Евнух замолчал, и стало очень тихо. Я откинулась на спинку трона, опершись локтем о подлокотник.
Советник Руэ? Ничего не хотите объяснить?
Ваше величество,голос гуна Вэня был ровен.Это клевета.
Что именно?я приподняла брови.
Всё это письмо. Степняки ненавидят меня и решили подбросить эту фальшивку.
Вот как? И вы ни в чём не клялись с их каганом?
Клялись, ваше величество, но лишь о заключении мира и возвращении пленника.
И ваши посланцы не бывали в доме послов?
Бывали, но лишь затем, чтобы обсудить детали соглашения или пригласить их на празднования в их честь.
Тогда как вы объясните, что послы знали о пилюлях, более того, они знали о том, что их будет ровно двенадцать? Кстати, именно столько у лекаря Ви и было найдено. Но об этом не известно даже тем, кто проводил обыск, количество пилюль подсчитали только во время дознания. И сам лекарь как на источник яда тоже указал на вас.
Ваше величество, я могу лишь предположить, что люди, проводившие следствие, далеко не так неподкупны, как им положено по долгу службы. И если это интрига, направленная против меня, то слова лекаря меня не удивляют.
Чего вы только не придумаете, чтобы отвести подозрения от себя. И следователи-то у вас подкуплены, и лекарь с ними заодно Вот только у степняков не было возможности и словечком-то со всеми ними перемолвиться, не то что подкупить! Гун Вэнь, я привыкла видеть в вас опору государства, радетеля за благо народа, свежий ветер в обоих рукавах* Но кто бы мог подумать, что передо мной дракон в обличье рыбы!
Ваше величество,подал голос со своего места министр Лао,осмелюсь сказатья сомневаюсь в виновности гуна Вэня. Он и степные варвары всегда были как огонь и вода, когда-то сановник Руэ спас от них Таюнь, и ныне он разбил их и принудил к миру. Думается мне, что они вступили в сговор с недоброжелателями гуна в столице и опрокинули на него чёрный горшок клеветы! Это дело нуждается в тщательном расследовании, ваше величество.
О, не беспокойтесь, министр Лао, это дело будет расследовано самым тщательным образом, более того, у вас будет возможность лично проследить за ходом расследования и ознакомить с ним всех сомневающихся. Ну а пока Стража!крикнула я, в двери зала вбежало несколько гвардейцев.Арестуйте Руэ Чжиорга, гуна Вэня, и препроводите его в дворцовую тюрьму. Ему запрещено видеться, переписываться или как-либо ещё вступать в общение с кем-либо, кроме тех, кто будет уполномочен заниматься его делом.
Ваше величество,на этот раз заговорил судебный министр Чжэн, пока больше не возражавшего и не сопротивляющегося гуна Вэня вели к выходу,столь сложное дело, да ещё с участием родственника высочайшей семьи, требует углублённого расследования с назначением Трёх ответственных в составе меня с моим заместителем, а также представителей Цензората и приказа Великой Справедливости. Прошу ваше величество издать указ и назначить остальных ответственных за расследование.
Не вижу ничего сложного, сановник Чжэн, на мой взгляд тут всё кристально ясно,пожала плечами я.Но ваше предложение выглядит разумным. А потому пусть Цензорат и приказ Великой Справедливости сами решат и представят мне кандидатуры участников разбирательства. Я хочу, я приказываю, чтобы оно было проведено со всем тщанием и привело нас к истине, а не лжи! А потому повторю свою просьбу ко всем сановникамкаждый, способный помочь следствию, да сочтёт своим долгом это сделать! На этом заседание окончено.
Следствие действительно было проведено со всем тщанием, назначенная комиссия только что не рыла землю носом. Но порадовать гуна Вэня и тех, кто желал ему свободы, ей было нечем. Гонец из степи незадолго до отъезда посольства действительно прибылуж не знаю, что он там привёз на самом деле, но ныне доказать, что это были не пилюли, оказалось невозможно. Послы действительно писали и отправляли письма, приставленные к ним люди подтвердили, что к ним обращались за консультацией, как правильно пишется то или иное слово. Но при этом никаких связей с недоброжелателями гуна Вэня найти не удалось. Да, несколько любопытных сановников присылали приглашения послам, желая лично пообщаться со степными варварами, и получили в меру вежливые отказы. Счесть эту переписку свидетельством заговора против гуна не смог бы и самый пристрастный следователь.
