Федор Семеныч хотел договорить, но остановился, увидев, что Грецион тоже стоит на месте. Профессор вглядывался в землюследы предполагаемого Вавилонского Дракона обрывались.
У них есть крылья? Аполлонский опустился на колено, чтобы получше разглядеть последние оставленные зверем следы.
Что? не понял сморщившийся Психовский.
Ну, крылья, для наглядности художник помахал рукамискорее как-то по-куриному.
Конечно же нет.
Тогда я в замешательстведругих объяснений у меня пока нет
Федор Семеныч мог бы добавить что-нибудь ещенапример, хлесткую шуточку, ставшую бы ядовитой вишенкой его реплики. Возможно, в одной из оттисков реальности так и произошло, но здесь вселенская рулетка событий распорядилась иначе.
Аполлонский и Психовский ничего не успели понятьвнутри просто молниеносно сработали какие-то древние инстинкты, всегда ожидающие хищника за углом: когда раздался дикий крик, напоминающий рев озверевшего и очень голодного тигра, инстинктивная подушка безопасности сработалаи двое повалились наземь как раз вовремя, потому что из зарослей выпрыгнуло что-то, размахивая чем-то.
А потом дикий рев резко оборвался, сменившись не мене страшным, но все-таки смехом.
Что-то оказалось бароном Брамбеусом, размахивающим ружьем, как дубинкойпримерно так, наверное, и поступали дикари, переживавшие, что съели Кука.
Это просто вы! буквально вытолкнул барон сквозь смех. А я-то уж думал!
А это просто вы, чин по чину ответил Психовский, вставая и отряхивая розовые штаны. И где вы только научились так рычать?
О! Брамбеус как-то слишком резко прекратил смеяться, обрадовавшись вопросу. Знаете, я же тот еще охотниквы не видели стены гостиной моего замка, столько трофеев, ух Так вот, главное правило любой охотычувствовать себя на месте зверя. А за тигром в лесах Индии я гонялся так долго, что чересчур вжился в роль!
Барон замялся, ностальгически посмотрев в пустоту, и продолжил:
Эх, вот бы сейчас устроить хорошую охоту с буйным пиром в конце! И домашним пивомя вам не успел рассказать? Эх, хорошо было бы Но теперь эта штука годится разве только на то, чтобы дать кому-нибудь по башке!
Брамбеус потряс ружьем, окончательно превратившись в тучного вождя дикарей-каннибалов, судя по всему, очень хорошо питавшихся.
Федор Семеныч, до того момента молчавший, кашлянул, привлекая внимание баронатот уже собирался переключиться на новую тему.
Простите, уважаемый барон. Вы что, стали лучше говорить по-английски? Просто на «Королеве морей», только не обижайтесь, акцента у вас было раз в пять больше.
И правда, согласился Грецион, вопросительно взглянув на Брамбеуса.
Не извиняйтесь, я считаю акцент своим личным национальным достоянием! Знаете, часть образа, что ли. Но нет, я как говорю, так и говорил, парадоксально, но барон замолчал, пусть и на миг. Не поверите, но я хотел у профессора спросить то же самое
Уж не стали ли мы внезапно все говорить по-немецки? хмыкнул Психовский. А то так хорошо можно головой приложиться
Вопрос мог бы получить ответ, инь сошелся бы с яном, и беседа, как ей положено, продолжилась быно концентрация частиц «бы» уже превысила допустимое количество, потому что шутка Грециона так и осталась висеть в воздухе, игнорируемая собеседниками.
У них появился куда более интересный объект для внимания.
Совсем рядом то ли спокойно лежал большой валун, сокрытый растительностью, то ли просто выпирали могучие корни вековечных деревьевв общем, это было не столь важно, сколь то, что на этом гипотетическом валуне находилось.
Там сидела здоровая ну, ящерица, хоть родовидовые отношения определять было гиблым делом. Размерами зверь оказался в полтора раза больше дракона-комодо, в остальном же он напоминал гекона-переростка фиолетового цвета. И все бы ничего, да вот только брюшко существа и область вокруг глаз светились неоново-зеленымсла́бо, ведь ночь еще не сомкнула свои объятия над лесом, но вполне заметно.
А вот и твой Вавилонский Дракон, шепнул Аполлонский. Видимо, мы точно приложились головой. Зато объясняет все твои головные боли.
