— К самому председателю? — усмехнулись в окошке. — Может, хватит коменданта?
— К председателю! — резко повторила Саша.
Она чувствовала себя глубоко задетой тем, как ее встретили в родном учреждении, хотя отлично понимала, что сейчас здесь работают другие люди, ее не знают и со своими претензиями она выглядит просто глупо. Понимала все это, досадовала на себя, но побороть этого чувства не могла и потому злилась еще больше.
А комендант, будто нарочно, все расспрашивал, по какому такому делу домогается встречи с председателем УЧК юная посетительница.
Позже Саша подружилась с ним — комендант оказался славным парнем и неплохим работником. Но сейчас она почти ненавидела его. Ведь по поручению Андрея Шагина она сама выбрала для ЧК это здание, сама размещала все отделы и службы, добывала столы, телефоны, сейфы… И вот теперь какой-то новичок допрашивает ее снисходительно и дотошно, как постороннего человека.
— По служебному, — отрезала Саша. — Звоните и не морочьте мне голову!
Еще в Одессе она узнала фамилию нового председателя здешней ЧК. Это был незнакомый ей человек. И все же, когда наконец комендант сдался и снял трубку телефона, она задержала дыхание: вдруг именно сегодня, в эти часы вернулся в город и занял свое место в ЧК председатель Андрюша Шагин!..
Нет, чуда не произошло. И минуту спустя, предъявив часовому пропуск, Саша стала подниматься на второй этаж, где располагался кабинет председателя. Она была на половине пути, когда вверху хлопнула дверь и на лестничной площадке появился мужчина. Высокий, очень худой, с густой и совершенно седой шевелюрой, раздвинутой прямым пробором на крупной лобастой голове, он стоял на лестнице и разглядывал Сашу.
— Позвольте, — сказал он глухим, с хрипотцой, басом, — позвольте, да это же…
Он не успел договорить. Охнув, Саша кинулась к нему на грудь.
— Кузьмич, — шептала она, обхватив мужчину за плечи, целуя его в жесткую щеку, — дорогой мой, милый Кузьмич!
А тот говорил Саше ласковые слова, осторожно гладил ее голову, плечи.
Бережно поддерживая девушку, он повел ее по коридору, толкнул дверь председательского кабинета.
— Степан, — сказал Кузьмич поднявшемуся из-за стола председателю, — Степан, это Саша. Та самая Саша, мой спасительница.
Как был спасен Кузьмич
1
Последние дни декабря 1916 года… Трудным был этот месяц в родных Сашиных краях. Северный ветер пригнал с моря тяжелые тучи. Они намертво обложили город, реку, взморье, спускались все ниже, пока не соединились с поднимавшимся от воды ледяным промозглым туманом. И тогда небо высыпало на землю снег, много снега, так много, что под грузом его трещали деревья на улицах и в городском парке, а в некоторых ветхих домах предместья провалились крыши. Однако через несколько дней потеплело, хлынул дождь. Он хлестал несколько суток подряд, начисто смыл снег…
Дождь сеет и сейчас, в канун Нового года. И Саша, двигаясь мимо привоза вверх, к форштадту, с трудом вытаскивает ноги из пропитанной влагой, раскисшей земли.
Вот и каторжная тюрьма, одна из пяти городских тюрем (есть еще уголовная, пересыльная, для женщин и для малолетних заключенных). Но каторжная — самая большая и важная, в ней заперты враги царя — политические.
До тюрьмы десяток шагов. У Саши влажнеют ладони, противно першит в горле. Она невольно замедляет шаги. Еще не поздно повернуть назад, возвратиться в город. Ее никто не упрекнет: сама вызвалась.
На железной двери с оконцем надпись: «Служебный вход». Саша стоит перед дверью.
— Еще не поздно уйти, — шепчет она, — не поздно, не поздно… — И стучит в дверь.
Она приготовилась увидеть этакое жандармское страшилище: багровые щеки, выпученные глаза, нос картошкой над волосатым ртом.