Да и откуда бы взяться свидетельствам, если единственным недоброжелателем Руэ Чжиорга, с которым послы действительно конструктивно пообщались, была я? Но императрица, как жена цезаря, превыше подозрений, и если у кого-то и возникли какие-то соображения на этот счёт, высказать их вслух ни у кого наглости не хватило.
Делать нечего, следователи взялись за домочадцев и окружение арестованного гуна, и вот тут их ждал богатый улов. Вскоре была обнаружена пропажа одного из служащих поместья Руэ, объявлен розыск, и вот теперь тело нашлиего выловили в нижнем течении Чэзяня. Местные власти, понятия не имевшие о разборках в столице, уже хотели похоронить безымянный труп, но, получив ориентировки, доложили куда надо; следователи налетели аки коршуны и быстро определили, что у погибшего сломана шея. Приметы покойного полностью совпадали с описанием, которое дал лекарь Ви Фэюй. Более того, нашлись свидетели, подтвердившие, что лекарь с покойником действительно встречались. Они благоразумно брали отдельную комнатку в чайной, но слуга, подававший им чай, запомнил обоих.
А что этот слуга был осведомителем Гюэ Кея, того широкой общественности знать не обязательно.
Под тяжестью доказательств приуныли и самые рьяные защитники попавшего гуна. Даже Лао Ци, как я и планировала, получивший должность Ведающего работами и курировавший ход следствия, в конце концов развёл руками и признал доказательства неоспоримыми. Последний гвоздь в крышку будущего гроба Руэ Чжиорга вбил казначей его же поместья, вдруг вспомнивший, как по приказу хозяина выдавал утопленнику значительные суммы в золоте, а куда тот их делнепонятно. Точнее, очень даже понятноих нашли при тщательном обыске дома, принадлежавшего брату лекаря Ви.
Собственно, на этом можно было ставить точку. Больше никто из придворных не смел обращаться ко мне с прошениями и напоминаниями о былых заслугах гуна Вэня. Более того, многие теперь утверждали, что Руэ Чжиорг уже давно вызывал у них подозрения и недоверие, которые они, правда, до недавнего времени мастерски скрывали. Но кроме столицы был ещё округ Лимису, для жителей которого гун успел сделать за короткий срок столько хорошего, были расквартированные там воинские части, которые на Руэ Чжиорга только что не молились, да и вообще он пользовался популярностью в армии, а благосклонность армии для меня была очень важна. Не проедешь же по каждому гарнизону, не ткнёшь же в нос каждому солдату доказательства. И потому мне хотелось закончить следствие эффектным жестом. Таким, чтобы сомнений не осталось действительно ни у кого.
Дворцовая тюрьма мало изменилась с тех пор, как я сама побывала в ней вынужденной постоялицей. Вообще-то сидеть в ней гуну Вэню было не по чинутуда запирали проштрафившуюся дворцовую обслугу, иногда пойманных на крупных нарушениях дисциплины наложниц, а для настоящих преступников имелась тюрьма при Судебном министерстве. Но я предпочла иметь арестанта под рукой, вполне допуская, что ему могут и побег попытаться устроить, а охранявшей его гвардии Нетупящихся мечей я доверяла куда больше, чем министерским тюремщикам. Так что теперь для встречи с поверженным врагом мне не нужно было выезжать в город.
Камера, куда поместили господина Руэ, была близнецом моей, с той лишь разницей, что меня к стене всё же не приковывали. Цепь, впрочем, выглядела достаточно длинной. Но Руэ Чжиорг всё равно сидел у самой стены на топчане, как здесь было принято, скрестив ноги по-турецки. Теперь, без роскошных одежд и чиновничьей шапки, в коричневом тюремном халате и с седым пучком, перевязанным обрывком ленты, он несколько подрастерял своё величие, но всё же продолжал выглядеть исполненным достоинства. Такими обычно изображают мудрецов, удалившихся от мира и погрузившихся в созерцание и медитацию. Глаза гуна были закрыты, и когда я вошла в камеру, он не открыл их и не пошевелился.