Для чего, мать твою, поздно?! Для его одержимости?! Для десяти лет заточения в собственном теле без возможности касаться ее?! Она хоть представляет, что он пережил, пока искал ее? Что отказался от дома и родных людей, чтобы только призрачную надежду иметь, что она с ним будет?
Я уже дала слово, Эмир, произносит, и он вдруг слышит одну единственную фальшивую нотку в голосе и напрягается весь. Я выйду замуж за принца Пиериса. Отец уже обо всем договорился
Аишаголос перехватывает, и хочется выть от безысходности. Что подобрался так близко к своей мечте, фактически сжал в кулак, но она все равно выскальзывает, сочится водой сквозь пальцы.
Это все, Эмир. Ее голос приобретает металлические нотки. И говорить больше не о чем.
Смотрит на нее и чувствует, что лжет, какой-то гребаной частичкой души, там, где они связаны, знает, что неправду говорит.
Я не верю тебе, качает головой и уверенно смотрит на нее.
Не веришь?.. сначала потерянное выражение, но тут же меняется, становясь насмешливо-пренебрежительным, и он отшатывается, как будто ударила его. Не веришь, Эмир? Что ж, я пыталась быть вежливой Чего ты хочешь от меня? Чтобы я променяла свою жизнь принцессы и наследницы престола на жизнькривит губы, Жены какого-то кочевника? глазами сверкает, приближаясь, и он тонет, захлебывается болью. Хочешь, чтобы я моталась с тобой по вселенной И была кем?.. Твоей женой? еще один удар под дых от того, как на ее губах звучит это слово. Ты хоть представляешь, какая пропасть нас разделяет, Эмир? Да ты хотьона приближается еще ближе. Хоть представляешь, как надо мной будет изгаляться весь высший свет Альянса, если узнает, что я стала женой сына какой-то плебейки?..
Довольно. берет себя в руки, чувствуя, как черная ярость застилает глаза.
Не довольно, Эмир! в ее глазах блестят слезы ярости. Проваливай к чертям собачим, туда, где тебе самое место! И возвращаться не смей! Ты оскверняешь своим присутствием эту святую землю!.. обрывает мысль, начиная хрипеть, потому что сам не понял, как сомкнул пальцы на ее горле.
Я. Сказал. Довольно. Приближает к ней свое лицо, получая какую-то нездоровую радость от того, что заставил заткнуться наконец. Я надеялся, что встречу здесь ту девочку, которую полюбил, рычит в губы, смотря в испуганные глаза, но я ошибался. Ты не та, кого я искал, Аиша. Ты. Маленькая избалованная стерва. И больше, касается носом ее кожи, и она дрожать начинает от страха. Клянусь, я никогда тебя больше не побеспокою.
Отпускает резко, и Аиша отлетает в сторону, хватаясь за горло и начиная хрипеть.
Разворачивается спиной, чувствуя, как бешенство подкатывает тряской в теле.
И уже на выходе бросает ей через спину:
Я убивал и за меньшие нанесенные мне оскорбления, рычит сквозь зубы, еле сдерживаясь, чтобы не развернуться и не разорвать ее на части. Еще раз увижу тебя, и ты горько пожалеешь об этом, Аиша.
А она ничего не отвечает. Так и стоит где-то там, сзади, трясясь как лист и обхватывая себя руками.
И сквозь пелену гнева, ему вдруг хочется совершить безумство. Схватить ее, брыкающуюся, закинуть на плечо и бежать на самый край света. Сделать своей даже через силу, на столько сильна его одержимость этой сукой.
И глаза прикрывает, успокаивая зверя внутри.
Не может. Не сделает. В память о девочке, которая промывала его раны, когда он дрался за нее. От нее ничего не осталось, кроме зеленых, бездонных глаз.
Оборачивается, бросая на нее последний взгляд с привкусом горечи, и дыхание перехватывает от того, как она прекрасна. Серебро струящихся волос, белая, сияющая кожа, алые сочные губы, сводящие с ума и эти глаза О, дьявол Сколько раз эти глаза преследовали его во снах
Судорога проходит по телу от мучительного желания, смешанного с болью, и он делает над собой усилие, дергая ручку двери и вылетая из комнаты.
Только не возвращаться. Никогда.
Ему слышится, будто она что-то кричит ему вслед, но понимает, что с ума просто сходит. Просто одержим и болен. И несется по коридору, не обращая внимания на удивленных слуг, которых сносит с ног, пока пелена застилает глаза.»
Эта сцена, произошедшая меньше недели назад, вызывает новый приступ боли.
Не позволит, не может дать ей снова власть над ним в руки.
И голову тисками сжимает, словно это поможет прогнать ее.
Не может Не может держаться от нее подальше. Онаего неизлечимая болезнь. Заноса, застрявшая в мозгу.
И вскакивает на ноги, вылетая из аппаратной. До последнего не понимая, куда направляет его воспаленное сознание.
Глава 7
Бредет по коридорам, а в голове только что и стоитее лицо и силуэт. Картинки сменяют одна другую, и он пальцами стискивает виски, пытаясь понять, что же упустил, где допустил промах.
Картинка больше не складывалась. И он не мог ненавидеть Аишу. Просто не был на это способен. Она всегда была частью его. Большей частью.
Голод по ней был невыносимым, сводил его с ума.
И вдруг понимает, что стоит перед ее дверью. В долбаном отсеке для прислуги. Кладет ладонь на дверь и словно чувствует ее дыхание. Лбом прислоняется и стискивает зубы, пытаясь заставить себя уйти. Развернуться и мчать отсюда к чертям собачим.
Это его безумие Она его безумие.
И сам не понимает, как прикладывает руку к панели, чтобы отворить дверь.
Она отъезжает в сторону и вдруг пугается тишине и мраку, где каждая его мысль о ней словно становится материальной. Каждая грязная фантазия о девушке, мирно спящей на маленькой отдоместной кровати в двух шагах от него.
И у Эмира колени подгибаюстся. Здесь все пропитано ей, ее дыханием и запахом волос. Спускается по стене, неотрывно глядя на нее, и трястись начинает от запретной похоти.
Рвет, колотит всего изнутри и удержать не может. Член напрягается просто от того, что смотрит на нее спящую. Просто потому, что бл*** ее губы приоткрыты, а ресницы дрожат. Этот запах ее тела сводит с ума. Как наркомана, как гребаного помешанного. Не может устоять против серебра волос, переливающихся на подушке. И понимает, что дело совсем не в том, что как Зох говорит, он падок на каких-то там блондинок. Ему срать на всех. Кроме нее. Его собственную постель сейчас греет невеста, и все в нейпохожее, смежное этой расе, но ему насрать на Азалию. Плевать, что ждет его, напялив, как обычно, какой-то красный пеньюар. Он хочет просто быть здесь, подле Аиши. Просто привалится к стене спиной и караулить ее сон. Как верному псу, как зверю, помешавшегося на той, что когда-то его приручила, а потом растоптала в прах.
И рвет на себе волосы, потому что знает, что не может с ней быть. Знает, что давно забыла и послала ко всем чертям, выбрав какого-то местного принца, а не его Безродного, без титула, у которого из умений только убивать и подчинять.
Всегда знал, что слишком хороша для него. Слишком чиста, и мысли все где-то в другом мире С музыкой, искусством А он нихера не понимал в этом никогда. И когда она ему объясняла сидел тихо, просто глядя, как она улыбается зачарованно и глаза горят. Она была прекраснее любого произведения. И если любить еезначило быть ценителем искусства, то он, мать твою, был им.
Аиша Само ее имя звучит как музыка. Похоронный марш его смерти.
И он вытягивает руку, просто, чтобы убрать локон с ее лица. Подтягивается ближе, не смея касаться, видя, как трясутся пальцы в этой полутьме. И он горит весь, как в лихорадке. Желание лечь позади нее и прижать к своему раскаленному желанием телу становится таким невыносимым, что он подчиняется ему.
Стягивает с себя камзол, чтобы чувствовать ее ярче, и приобнимает за талию, подтягивая расслабленное тело к врывающемуся паху.
Тесно. Очень тесно на это одноместной кровати рядом с ней. А простыни уже взмокли от общего жара их тел. Она тоже горит И он почти не соображает, что делает, когда дрожащими пальцами отодвигает тонкую ткань ночнушки и жадными губами впивается в ее плечо.
Аиша выдыхает так рвано, что у него по телу судорога проходит. Звереет, ощущая, как яйца сводит от этой болезненной тяги к ней.
Хрипит, сдерживая себя из последних сил, собираясь для того, чтобы вскочить одним рывком и нестись прочь из этой комнаты.