Думала, оттолкнет, отодвинется, но он наоборот, замер, даже дышать, кажется, перестал. Осмелела я, раз не сопротивляется он, значит можно и прижаться поближе. Всем телом к нему прильнула, вжалась в грудь его твердую. Не думала, как и что дальше делать - само собой получалось. Вместо того, чтобы просто губами к его губам прижиматься, языком по его нижней губе провела, а потом зубами ее прикусила. Он звук какой-то издал, как если бы больно ему было. Хотела было отодвинуться, чтобы посмотреть на него, только он руками схватил за ягодицы и к своему телу прижал. Да так, что низом живота твердую плоть его почувствовала.
Значит, нравится ему, когда я так делаю! Оторвалась от губ, чуть в бок голову его повернула и языком от уха вниз по шее провела. Где-то внутри в глубине тела затрепетало, заискрилось что-то. Вкус его кожи чуть солоноватый на губах оставался. И теперь уже сама застонала так же, как Богдан за минуту до этого. Руки под рубаху его полезли. Только коснулась голого живота его, вздрогнула. И его ответную дрожь ощутила.
Не понимала, не думала, что на улице чужого города нахожусь, что любой, проходящий мимо увидеть может. Да, и как тут подумаешь, если он ушко покусывает и языком обводит... А руками ту часть моего тела мнет, что ниже спины находится. Горячим шепотом на ухо:
- Ясна, останови меня...
Ни за что! Рот снова поцелуем закрыла. Я так мечтала об этом, пока в повозке с Баженом ехала! Потрогала языком его губы, потом по краю зубов провела, потом вглубь рта скользнула, встретилась там с его языком и застонала вновь прямо в губы Богдана.
Ничего не слышала вокруг. Очнулась только тогда, когда где-то совсем рядом молния ударила. Да ведь только что солнце светило, а тут вдруг буря поднялась - вот-вот дождь вольет! Смотрю в лицо Богдану и вижу взгляд его растерянный.
- Неужто снова Мира?
Он вновь схватил за руку, только теперь ласково - пальцы наши переплёл и сказал:
- Побежали!
17. В Изборске
Богдан несется впереди и, чтобы не отставать, мне приходится постараться: подол платья путается в ногах, то и дело заносит на резких поворотах. И если бы он не придерживал меня, уже давно бы упала прямо в пыль. Сердце стучит уже где-то в районе горла, когда, наконец-то, мужчина втягивает меня на высокое крыльцо чудного терема с небывалой красоты резными наличниками на слюдяных окнах. В тот самый момент тяжелые капли начинают стучать по деревянной крыше над нашими головами. Богдан поворачивает лицо ко мне, и вижу я его совсем другим, каким не видела и не знала еще: он улыбается задорно, весело, как мальчишка, сумевший обмануть, убежать от преследователей, и теперь празднующий свою победу над воображаемым врагом. У меня перехватывает дыхание теперь уже не от быстрого бега, а от красоты его. Рука сама тянется погладить мужчину по этой улыбке, убрать прядь волос, упавших на высокий лоб. Он на секунду только притягивает меня к себе, притрагивается губами к моим губам, а затем распахивает дверь, и я оказываюсь в огромном помещении, забитом людьми.
Для деревни, где я жила, гроза - обычное весеннее явление, страшное, но не вызывающее панику. А вот здесь, в большом зале, где собрались в основном мужчины, гроза, как ни странно, пугает. Все громко разговаривают, я многое сразу понять не могу, но, в общем, ясно, что эти люди переживают из-за двух вещей: их страшит тот факт, что гроза в этом году вдруг случилась в августе и многие вспоминают такую же, из-за которой пару лет назад выгорела половина деревянного Изборска.
Богдан шагает через толпу к широкому помосту, где стоит стол. За ним сидят богато одетые люди. Одного из мужчин я узнаю - Ратибор, который встречал нас. В центре, видимо, князь Ярослав - темноволосый, с широкой длинной бородой и неожиданно красивыми большими синими глазами. Рядом с ним - два пустующих места. И я не сразу понимаю, что они предназначены для моего мужа и меня. А по левую руку от князя сидят две женщины, которые снисходительно осматривают мой наряд и меня саму. Причем та, что помоложе, то и дело, склонившись к уху второй, что-то шепчет, прикрыв рот ладонью. Их платья поражают меня своей красотой, не иначе, это - жена и дочь самого князя! Чуть дальше за другими столами рассаживаются дружинники Богдана и другие, незнакомые мне воины. Князь говорит, обращаясь в Богдану:
- Рад видеть тебя в своём доме, воевода!
Богдан, прижав руку к груди, слегка наклоняет голову и практически повторяет слова князя:
- Рад видеть тебя, князь!
Понимаю, что радости не испытывают оба, потому что один пришел за данью и во всем видит подвох, а другой вынужден отдавать свое, кровное! Но каждый вынужден играть свою роль.
- Богдан, вижу, знаю, что ты привёл в мой дом жену. Как зовут тебя, красавица?
- Ясна.
- Ясна, - повторил князь, - садись, Ясна, рядом с мужем!
***
После ничего не значащих разговоров об урожае, здоровье нашего князя и всех его родственников, Ярослав вдруг особо выделяет из их общего числа, одного. И, когда из его уст звучит имя Бажена, я уже понимаю, к чему клонит князь и о чем пойдет речь. Не зря, ох, не зря сегодня за столом сидит его дочь!
- Так как же сын Ладислава, Бажен? Как здоровье его? Ему, если мне не изменяет память, восемнадцать уже?
- Верно. Здоров, насколько я знаю.
- А скажи, Богдан, не нашёл ли Ладислав для него невесту? Возраст-то самый подходящий для этого!
- Нет, об этом не слышал ничего.
- Взгляни на мою дочь - какая красавица! Как думаешь, может породниться нам с твоим князем?
Я посмотрел на молодую княжну. Она, действительно, была довольно приятна внешне, хотя с Ясной ей не сравниться! Неприятно удивил только интерес, с которым она открыто, не стесняясь, что неприемлемо для молодой девицы, разглядывала моих воинов.
- Не знаю, Ярослав, это вам с ним решать. Дочка у тебя, и в правду, красавица! Думаю, княжич будет доволен.
А сам, незаметно, взглянул на Бажена. Слышал, слышал княжич, о чем речь идёт! Удивленно рассматривал он княжну. Только по взгляду его не понять было, по нраву ли она.
- Когда в путь обратный двинетесь?
- Задерживаться некогда. Вот завтра и поедем.
- Да как же это? Ратибор сказал мне, что на капище завтра тебя с женой поведет, обеты давать, отпразднуем потом! Ну, а там уж и в путь через несколько дней!
- Что скажешь, Ясна, на капище будем обеты давать?
Что это с ней? Голову опустила, в глаза не смотрит.
- Ясна, ты слышала, о чем речь?
- Слышала. Только не могу я...
- Как не можешь?
Князь с интересом следил за нашим разговором. А я... я снова злился. Что это за девушка такая, из-за которой меня из огня да в полымя бросает? То она нежная да ласковая, то перечит мне во всем, да ещё и при князе! Почему обет дать не хочет? Может, передумала женой моей быть? Только решил здесь, при всех не выяснять это, чтобы посмешищем для Изборска не стать.
- Что, Богдан, не желает девица женой твоей быть?
Что тут скажешь? Не желает, видимо. Только вдруг Ясна сама князю ответила:
- Я уже жена его. А на капище ни к чему нам обеты давать.
- Это как так? По древним обычаям положено.
- Я - христианка.
Тишина воцарилась за нашим столом. Хорошо хоть воины за другими столами не слышали - продолжали есть да пить, громко переговариваясь.
Отношение к новой религии среди большинства по-прежнему было плохим. Да и немного христиан было на наших землях. Именно их часто обвиняли в разных бедах от неурожая до пожаров. И порой не просто обвиняли, а и жизни лишали.
Я о христианстве знал немного - мать со своей верой ко мне не приставала, но кое-что все-таки от нее слышал. Да и крестик-то я ее взял, да потом в карман спрятал, чтобы воины не увидели. Не хотел, чтобы кто-то знал о нем.
А тут вдруг жена моя открыто говорит, что она христианка. Как князь поведет себя теперь? Почувствовав опасность, рука привычно потянулась к мечу, да только на входе отобран воинами Ярослава он был - нельзя оружие-то близко к князю приносить. Увидел краем глаза, что воины мои тоже насторожились. Но Ярослав неожиданно улыбнулся и сказал:
- Ну, что ж, ваше дело, по каким правилам судьбы свои соединять. Думаю, Богдан, свою жену ты и сам на путь истинный наставить сможешь. В таком случае, можете послезавтра утром отправляться. А сейчас давай хоть выпьем за здоровье молодых, если, конечно, это религией жены твоей не запрещается!