Добро пожаловать в Нижний город, потухшая сестра! вдруг с криками ко мне из толпы ринулась женщина в мешковатом коричневом костюме с огромным родимым пятном в половину лица.
Видимо, о таком изменении внешности потухших и говорила Анника с Ирфаном.
Так, дорогу! Дайте отдышаться! отрезала даме путь ко мне Фритка и сунула мне в руки корзину, внутри которой явно что-то шевелилось.
Я вмиг забыла о митингующих. Мороз пробежал по коже, заставив зябко поёжиться. Я помнила про тварюшку и понимала, кто находится в корзине, но от этого легче не делалось. А вдруг она змея? Я совсем не люблю змей. И червяков
Вступайте в профсоюз потухших! Давайте вместе отстаивать свои права! даму слова Фритки не остановили. Ей было всё нипочем. Сделайте первый взнос! продолжила свою пропаганду она, напирая на служанку и пытаясь добраться до меня. Всего десять лучей!
Ишь какая! возмутилась Фритка, вставая насмерть грудью между нами.
Но тут, весьма кстати, вдалеке послышался вой сирен.
Уходим!
Облава!
Патруль! разразилась криками толпа и, резко свернув транспаранты, митингующие брызнули в разные стороны.
Надо и нам убираться. Не стой столбом, шикнула на меня Фритка и, сунув в руку ещё и сумку, пошагала на выход с площади.
Я поплелась за ней. На душе было тоскливо-тоскливо.
Я люблю праздник и яркие краски, а бунты и политику нет. Поэтому Нижний город откровенно удручал. Тут даже неба и солнца не было видно. Их закрывал Верхний город. А освещали пространство вмонтированные в его днище прожекторы. И даже, если представить, что они магические и возмещают людям недостаток витамина «Д», тяжёлое коричневое небо будто давило, и наблюдать его любому человеку было бы малоприятно.
Извозчик! завопила Фритка, подняв призывно руку.
На её жест к нам двинулась одна из карет, выстроившихся вдоль улицы. Совсем не такая красивая и изящная, как я видела в Верхнем городе.
Давай мне деньги, что тебе выделили на мелкие расходы, требовательно протянула руку служанка, когда мы загрузились в обшарпанное нутро наёмного экипажа, всё равно ничего не соображаешь, и расплачиваться за всё придётся мне.
Крылья моего носа раздулись от злости.
Так, Аня. Держи себя в руках. Пусть довезёт тебя до дома, а там ты ей объяснишь, кто хорошо соображает, а кто нет.
Я развязала мешочек и, вытащив из него один луч, протянула деловой колбасе.
Хватит с тебя пока, сообщил ретранслятор ровно, и я пожалела, что он не передаёт эмоции. Надо скорее учиться говорить, а то с такой возможностью изъясняться я далеко не продвинусь.
Фритка фыркнула, забрав луч, но настаивать на своём не стала. Зато всю дорогу комментировала всё, мимо чего мы проезжали.
Вон то, она ткнула пальцем в трёхэтажный особняк из серого камня, гильдия артефакторов. А вон то, указала Фритка на грязно-жёлтое здание на другой стороне улицы, гильдия ювелиров. А вон за тем забором наша школа, помнишь?
За высоким забором не видно было ничего, а за стуком копыт ещё и ничего не слышно.
Знаешь же, что не помню. А вон там что? кивнула я на симпатичный особнячок, выгодно отличавшийся от других изяществом и розовым цветом.
Гильдия актёров! Тебя туда не взяли, когда ты ещё не обрела блики и сбежала из дома, чтобы стать актрисой. Ох, и задала тебе госпожа Анника тогда трёпку! мечтательно зажмурилась служанка, погрузившись в приятные воспоминания.
Далеко ещё? прервала я её ностальгию.
Почти приехали. Сейчас свернем на Озёрную, минуем рынок и, считай, на месте
К дому мы прибыли спустя минут пятнадцать. Карета остановилась у покосившегося деревянного забора и, дождавшись, пока мы выгрузимся и расплатимся, укатила. А мы потащили поклажу по заросшей травой дорожке к крыльцу дома, который меня тоже не порадовал.
И сколько он уже пустует? поинтересовалась я.
Не то чтобы это было важно, просто интересно, за сколько времени тут всё так заросло и обветшало.
Так третий год уже, тут же сообщила служанка.
И никто за ним не присматривал? облупившиеся стены с грязными окнами и без Фритки дали мне ответ на этот вопрос.
