А вообще-то лучше бы отец проснулся в тот момент, когда ему вдруг захотелось поселить в своей квартире совершенно чужую женщину.
Прежде я ни с чем таким не сталкивалась. А потому не могла сказать, нормально это или нет. Да у нас даже гостей никогда не было, не считая Пашки. Причем Пашка гостил у нас полтора года назад и просто потому что случилась из ряда вон выходящая ситуациявспомнила о магии тетя Наташа, его мама. За братцем пришлось приглядывать мне. И хомяку. Моему Хомячидзе.
А так
Чтобы кто-то жил у нас на постоянной основе как минимум три месяца Кто-то. Женщина, ведьма. С женщинами, а тем более с ведьмами, просто так не живут.
Конечно.
Просто отец себе кого-то нашел, вот и все.
А я, привыкшая видеть его одного, точнее, не привыкшая видеть вовсе, не могу смириться с этим фактом.
С другой стороны, а с чего бы мне с ним мириться. Мы с отцом давным-давно чужие друг другу люди. Спасибо, что пустили, это теперь уже не шутка. Как вдруг выяснилось, биологическое родство ничего не значит. Ведь этим оправдывал себя отец, когда забрал у меня Янтарную, сестру моей матушки?..
Ох, Янтарная.
Побежденная, но несломленная.
И Кирилл, ее помощник, самый черный маг из всех, кого мне посчастливилось знать.
Этот город погружал меня в пучину воспоминаний.
Все пять месяцев моего обучения вдали от родного дома остались позади, и сейчас я уже не могла сказать, были ли они реальными, или моя больная голова их выдумала. Их, и Милану, и этот жуткий холод
Комната была точь-в-точь такой же, какой я ее оставила. Разве что погасла та искра жизни, что царила в комнате, пока я здесь жила. А потому все вокруг казалось застывшим.
Если учесть, что в общежитие я брала только самое необходимое, моих вещей в комнате осталось предостаточно. Я надела первый попавшийся свитер поверх своего собственного, чтобы ускорить процесс согревания, и даже шерстяные носки где-то откопала. Села на кровать, прижавшись спиной к изголовью.
Даже вентилятор все еще стоял на моем столе на том же самом месте. Неряшливо свисал выдернутый из розетки шнур.
Интересно.
Когда дрожь прошла, я поднялась с кровати и выглянула в окно. Седьмой этаж, внизу все кажется мелким и ничтожным. Сейчас-то я живу на третьем, и с окна можно было даже людские лица разглядеть, если постараться. А тут Впрочем, не так уж много на улицах людей. Даже детей во дворе невидно. Конечно. Холодно. Быть может, даже отменили занятия в школах. Хотя, сколько себя помню, я ходила в школу в любой мороз
Не могу сказать, что мое уединение продлилось очень долго.
Потому что дверь распахнулась, еще когда я не успела отойти от окна. А за ней стоял отец. Наконец-то он, со второй попытки.
Помятый, с кругами под глазами и растрепанными волосами, в которых увеличилось число серебряных прядей. Я уже очень давно не видела его таким неопрятным. И я даже не про те пять месяцев, когда я не видела отца в целом. Передо мной отец всегда был собранным и хладнокровным. Разве что когда ушла матушка
Доброе утро, дочь, произнес он.
Доброе утро.
«Отец» я произнести не решилась.
С прошлой осени, когда не стало Янтарной, я перестала называть отца «отцом». Вслух, по крайней мере.
Ты ничего не хочешь у меня спросить? поинтересовался отец.
Может быть, сначала ты?
Нас разделяла почти вся длина моей комнаты, а это около четырех метров (не настолько впечатляющее расстояние)
Но я все равно слышала каждую интонацию, каждый подтон сказанных отцом слов. И мне они не нравились. Хотя бы потому, что отец говорил с невероятной усталостью. Никакого удивления, никакой злости, только безмерное равнодушие, океан, по которому не пробежит ни одна волна. Ещё немного, и можно утонуть. К счастью, плавать я давно научилась.
Что ж, спорить я не стала. Как поживает домовой?
От меня твой домовой прячется. Но Милана нашла с ним общий язык.
Вот же!.. Предатель. Не то чтобы мы с домовым были хорошими приятелями, но всегда взаимно уважали друг друга. А если он принял нового человека в этот дом, значит ли, что домовой перестал меня уважать? Или это значит, что и я должна уважать Милану? Плохих человек домовой прогоняет
Хорошо, заметила я все же. У меня вопросы закончились.