Нет, я на сто процентов видел именно что Вавилонского
Сама упертость, фыркнул художник, уже зарисовывая зверя в блокнот. Существо, кстати, не обращало на людей никакого внимания.
Где же твои астрологические шутки?
Ты Телец, а не Овен, ошибся месяцемтак бы я не упустил возможности.
Грецион мог рассмеяться, но побоялся спугнуть ящеро-геконо-дракона, а потому просто выдал какую-то полуулыбку.
Тут в себя пришел Брамбеус:
Говорите, вы искали одного ящера?
Аполлонский и Психовский почти синхронно перевил взгляды на барона.
Вы его что, видели?
Нет, признался Брамбеус. Но там, где одна ящерица, там и другая. Народная мудрость нашего рода, правда в первоначальном варианте эта история касалась борделей и тамошних работниц, ну, думаю, вы понимаетегде одна потаскуха, там и другая.
Только не говорите, что вы собираетесь Федор Семеныч правда не хотел, чтобы дальнейшие события развивались так, как в итоге вышлоно художник не успел остановить барона, да и не смог бы, тут хоть все версии реальностей прошерсти, не найдешь кардинально другого исхода.
Выставив ружье вперед так, будто не отсырел еще порох в его пороховницах, барон Брамбеус издал дикий тигриный крик и носорогом с двустволкой вместо рога ринулся вперед. Для пущего эффекта, стоит добавить, что рыжая его борода вновь пылала лесным пожаромтакая метафора могла стать вполне материальной, дай кто-нибудь Брамбеусу спичек.
Существо, даже познай оно дзен, после такого точно не стало бы сидеть на местевот ящерица и бросилась куда-то глубже в лес.
Аполлонский выругался. Психовский, наоборот, засмеялся и кинулся за бароном.
Боже, тебе стукнуло пятьдесят, а ты носишься так, как студенты не бегают покурить между парами.
Про покуритькто бы говорил!
Не дави на больное, художнику тоже пришлось бежать, и делал он это с большой неохотой. И не несись ты так быстро, я курящий художник-сладкоежка, черт тебя подери, Грецион!
Не могу, мой среброкистый Феб, не могу. Меня ждет Вавилонский Дракон! Психовский, похоже, работал на вечном двигателе энтузиазма, не требующем подзарядкиразве что, в этом оттиске реальности, жалостно просящем подходящего случая, ведь без него браться за любое дело не было смысла, тем более отдаваясь этому занятию полностью.
Или самая обычная галлюцинация, умудрившись не выронить на бегу блокнот, покрутил пальцем у виска художник.
Все трое, не считая фиолетового ящеро-геконо-дракона со светящимся брюшком, бежали глубже в леса, как известно, чем дальше в лестем больше дров.
Но именно эти дрова Грециону Психовскому сейчас и были нужны.
Достопочтимый алхимик Сунлинь Ван всматривался в мерцающий изумрудно-зеленым горизонт, периодически переводя взгляд на плывущее цветными пятнами небо.
Больше всего китайца беспокоило то, что рядом не оказалась молодого переводчика.
Очнувшись непонятно где, алхимик первые несколько секунд не совсем соображал, что произошлода, честно говоря, он до сих пор не понимал, что в итоге произошло, но сейчас это его как-то не волновало. Сунлинь чувствовал, что беседы о Вавилонском Драконе, странная боль в суставах, зудящее предчувствие, мокрые отпечатки ног и вспыхнувший зеленым горизонт связаны, и то место, где он оказалсяотличная возможность наконец-то прикоснуться к секрету пресловутого Философского Камня. Или даже чего-то большего, что было бы только интереснее.
Сунлинь сидел по-турецки и просто смотрел вдаль, ожидая каких-то событий и думая, что делать дальшеторопиться было некуда.
Философия востока тем и отличается от западной, что можно бесконечно ждать и терпеть, принимая события такими, какие они есть, старясь найти гармонию во всем, даже в самом экстраординарном. И самое главноеникуда не торопиться. В отличие от Грециона, Федора Семеныча и тем более Брамбеуса, моментально ринувшихся в гущу событий, старый алхимик мог спокойно ждать, пока события не станут располагать с действием. Это все равно, что сидя на экзамене ждать, пока ответят остальные, чтобы прощупать все возможные варианты вопросов, подводные камни и настроение преподавателя.