Черт, кто бы мог подумать Это просто немыслимо.
Но, несмотря на всю чудовищность ситуации, я думала не только о ней.
Эрихвот что занимало мои мысли.
Эрих, находящийся в коме. Эрих, подставивший себя под удар ради меня. Эрих, раскрывший чудовищную тайну своего государства, только потому что я была в смертельной опасности.
Эрих
Тринадцать дней на острове я старалась не думать о нем. Не вспоминать. Не представлять. А каждая моя ночь начиналась с препаратов, полностью блокирующих сновидения. И стало ли мне легче? Вообще нет. На Деране, полном опасностей, безысходности, мерзости, жестокости и опасности, я была счастливее, чем здесь, на Гаэре. Вот такой вот гребанный парадокс.
«Не умирай, мысль, которую хотелось прогнать через весь космос, к одному единственному мужчине, о котором мне хотелось хотя бы мечтать. Пожалуйста, только не умирай».
Да, он был чертовски опасен. Да, правительство Гаэры отдаст приказ об убийстве Эриха, и будет право как никогда, но
«Dastanaa» не умирай на тайремском.
И пусть ты враг, крайне серьезный, чудовищно сильный, непрогнозируемый, не поддающийся просчету, свихнувшийся по полной, и все прочее только, пожалуйста, не умирай
И вдруг мягкий свет отделился от моего браслета, и прямо на постели рядом со мной, определенно нереальный, словно голограмма, засиял Эрих.
Он лежал, недвижимый и обессиленный, часть его лица закрывала кислородная маска, часть тела была обвита проводами и трубками, в вену подавался раствор, глаза были закрыты, но вот его рука чуть сдвигается и накрывает мою
Миг и сияние исчезает вместе с Эрихом, а мои пальцы судорожно сжимают лишь воздух
Дверь открылась, вошел Кэл, спросил:
Что-нибудь дать?
Ничего, прошептала я, торопливо вытирая слезы.
И плевать, что их видит другой агентя на реабилитации, у меня посттравматический синдром, это нормально. Правда, раньше такого не было, но плевать мне.
Постояв в проеме, Кэл нехотя сообщил:
Шнур хочет работать. С тобой.
Кэл, меня не вернут в разведуправление, горько было говорить это, но факт есть факт, следовало принять, как есть.
Он в курсе, сообщил агент Зоопарка.
Подумал и добавил:
Тринадцатый отдел поднял статистику смертей высокопоставленных чиновников Галактического союза за последние пятнадцать лет. Результат положительный.
И только взгляд невыразительных глаз, который выражал больше, чем тысяча слов.
Значит, подозрительные смерти были. И не раз. И даже не два раза. Не менее двухсот, если учесть, что статистика велась по всей коалиции. То есть примерно двести, это если брать по минималке.
А теперь самый страшный вопросскольких из политиков, представителей высшего военного руководства и общественных деятелей убил Эрих? Скольких? Подсчитать не сложноархонтов всего семь. Смертей более двухсот. Мне захотелось сдохнуть!
Дай снотворное, попросила я.
Сильное? спросил Кэл.
По-максимуму, мой голос дрожал.
Спала без сновидений.
Работа в полиции
Вообще никогда раньше не сталкивалась с гражданскими. Ну не считая детских лет. Из главных отличительных особенностей не военного населениябыла осанка. В смысле ее отсутствие. И чем сложнее становилась ситуация, в которой оказывались гражданские, тем сильнее они ссутуливались, словно пытались стать меньше, незаметнее. Выходило так, что мы сутулость могли только имитировать, а гражданские так жили.
Наша дочь, наша девочка, женщина средних лет, судорожно сжимала платок и вытирала беспрестанно льющиеся слезы.
Все в ее поведении, жестах, движениях выдавалогоре. Чудовищное, невыносимое, терзающее ее горе. Тем ярче улавливались странности в поведении ее мужа. Может быть, приди он сам, я бы не заметила, но на контрасте с женой У меня сработала интуиция. Прокаченная боевыми операциями, никогда не подводившая, и крайне редко игнорируемая мной интуиция. Короче чувак был виновен, и я это чувствовала.
Капитан, мой напарник, лейтенант Гайсток, от чего-то занервничал, мы должны зарегистрировать заявление о пропаже ребенка.