Отец кивнул.
Я ждала, пока он спросит, что я здесь забыла. Я даже почти слышала этот вопрос, он звенел у меня в ушах, вот только отец все молчал А потом с его губ сорвалось:
Как учеба?
Сессию закрыла.
Удовлетворительно?
Хорошо.
Отец не говорил ничего по поводу моего выбора профессии, не осуждал, но и не поддерживал. Он позволил мне полностью распоряжаться своей судьбой так, как хочу я, словно моя жизнь совсем его не касалась. Так что я не знала, зачем он сейчас это спрашивает. Для приличия?.. Потому что и спросить-то больше нечего?..
За эти пять месяцев мы общались всего раза три, и все эти три раза наше общения представляло собой пару сообщенийпричем разговор всегда прекращал отец, не отвечая на мое последнее сообщение. Впрочем, начинал его тоже он.
Почти полгода я не слышала голос отца.
Но разве я могла его забыть?..
В этом, пожалуй, заключалась очередная моя проблемая хорошо помнила слишком многое, чтобы так просто оставить это позади.
Надолго?
До конца недели. Сегодня был понедельник. Надеюсь, я не слишком вам помешаю. Если ты против, чтобы я жила здесь, можешь сказать сейчася уйду.
Я не выдержала (хотя уходить мне было абсолютно некуда).
Мы наконец-то приблизились к главному, сути разговора, и теперь, мне казалось, я не успокоюсь, пока не выясню, как же так получилось, что здесь живет Милана.
Живи, отозвался отец. Это и твоя квартира тоже. А потом без всяких переходов добавил: Милана приглашает тебя на завтрак.
Я видела, как отец тянется к ручке, чтобы вновь скрыться.
И, оставив все хитрости позади, спросила прямо:
Почему Милана живет здесь?
Это было наше обоюдное решение.
Почему ты не сообщил об этом раньше?
Это каким-то образом поменяло бы твою жизнь?
Я знаю, что вы давно знакомы. Так почему только сейчас? Потому что нет меня?
Потому что нет тебя, согласился отец. И прежде, чем тихо-тихо закрыть за собой дверь, заметил: В следующий раз, когда будешь утверждать, что вопросов у тебя не осталось, хорошо подумай.
Неделя обещала быть сложной.
Но, хотя ничто мне не мешало прямо сейчас уехать обратно на вокзал, просидеть там от нескольких часов до суток и вернуться в общежитие, никуда возвращаться я не собиралась.
Отец верно сказалмоя квартира тоже.
На целую одну треть
Сначала я не хотела принимать радушное приглашение Миланы. Я не была голодна (хотя не ела почти сутки), зато была расстроена. И мне было боязно увидеть рядом Милану и отца. А вдруг между ними действительно есть эмоциональная привязка? А я обязательно ее разгляжу, я стала гораздо лучше разбираться в человеческих чувствах. Мне ведь в таком случае будет еще больнеевидеть, что отец может что-то чувствовать после всего того равнодушия, что я испытала на себе.
Но, тем не менее, я пошла.
Весной мне исполнится девятнадцать. Период подростковых бунтов уже прошел. И теперь я изо всех сил стараюсь не отпускать взгляд, а смотреть в ответ.
Отец сидел лицом к окну, он сидел так всегда, когда нам везло есть вместе. Милананапротив отца, на том месте, которое обычно занимала я.
Я села сбоку.
И даже порадовалась, что напротив нет того, кто разглядывал бы меня в упор.
Как оказалось, Милана умела вполне неплохо (и при этом очень быстро) готовить. Пока я пыталась согреться и вытащить что-то из отца, Милана успела приготовить панкейки. Они стояли в центре стола, покрытые медом, а я все пыталась вспомнить, когда в последний раз видела на этом столе домашнюю еду сложнее супчиков, состоящих из всех продуктов, что только есть в холодильнике, и каш со всеми видами тушенки и бобовых.
Вот только есть никто не ел.
И говорить никто не говорил.
Передо мной остывала чашка кофе с молоком, а я уже тысячу лет не пила кофе с молоком. И даже когда жила здесь. Молоко портилось слишком быстро для того, чтобы я успела его выпивать, а перспектива выкидывать наполовину полные коробки меня не радовала.