Но-но, без рук! Крестьянок будешь лапать!
Ах, да, что это вдруг со мной
Я вот просто соломку хотел снять, я показал Ведит сухую травинку, сдёрнутую с её затылка.
Она суматошно замотала головой, теребя ладошкой волосы, как будто в них змея забралась.
Мой конь, воспользовавшись близостью к Чалке, сразу забросил свою морду ей на гриву, потёрся. Я раздражённо дёрнул повод:
Ну, ты мне тут ещё давай! Нашёл время
А почему ты ему имя ещё не дал?
Имена у меня закончились. Рыжик, Сивка, Вороня их по цвету масти называю или по породе.
Коньэто ж друг человека. Он всё понимает, только говорить не может. Ему не кличкаему имя нужно.
Я хмыкнул. У этих благородныхвсё не как у людей. Чтобы конь что-то начал пониматьего ж дрессировать нужно, до одури. А после войны он всё забывает, зараза; приходится тратить время на освежение его памяти.
Правда, лошадка? вкрадчиво спросила Ведит, лаская Чалку.
Изменница Чалка согласно покивала головой. Вот скотина! Вернусь домойнепременно продам! Сразу на живодёрню.
Ты имя должен сам придумать. Давай думай Клёс-с-с-т!
Как будто на вкус моё имя попробовала.
Думать не хотелось. Я сунул в рот соломинку, снятую с головы Ведит, пожевал лениво. Негромко стучали подковы по дороге; солнышко спряталось за белое облако. Если конькак человек, то свою кличку он должен получить тоже не просто так, а заслужить. Животное не может болтать, не может сгоряча вырвать глаз пальцем пленному при допросе, разозлённое потерей друга при захвате этого пленного, который, к тому же, наглый до жутиодин глаз ему явно лишний, тем болеелевый. Как же оно свою кличку заслужит???
Наглый коняга опять стал ластиться к Чалке.
Да куда ж ты лезешь, леший?!
Вот так он и получил своё имя. А мне пришлось-таки в обед заниматься конской случкой. Пока я бегал рысью по бескрайнему полю, намотав поводья Чалки на кулак, пугая из густой травы разноцветных бабочек, заполошно стрекочущих кузнечиков и разных мошек, Ведит приготовила кашу с мясом и грибами, собранными ею тут же, в лесочке, пока костёр разгорался и вода закипала. Костёр, кстати, тоже сама запалила. Женюсь. Не убьютобязательно женюсь. На ней. К чёрту крестьянок.
Я стреножил наигравшихся коней и рухнул на примятую траву:
Блин, ну почему у них так всё сложно?! Да я в сечах так не уставал! Даже в тех, которые с погонями
Чертовка лукаво скосила на меня прищуренный взгляд, выбирая кашу с ложки жемчужными зубками:
А вам, мужикам, попроще хочется? Раз-рази на матрас? А побегать, поухаживать?
Я застонал, утирая горький, едкий пот:
Ну её, к Нечистому, такую любовь! Одна беготня только Все кости болят, старею.
Ведит звонко смеялась; я сердито ворчал, черпая горячую кашу ложкой. Семейная идиллиякажется, это так у благородных называется? Я пригрелся на нежарком предосеннем солнышке, а в голове само собой рисовалась наша грустная диспозиция.
Итак, уже утром стражам державы, нас опередившим, должно было стать окончательно понятно, что дожидаться нас по столичному трактубесполезно. Стало быть, они выслали ещё гонцовпредположительно, в Ангулем и в Армик, так как этосамые крупные города в стороне от тракта и ближайшие к выехавшему на перехват отряду: одинвправо от главной дороги, другойвлево. В них есть свои департаменты Службы безопасности державы, свой штат людей.
Эти державники, получив в руки наши описания, вскочат на коней и рванут в ближайшие крупные сёла. Там есть свои сельские писаря, которые перепишут полученные приметы преступников и отправят мальчишек по деревням, чтобы передать бумажки тамошним старостам.
А в городах, само собой, всех владельцев гостиниц, кабаков, харчевен тоже поднимут на уши. Также известят всех тайных осведомителей, чтобы они приглядывали за местными «малинами» и другими борделями.
