы с ней наконец-то пришли к нормальной спокойной жизни.
Кажется, они нашли общий язык,заметил Фьярви, посмотрев на детей.
Почему бы и нет?улыбнулась я. Он улыбнулся в ответ и, запустив пальцы во внутренний карман сюртука, вынул подвеску на цепочке: золотой молот, усеянный алой россыпью мелких рубинов. Казалось, он покрыт кровью. Фьярви подержал подвеску на ладони, а потом протянул мне и сказал:
У гномов положено дарить семейные драгоценности в день свадьбы но это все, что у меня есть. Это молот Тхави, прародителя гномов. Пусть защищает тебя и бережет.
Я осторожно приняла подвеску и надела на шею. На какой-то миг мне сделалось не по себе: похоже, Фьярви отдал мне то немногое, что соединяло его с прошлым.
Спасибо. Это честь для меня,совершенно серьезно сказала я и спросила:Фьярви, где все-таки твой клан?
Гномы не живут в одиночку, а Фьярви был единственным гномом Келлемана. Да, он держался с достоинством, все уважали его, но
Он посмотрел на меня так, словно прикидывал, как далеко я убегу, если узнаю правду о нем, а потом нехотя произнес:
Мой клан на востоке. То есть, мой бывший клан. Меня изгнали за убийство сородича.
Некоторое время мы молчали, потом я спросила:
Как это случилось?
Не сказать, что это сильно удивило менячто-то подобное я и ожидала услышать, но все же мне сделалось не по себе.
Его звали Кельми Гудмундссон,негромко ответил Фьярви, словно каждое слово давалось ему с болью. Здесь, среди зелени и ветра, рассказ о прошлом заставлял его страдать.Я увидел случайно, как он пытался надругаться над девочкой чуть старше Глории.
В груди разлился холод. Я ободряюще сжала руку Фьярви, и он посмотрел на меня с благодарностью, словно в самом деле ожидал, что я отреагирую иначе.
И я ударил его камнем по голове. Слишком сильно,продолжал он. Ему не хотелось говоритьно я чувствовала, что Фьярви понимает: если он умолчит о прошлом, это разрушит те хорошие, дружеские связи, которые зародились между нами. Чуть в стороне Нар и Очир уже принялись что-то рыть, разбрасывая во все стороны пучки травы; Глория, которой поручили держать их сюртучки, нагнулась над ними, с интересом глядя на их старания.Девочка, конечно, рассказала правду, но отец Кельми был одним из Первых мужей нашего клана. Его денег было достаточно, чтобы представить девочку лгуньей, а меня безжалостным убийцей. В общем, меня изгнали.
Я не хотела думать об этоми все же представила, что сделала бы, если бы кто-то попробовал причинить боль Глории. Проломила бы ему голову камнем и вырвала мозг.
А ваши близкие? Неужели они поверили в то, что вы могли просто так убить человека?
Фьярви усмехнулся.
Братья не поверили. А отец и дядида. Этого хватило.
Мне жаль, что так вышло, Фьярви,сказала я. Гном улыбнулся, махнул рукой.
Никому об этом не рассказывал, даже Дархан не знает,признался он, и в эту минуту мальчишки выволокли из норы сурка. Глория взвизгнула, сурок крутился, визжал и фыркал, пытаясь освободиться, но у него, конечно, ничего не получалось. Дархан, который до этого что-то обсуждал в стороне с шофером мобиля, увидел сыновнюю добычу и закричал:
А ну бросьте немедля!
Пап! А давай его себе возьмем? Мы его научим всякие штуки делать!
А давай, ты рот закроешь? Мне от ваших штук уже деваться некуда!
Мы с Фьярви посмотрели друг на друга и улыбнулись. Что бы ни было в нашем прошлом, жизнь продолжаласьи только от нас зависело, какой она все-таки станет.
Я думал, ты испугаешься,признался Фьярви.Испугаешься и уйдешь.
Я же мама,ответила я.Я понимаю.
Под вечер мы вернулись в Келлеман, поужинали в ресторанчике Морави, и я отметила про себя, что готовлю намного лучше. Потом Фьярви отвез нас на другой край города, в тихий район, заросший яблоневыми садами. Спускались сумерки, в окнах теплились огоньки, и, выйдя из мобиля, я вспомнила, как Эленвер привез меня в купленный для нас дом.
Тогда я еще не знала, что он станет для меня тюрьмой и камерой пыток.
Ну вот,произнес Фьярви, обернувшись к небольшому двухэтажному дому.Не дворец, конечно, но жить можно. Идем?
Очень красивый дом,ответила Глория так, как и полагалось юной леди. Возле крыльца уже горел изящный белый фонарь, вокруг него роились светлячки, и на какой-то миг я почувствовала, что вернулась домой.
Это было словно дуновение ветра: прикоснулся к волосами ушел. Фьярви отпер дверь, пропустил нас: мы вошли в дом и оказались в просторной гостиной. Мебель здесь была старинная, по-гномьи основательнаяее делали на века. Фьярви похлопал в ладоши, и в гостиной вспыхнули лампы, озарив дверь в столовую и лестницу на второй этаж.
Хотите есть?спросил он.Могу сделать что-нибудь.
Я спать хочу,призналась Глория, и мы отправились на второй этаж. Фьярви открыл одну из дверей, Глория заглянула в комнату и восторженно взвизгнула: