Ваше Превосходство, прошептала Куна, поздно уже, мне нужно идти.
Наилий вздрогнул, втянув носом воздух, и открыл глаза.
Да, конечно, я довезу вас до дома, назовите адрес.
Этого не хотелось бы совсем. Куна в самом страшном кошмаре не могла представить, какую истерику закатит Аврелия, если военный внедорожник с генералом приедет к их бараку не за ней. А мать схватится за сердце, и будет причитать, что старшая дочь не могла так сильно её разочаровать. Не имела права. Путаться с мужчиной, да еще с кем. Генеральская подстилка и не докажешь ничего.
Я лучше пешком, здесь недалеко.
А я буду остаток ночи волноваться дошли вы или нет? холодно спросил генерал. Есть наемная гражданская машина, по ночам по городу только они ходят, если не ошибаюсь.
Такси, кивнула Куна, да все верно, я вызову, не переживайте.
Денег, правда, на него не хватит, взяла с собой только мелочь на автобус. Так что все-таки пешком, заодно придумает по дороге, что ответить матери на вопрос где она шлялась всю ночь.
Подождите, остановил Наилий и достал из карманов брюк планшет и гарнитуру. На такси он её все-таки сам посадил, а в салоне протянул водителю пластиковую карту. И все смущенные возражения Куны пропустил мимо ушей. Цзы'дариец за рулем удивленно крутил в пальцах странную черную карту без надписей, а потом все же решился вставить её в терминал оплаты. Наилий коротко кивнул на прощание, захлопнул дверь и нырнул в темноту парковки прочь от яркого пятна фонаря над такси.
Это был обескураженно прошептал водитель.
Он самый, тихо ответила Куна.
Глава 9Звонок
Куна уходила утром, сказав, что навестит подругу, а вернулась посреди ночи. Зря надеялась, что мать, не дождавшись, ляжет спать. Свет на кухне горел, и заходить в барак не хотелось. От страха тошнило до отрыжки пустотой, и кружилась голова. Таксиста Куна попросила высадить её у речного вокзала и оттуда шла пешком. Соврать, что вызывали на работу? Так дневная смена давно закончилась и ложь слишком легко проверить. Засиделась допоздна у подруги? Какой? Её телефон! Мать вцепится мертвой хваткой и не отстанет, пока не услышит правду, а как на неё отреагируетодним несуществующим богам известно.
Куна осторожно открыла дверь, умоляя проклятую, чтобы не скрипела. Дверь не подвела, но половицы в коридоре громко хрустнули. Мать вихрем метнулась с кухни и замерла в коридоре, спиной закрывая лампу, отчего её силуэт казался выкрашенным самой черной краской.
Вернулась? Я уже хотела тебя в розыск объявлять.
Голос тоже не сулил ничего хорошего. Такой злобы Куна давно не слышала. В последний раз, когда оценок в табеле не хватило для поощрительной выплаты от курсов за хорошую успеваемость.
Задержалась, прости пролепетала дочь, но мать оборвала гневным окриком.
Где ты была?
Так она точно Аврелию разбудит, и младшая сполна насладится болью и унижением сестры. Почему, Вселенная, за каждый светлый момент нужно так жестоко расплачиваться? Будто она убила кого-то, а не ужинала с генералом.
Гуляла допоздна по городу, выпалила Куна и попыталась проскочить в комнату, но мать перегородила проход.
С кем?
Одна, мама.
Врешь, змеей зашипела она и схватила дочь за шиворот как в детстве, когда волокла домой заигравшуюся на улице. Куна снова чувствовала себя маленькой, жалкой и бесконечно виноватой.
С мужиком ты была, шептала мать в самое ухо, а вернулась поздно, потому что долбилась с ним на кровати в общежитии или дешевой гостинице, потаскуха. Не вороти от меня бесстыжую морду, забеременеть одного раза хватает, разродишься, а мне потом еще один рот кормить. Будто тебя мало! Сколько раз тебе дуре говорила не спутайся с кем попало. Кто он, отвечай!
Куна всхлипнула и дернулась, но мать держала крепко. К горлу подступила тяжесть от недавно съеденной еды, а в глазах словно до сих пор «горели зайчики» слишком ярких ламп в столовой. После слов о беременности стало понятно, как можно было долбиться на кровати, и от стыда Куна вспыхнула. И мужчина был и номер в гостинице, только без заявки на нилота Наилий никогда бы даже не посмотрел в её сторону. Невзрачная дарисса в толпе. Знала бы мать, как ошибается, но она твердо верила в то, что вообразила.
Кто он! крикнула она громко и Аврелия заворочалась в комнате, скрипя кроватью.
Никто, брякнула Куна, не было никого, я одна бродила. Задумалась и ушла далеко. Заблудилась, а денег ни на автобус, ни на такси не было, только сейчас дошла. Отпусти, я устала, ноги болят.
Устала. Ноги болят, свирепо повторила мать и снова встряхнула дочь, а больше ничего не болит? Я попрошу Грацию, она проверит невинная ты или нет.
Зачем, мама? задрожала Куна, пробуя отбиться. Какой толк в невинности? Зачем её нести, как знамя всю жизнь?
После второго рывка удалось освободиться, и старшая дочь, запнувшись об обувь в тесном коридоре, с грохотом упала на пол.
Да что там! сонно проворчала Аврелия. Хватит орать, дайте поспать!
Мать молчала, пока Куна неуклюже поднималась на ноги, отряхивая грязь с форменной юбки и пиджака. Болело отбитое бедро, но обида жгла сильнее. Как только не трепали языками подруги матери тех, кто посмел встречаться с мужчиной: потаскухи, шлюхи, гулящие и потерявшие всякий стыд женщины. Теперь и Куна среди них, стоило прийти домой поздно. Мать через день повторяла, что ни одна умная, воспитанная, приличная дарисса из хорошей семьи никогда не свяжет себя отношениями. Невинность можно потерять и хирургически перед искусственным оплодотворением, если уж так сильно хочется детей. Но близостьсплошная грязь и ужас, а мужчинынасильники, грубые животные, закоренелые эгоисты и безответственные мерзавцы. Все без разбора. Лучше умереть, чем отдаться добровольно.
Я же о тебе забочусь, уже не так агрессивно сказала мать, пойми, все мужики хорошие, когда ухаживают и говорят красивые слова, но все кончается, стоит дойти до постели. Он штаны наденет и уйдет, а ты потом одна будешь тянуть ребенка. Как проклятая каждый день кормить, мыть, одевать, следить, чтобы ничего не случилось. Больше никогда и ничего для себявсе ради ребенка. Пока маленький одного не оставишь, с ним никуда не пойдешь, а если заболеет? Ни спишь, не ешь, только с ним на руках по дому скачешь и с ума сходишь. Не повторяй моих ошибок, дочка. Живи для себя, пожалуйста. Не стоят несколько мгновений удовольствия обузы на всю жизнь.
Мы с Аврелией для тебя обуза, да? тихо спросила Куна. О больной младшей мать бы так никогда не сказала, но старшая это слышала регулярно. Жалеешь, что дважды поддалась, а теперь уже ничего не вернуть? Что ж ты выкидыш себе не устроила? Я знаю, можно, если таскать тяжести или сидеть полночи в тазу с кипятком. Что ж ты родила, мама, если знала, как сильно мы будем мешать?
Мать поджала губы и сузила глаза. В полумраке коридора в сонной тишине середины ночи тревожно гудели старые часы, и надсадно стучало сердце Куны. Обуза. Бесполезная, никчемная и мешающая жить. Почему никто не спросил, хотела ли Куна жить? Почему не дали выбрать, у кого родиться?
Врезать бы тебе по морде, прошептала мать, разворачиваясь в сторону кухни, чтобы за языком следила. Забеременеешьне приходи потом ко мне со слезами: «Мама, он меня бросил, что теперь делать?». Сама решай свои проблемы, не маленькая уже. Вещи соберешь и отвалишь из дома к мужику своему, пусть содержит тебя и приплод. Поняла, меня?
Конечно, мама, именно так я и сделаю, можешь не сомневаться, выдохнула Куна и ушла в спальню.
***
Четвертая смена подряд уже была лишней. Куна чувствовала это по тяжести во всем теле и дремоте, грозящей перерасти в сонное забытье. Аврелия лежа в кровати обсуждала с Домной наряды дарисс с прошлого осеннего бала. Беззаботно щебетала в гарнитуру, перескакивая с темы на тему, а Куна слов не могла запомнить. Они текли опавшими листьями по быстрому ручейку, и все время ускользали из сознания. Что-то про розовый и персиковый, а дальше мысль вязла в фасонах платьев. Осенний бал у генерала транслировался в прямом эфире на каждую телевизионную панель в секторе. Лучшие воины, их прекрасные женщины, величественная музыка и блеск огней. Настолько недосягаемо совершенно, что напоминало сказку. Единственное мероприятие, которое Куна смотрела, сидя на кухне с матерью и сестрой.