Ну как же? Перед отбытием в Верхний город госпожа купила и поставила на дом артефакт-консерватор. Только он, видать, разрядился.
Похоже на то.
Мы поднялись по скрипучим ступеням к двери, и я принялась рыться в папке.
Что ты делаешь? спросила Фритка спустя минуту моих тщетных поисков.
Ищу ключ, сообщила я ей очевидное.
Анка, порой ты меня пугаешь! Руку к двери приложи, и всё! С чего ты вообще придумала какой-то ключ?
Упс. Кто же знал, что у них двери запирают не как у нас?
Я приложила ладонь к дверному полотну, и дверь распахнулась.
Видела, как главный клерк открывал ключом сейф, поэтому подумала, что и дверь такой штукой открывается, зачем-то запоздало оправдалась я
Заканчивай думать, Анка! Ты раньше это дело не практиковала, нечего и начинать, посоветовала мне добрая подружка и первой вошла в прихожую. Ты глянь-ка, не до конца артефакт сдох-то! порадовала Фритка, пройдя вглубь дома. Внутри даже пыли нет.
Я тоже прошла через прихожую и оказалась в гостиной. Поставила на вышарканный ковёр сумку и корзину, которая нет-нет, да давала знать, что внутри кто-то живой. Посмотрела на неё внимательно, силясь сквозь прутья разглядеть, кто там скрывается.
Я любила животных очень. Но не всех. И уж точно не тех, кого называли тварью. Надо всё же преодолеть страх и посмотреть на своего питомца. Вдруг он милый? Но это чуть позже. Сейчас хочется оглядеться.
Судя по всему, семейство Лали, проживая в Нижнем, не шиковало. Кстати, вопрос: а где папаша Лали? Среди провожающих его не было точно, да и по окружающей обстановке его наличия вообще не ощущалось. Скорее всего, Анника растила дочерей одна. Вот и на висящей над камином картине были изображены только она и Эвианна с Грезэ. Картина, кстати, красивая, в позолоченной раме, и выглядела, в отличие от всего остального, дорого. А вот шторы, диван, кресла и столик явно видали лучшие времена.
Прошла по всему этажу и заглянула в каждое помещение.
Эх, остужатель, наверное, тоже разрядился, похлопала Фритка по узкому пеналу, стоявшему в углу кладовки.
Зарядим, а что делать? утешила я её.
Потом мы прошли в захламлённый кабинет, выполнявший и функцию библиотеки, а потом поднялись на второй этаж. Наверху расположились четыре спальни и единственный на весь дом санузел. Конечно же, не только не шедший ни в какое сравнение с купальней Верхнего города, но и с моей московской ванной. У кранов стояла деревянная лохань, в которой я смогу поместиться только сидя, но это ладно, благо есть водопровод и горячая вода. А ещё туалет нормальный, не какой-нибудь ночной горшок.
Чур, я занимаю эту комнату! заявила громко Фритка, заставив меня покинуть санузел и глянуть на её выбор.
Ну что ж, пришла пора объясняться. Потому что служанка явно выбрала себе хозяйскую спальнюсамую большую, светлую и хорошо обставленную. С широкой кроватью.
А домой не пойдёшь, что ли? начала я разговор издалека.
Так тут мой дом и есть, объявила Фритка, с десяти лет, как госпожа Анника меня в приюте взяла, тут и живу.
Ох, а бедная девочка, оказывается, сирота! На мгновенье захотелось отдать ей эту комнату. Пусть порадуется. Но я себя одёрнула. Нельзя! Судя по характеру, Фритке у семейства Лали жилось хорошо, поэтому она слегка обнаглела. Уступлю сейчасвскоре на шею сядет!
Понятно. Значит, ты жила с нами, а в какой комнате?
Так в этой и жила! не моргнув глазом соврала Фритка.
Я покачала головой.
Милая моя, ты, видимо, чего-то не до конца поняла, начала я просветительную беседу. То, что я ничего не помню, не сделало меня умственно отсталой. А то, что я не умею пока говорить без ретранслятора, не значит, что я буду молча терпеть от тебя произвол. Хочешь оставаться в этом домевспомни, кто из нас кому служит. Не хочешь вспоминатьдверь там, я махнула рукой в сторону лестницы.
Девушка часто-часто заморгала.
Ты стала совсем другая, Анка, шёпотом сообщила она, будто испугавшись моей отповеди.
Стоп. Меня зовут Эвианна, но я решила закрепить результат. Зови меня Анна или Эви, но никаких отныне Анок. Поняла?