Мне было так стыдно за себя, что первые часы после того, как я сбежала из зала Церемонии и в истерике ворвалась к себе домой, дыхание отказывало мне! Я словно не могла вспомнить какое-то время как правильно нужно дышать! Истерика не включала в себя слезы. Не знаю почему. Я просто ходила по комнатам дома и издавала утробные, глухие звуки, сменившиеся стонами. Я прислушалась к себе и ужаснулась: я ли так звучу? Словно затравленное животное привели на скотобойню, и оно с ужасом осознало, что его мучения только начинаются.
Нет, нет, только бы не думать о своей глупости, о том, что поверила в его любовь, о том, что сотня людей на Церемонии видела мой позор! Они видели, дочь Джеймса Райса облажалась, отказалась от бессмертия положенного для первого ребенка по закону для Организаторов! Я погубила его. Погубила всю нашу жизнь!
Я закрывала лицо руками, но садистские мысли врывались в голову, мучили меня, являли свой подлинный лик.
Я возненавидела Лео! Не за предательство и нелюбовь, но за те ужасные стоны, что я издавала, вернувшись домой после Церемонии. Это он заставил меня так звучать, он обрек меня на безумие, и я смело могу назвать его убийцей.
Вот бы лечь окровавленной на его руки, вот бы страдать у него на глазах и понимать, что он видит сотворенное им зло. Да, это то, чего бы мне сейчас хотелось больше всего! Быть в его руках Пусть и покрытых моей кровью! Но в его
А потом сухая истерика сменилась слезами.
Я плакала и плакала, не замечая времени, людей, приходивших ко мне в комнату (кто они такие, почему отец позволил им войти?). Не осталось разума, я стала собственным горем, его телесным воплощением.
Я теряла сознание раз за разом, отец находил меня, пытался достучаться, поговорить, но все было тщетно. В конце первой недели моей «комы», он принял решение отвезти меня в клинику, где я нахожусь, и посей день. Думаю, он чувствует себя виноватым, Саванна все же его дочь. Его ошибка.
Моя милая, ты не представляешь, как это негармонично, как некрасиво и несовременно быть истеричкой на грани помешательства в идеальной Византии! Такого здесь просто не может быть, бессмертный город не для слабых духом брошенок. Я калека, чей удел сторониться здоровых и полноценных.
Я уговорила папу принести мне чистые листки и что-нибудь, чем можно писать. Конечно, он округлил глаза, нахмурился, но мой лечащий врач убедила его, что это поможет восстановлению и станет неплохой терапией.
И вот я могу общаться с тобой
До невозможности глупо и не литературно оказаться после всего, что со мной произошло: после похищения, путешествия по Окраине и Олимпу, после сумасшедшей влюбленности, после гибели, к которой я так близко подошла на арене, после встречи с самим Дорианом Блэком, после всего этогооказаться в дурдоме?!
Так прозаично
Почти все время пребывания в своей белой, до тошноты стерильной палате, я лежу без движения. Стараюсь сбежать от мыслей о нем, они чрезмерно болезненны, ни один доктор на свете не сможет избавить меня от этой боли, лишь я сама.
Я бегу от него. Я возвращаюсь к нему.
Расставание с ним заставило меня чувствовать себя вдовой. Знакомые, дальние родственники, медицинский персонал клиники смотрят на меня так, будто умер мой любимый человек. Я ношу на себе бремя смерти. Бремя расставания. И чувствую я себя точно так же. Будто Лео умер по-настоящему, потерю нет шансов восполнить. Он, конечно, жив но все мои чувства кричать об обратном! А знаешь, к чему все в итоге сводится? Как объяснить мое безумие?
Я будто бы всю свою жизнь погибала, кровоточила день изо дня и вдруг встретила его и поверила, он сможет меня спасти. Все так просто.
Я поверила, что он сможет меня спасти
Отец пожалел меня и ни разу не заговаривал о том, почему я выкрала яблоко из сейфа и не стала Бессмертной. Он знает о плане Саванны. Уверена, есть вопросы, терзающие его как самый страшный зуд, но ради меня он держится, хотя ему ох как нелегко! Своим отказом от Перехода я обратила на него внимание Спонсоров, ему они задают не меньше вопросов, чем он хотел бы задать мне. Папа теряет свою власть, положение, а вместе с ними и свою суть. Эта дрянь сделала ровно то, к чему готовилась долгие годы. Уничтожила человека, бросившего ее и ее мать. Мой старик рушится у меня на глазах, с каждым визитом, я вижу, как сильнее он сдает и как скор день, когда он окончательно рухнет. Без своей работы папа всего лишь спившийся вдовец. Контрольным выстрелом будет день, когда Саванна займет его кабинет и место Организатора, на правах договора заключенного до ее рождения.