Ну да, я стажер по факту, типа стажируюсь в полиции, хороший такой карьерный прогиб. Или провал. Второе вернее.
Ну и чего сидим, кого ждем, ответила напарнику, пристально глядя на отца исчезнувшей девушки, регистрируйте, если вам так хочется.
Гайсток явно оскорбился, и начал выговаривать что-то вроде «Это не желание, это процедура предписанная законом, я». Я его не слушала. Я смотрела на папашу. Исключительно на него.
Простите, высказался этот мужик, явно интуитивно ощутив, что запахло жаренным, что вы себе позволяете?
Чувак, слишком резкий переход от попытки выглядеть несчастным и раздавленным горем, к резко агрессивному наезду. Тем более, что я пока еще ничего себе не позволила. Но, похоже, самое время было переходить к действиям.
Мистер, я глянула на дело и уточнила его фамилию, Ханитсан.
И вот после этого, почти официального начала, я улыбнулась, полностью входя в образ Мегеры.
И подавшись к супругам, проникновенно прошептала, глядя в ублюдочные глаза этого Ханитсана:
У нас есть два варианта, мой птенчик. Первыйты говоришь правду здесь и сейчас, и тогда останешься жив. Но есть и второйты начинаешь возмущаться, орать про свои права, аппелировать к законодательству и утверждать, что ты ни в чем не виноват. Признаюсь честно, я предпочту второй вариант. Сказать почему?
Мистер Ханитсан судорожно сглотнул, и прохрипел:
Почему?
Я подалась еще ближе, и прошептала, выдохнув ему в лицо:
Потому что в этом случае, соловейка, мне не придется передавать твое дело куда более милосердным коллегам. И я сама, лично, препарирую твою жизнь, все твои банковские счета, все контакты, твое сознание, а после ты сдохнешь, мучительно и жестоко, но не сразу, птенчик, далеко-о-о не сразу. Я тебя по частям буду резать, и ты испытаешь сомнительное удовольствие пронаблюдать за тем, как гниют и разлагаются части твоего тела
Ханитсан побелел.
Что выначала было его жена.
Все в отделе, а это был оупенофис, то есть даже без перегородок, выпали в осадок. Но самое главное заключалось в том, что Ханитсан понялэто не шутка, и даже не угроза, это реальность, с которой ему придется столкнуться, если он рыпнется.
Давай, птичка, пой, завершила я давление на вовсе не свидетеля.
И мистер Ханитсан запел, как соловей в летней ночи. Только херовый это был соловей, да и пел отвратно, начав с банального: «Вы не понимаете, у меня не было выбора». Я все понимала, я даже сочувственно покивала для вида, но реально понять понять такое невозможно.
Через десять минут сбивчивой исповеди, никто больше не выпадал в осадокзабегали все. Мгновенно был привлечен Тринадцатый отдел, следом министерство по правам человека, затем спецвойска.
Мы успели.
Девятнадцать девчонок проданных, как в случае дочери Ханитсанов, или похищенных с территорий ночных клубов, находились в анабиозе на грузовом корабле и тот даже уже стартовать успел. Ублюдок Ханитсан знал, когда прийти в полицию, думал видимо, что уж теперь-то точно не найдут. Нашли. Перехватили в космосе. Вскрыли, обнаружили «груз».
Таким образом, за ночь в отделе закрыли сразу восемнадцать дел, и одно которое мы принять не успели, пришлось оформлять постфактум. Шеф полиции готов был обнять меня от счастья, но не рискнулнастроение у меня было поганое до крайности, потому как я, к сожалению, человек чести и отдала Ханитсана своим куда более милосердным коллегам. Он это понял и уходил хоть и в наручниках, но практически счастливым
Не переживай, у меня в этой тюрьме связи. Прослежу за тем, чтобы урод получил по-максимуму, произнес зам шефа полиции, судя по выправке сто пудово бывший десантник.
Получит вышку? я еще не очень поднаторела в полицейском лексиконе, но я старалась.
Это вряд личистосердечное же, вставил мой напарник.
В том то и прелесть ситуации, лейтенант Шайтас, я на форме фамилию прочитала, очень многозначительно улыбнулся, смерть слишком простое наказание. А вот заставить человека наблюдать за тем, как гниют его конечности, это уже куда интереснее.