Одним словом, будут перекрывать все места кормления и ночлега. Примерно через неделю вдоль границы с Божегорией не останется ни одной деревни, не получившей сообщение о беглецах, и эта смертельно-опасная волна облавы будет двигаться нам навстречу, к столице. Конечно, в глухих местах всякие грозные наказы слушают вполуха и к путникам особо не приглядываются, да очень уж мы парочка колоритная, даже для военных времён. Вот если бы нам прибиться к какому-нибудь обозувроде как мы едем не сами по себе, а с другими людьми, но в стороне от тракта обозники ходят редко: можно нарваться на разбойников или дезертиров, готовых ради жратвы и наживы порешить кого угодно. Дороги тут узкие, с обеих сторон зажатые глухим лесом, вот как здесь, где мы сейчас едем
Лесные игры
Раздался хруст, и невысокая ель с шуршанием начала заваливаться поперёк нашего пути. Я натянул поводья, выхватив меч и быстро озираясь. Опять треск, и уже второе дерево валится на дорогуконечно же, отрезая нам отступление.
Прячься за мной! ору я девушке, срывая щит с задней луки седла, но она уже и сама догадалась, жмётся ко мне вместе с Чалкой.
Я отбиваю пару стрел, третью беру на щит так, чтобы не воткнулась и не мешалась. Верчу отчаянно головой; перед глазами мельтешат ветви с листвой, бородатые грязные рожи, орущие что-то отчаянно-весёлое и бегущие к нам, играют солнечные блики на вражеском оружии.
Ёлка завалилась на деревья на противоположной стороне дороги и не достала до земли верхушкойвот там, лавируя между стволами, мы смогли бы пробиться и оторваться вскачь
Волна нападавших захлестнула нас, мне перегородили дорогу: здоровенный детина принял удар меча на жердину, удерживая её двумя руками поперёк моего удара; ловкие крепкие руки вырвали Ведит из седла, как тряпичную куклу. Я опять рванул поводья, отчаянно поворачивая назади тут мне так шарахнули по спине, что вмиг дух вышибли, а из глаз звёздочки посыпались. Руки бессильно опустились, меч выпалменя точно так же проворно сдёрнули наземь. Крепко приложившись, я потерял сознание на некоторое время.
Очухался я тоже от удара, только другогожёсткой ладонью по щеке. Меня два разбойника подхватили под мышки, поставили на ноги, завернув руки за больную спину. Зрение никак не могло сфокусироваться, фигуры врагов раздваивались. Тоже мне, «сова ночная»завалили как сопливого мальчишку. Конечно, это всё из-за девчонки: мне приходилось отвлекаться на её защиту, а в настоящем бою я бы не думал о том, как сражается товарищ за моей спиной, он и сам такой же профессионал, за свою шкуру постоит. Но, как говорил полковник, «не ищите себе оправданийтогда и чужие отмазки вам будут нафиг не нужны». Раз попалсядумай, как выкручиваться будешь.
Меня не прибили сразу лишь потому, что живого легче обыскивать и раздевать, нежели труп. Точно: какой-то белобрысый парнишка уже сунулся ко мне хлопать по карманам. Опять-таки, не хотелось разбойникам кровью одежду мою марать. С лежачего только сапоги стягивать хорошо, я вот уже остался босиком.
Ведит держал сзади в обхват сухощавый хмырь с космами седых волос, едва-едва прикрывающими проплешины. Бородёнка у него торчала такая же жидкая, козлиная, а улыбкасмазливая и щербатая, глазкимасленые, смазливые. Грязная крестьянская рубаха без пояса больше похожа на тряпку; у других, впрочем, одежонка выглядела не лучше. Этот бандит, явно бывалый и опасный, уверенной рукой держал у горла Ведит нож.
Конихороши, и деньжата есть! Жирные караси попались.
Пора бы уж, сколько тут сидим нежрамши
Пошарь там ещё
Да я уже всё вывернул!
Мужики, мужики! противным подстрекательским голоском заблеял разбойник, державший мою аспирантку. А это ведь девка, ей-ей, девка! Вот сами пощупайте! и он провёл ладонью вверх-вниз по груди Ведит, не разжимая хватку.
Чур, я первый! взвизгнул белобрысый, сразу забыв про мои карманы, кинувшись к Ведит.
Куда, салага?! цыкнул на него козлобородый и отмахнулся ножиком, едва не жикнув того по прыщавой харе. Ты, штоль, тут самый главный? Это тебе не А-А-А-А-А!!!
Дикий вопль сотряс дрогнувший лес; где-то далеко вспорхнули вспугнутые птицы. Все разбойники невольно застыли на мгновенье, ошарашенно замолкнув
Я ударил босой пяткой по ступне державшего мою правую рукутот вскрикнул, ругнулся, поджал ногу, согнувшись и ослабив хватку. Тут же, получив от меня ещё и освобождённым локтем под дых, отвалился. Второй бандит слева ещё удерживал мою руку, а зря: лучше бы ему от меня отойти. Я от души впечатал ему свободным правым кулаком в подбородок, подтянув его левой рукой поудобнее под удар, благо он сам же за неё и держался.