Я лечу на дно пропасти и неосознанно ухватила с собой единственного человека, который продолжает меня любить. Куда мы отправимся, когда отцу укажут на дверь? Нас сошлют на первый уровень или даже выселят за черту города? Головокружительное падение с высоты Византийского небоскреба! Плата за ошибки непомерно тяжела.
А вот у Афины все замечательно. Это она шпионила по приказу Саванны, она выманила меня к причалу. Лучшая подруга. Деньгами от сделки с Саванной она оплатила свою Церемонию. Ее предательство значит для меня меньше всего, я похоронила ее уже давно, в одной могиле со Спартаком, недалеко от замка Блэка. Папа, не зная, что между нами возникла непреодолимая пропасть, навещая меня, часто рассказывает о ней. Родители жалуются на ее отрешенность и привольное поведение. Теперь Афина завсегдатай Неона и Фликер она пьет как воду.
Может этот наркотический напиток все же погубит ее? Я совсем не против.
Дорогая моя подруга, кроме тебя у меня никого не осталось, тучи сгустились надо мной, точно собирается шторм, я больше не нахожу спасения ни в ком и ни в чем. Мне жаль оставлять отца, страшно представить его в полном одиночестве, но быть на земле дольше, я уже не в силах.
Как иронично: сейчас я думаю о Переходе, как о возможном варианте спасения, упущенном варианте. Нужно было принять Яд еще в кабинете отца, когда призрачный голос Дориана Блэка нашептывал мне, уговаривая стать частью вечности. Конечно, это несправедливо, конечно никто не должен жить вечно но хотели бы все и это правда! То, что не было мне нужно, вдруг оказалось недосягаемым сокровищем. Стань я Бессмертной, ни одна эмоция не взяла бы верх надо мной. Прекрасная и бесчувственная! Нет мыслей о Лео, нет мыслей о случившемся, только настоящее! Вот это да! Аврора без эмоций, как тебе!? Немыслимо. Нет истерик, нет ежечасных драм, все спокойно во мне, все мертво
Увы, назад дороги нет, прошлое необратимо, тебе ли не знать моя дорогая, ты живешь в прошлом! И я готова отправиться в безвременное путешествие по мирам.
Через полчаса меня здесь уже не будет, в этой палате. Еще через час я окажусь в стенах своего дома, последний раз взгляну стоя на подъездной площадке на огромную величественную Византию. И после, я уйду туда, где маленькие девочки с разбитым сердцем вроде меня перестают плакать.
Когда нам надоедает жить в клетке? Когда мы осознаем, что живем в ней.
Я хочу свободы. Я бегу от прошлого и от него.
Все свои письма к тебе, моя дорогая я возьму с собой. Оставив земную жизнь, мы встретимся в какой-то иной, которая существует для нас. И там, ты прочтешь все, о чем я тебе писала, а я дополню рассказ. Я не прощаюсь с тобой, совсем скоро мы увидимся.
Ты была хорошим другом, лучшим из тех, что у меня были.
Люблю тебя. До встречи в твоем мире.
Твоя Аврора.
За долгие недели моей «комы», когда я почти не шевелилась и мало с кем говорила, я сажусь на кровати и опускаю ноги на пол. Ступни касаются прохладных плит. Приятная дрожь пробегает по телу, кожа на руках покрывается мурашками. Все такое яркое и реалистичное, но я сомневаюсь, что это, по правде. Дневной свет мощно бьет в глаза, зима окончательно накрыла мой бессмертный город и лучи, холодные и белые, насквозь пронизывают бумажные занавеси на окнах. Мои последние минуты жизни растягиваются.
Набираю в легкие воздуха и встаю в полный рост; надо же, я думала, что голова неимоверно закружится, я повалюсь обратно на постель, но держусь прямо. С высоты своего роста я вижу панораму Византии: город погружен в белое море, выкрашенные в светлые тона небоскребы в сравнении с белизной снега, кажутся грязно-серыми и от этого угрюмыми. Магнитные кольца дорог при ярком дневном свете будто вырываются из облаков, опутывая город холодными механическими пальцами. Тут и там снуют правительственные планолеты, стерегущие общественный порядок. На каждом этаже видимого небоскреба сияют рекламные щиты, для менярекламирующие одно и то же, все как один. Тоска. И вдобавок ко всемутуман! Полупрозрачный дым наседает на Византию сверху, душит, лишает и без того тучный город воздуха. Она представляется мне не юной царицей, чье величие не вызывает сомнений, а старой опозоренной девой, чей век прошел и жалко на нее смотреть.