Когда я смущенно смотрю на нее, она говорит:
Ах, это не простое решение. Скажем, если, например, будет большой фейерверк на четвертое июня, или что-то в этом роде. Мы не сможем пойти, потому что ангелы любят фейерверки. Ты бы слышал, как Булочка говорит о них, словно они больны ими. Думаю, это потому, что ангелы рождены в огне, мимолетом говорит она.
Да? спрашиваю я.
Что? переспрашивает она.
Ангелы рождены в огне? спрашиваю я.
Да, Рид однажды упомянул об этом, и Булочка тоже. Я не совсем уверена, толкование ли это в формальном смысле, или фигуральном, о, я ставлю на буквальный, потому что у Булочки плохо с абстракцией.
Как же тогда родились мы? спрашиваю я, пытаясь понять ее.
Она пожимает плечами, и говорит:
Мы родились на земле прах к праху, как говориться.
Так сейчас мы огонь или земля? спрашиваю я.
Да, сейчас все что нам нужно для рожденияэто ветер, отвечает она. Дай подумать, ах да, попытайся ни делать ничего, что делают состоятельные люди.
Что делают богатые люди? с ухмылкой спрашиваю я.
Я не знаю не ходи в яхт-клуб, дерзко говорит она, и в первый раз за это время я не сдерживаю свой смех.
Там, куда мы едим, этот вариант актуален? спрашиваю я и вижу, что мой смех вызывает у нее улыбку.
Да. Мы едем в Хоутон. Это город-порт в верхнем полуострове, на Водном Волке, на полуострове Куино вблизи верхнего озера, медленно говорит она, словно она ссылается на то, что запомнила из книги. Это тоже студенческий городок, похожий на Крествуд тем, что он достаточно мал, чтобы не вызывать слишком большого интереса для Падших, и достаточно большой, чтобы сохранить некоторую анонимность и смешаться с толпой. В нем нет ничего необычного. Я изучила его. Раньше это был шахтерский городок: с медными рудниками.
Отлично, может быть я смогу стать шахтером, говорю я, мая о том, что не один ангел не будет искать меня под землей.
Нет, нахмурившись говорит Рыжик.
Ты пройдешь собеседование для поступления в вуз как Генри Грант, а потом ты поступишь в технический университет Хоутона как первокурсник. Ты получишь образование, Хенк, строго говорит она, словно у меня в этом вопросе совсем нет права голоса.
Да? Как я должен это оплачивать? спрашиваю я, подумав о том, что у нас может даже не быть шанса сдать экзамен, прежде чем нам придется поменять планы. Мы должны быть готовы выехать в любой момент, не привязанные к расписанию и, конечно, не выкидывая тысячи долларов на образование, где мы не можем задержаться так надолго, чтобы закончить учебу.
Я оплачу это, быстро говорит она.
Как? с подозрением спрашиваю я.
Я переписала дом моего дяди, Раену. За это он мне дал чек на хорошую сумму. Теперь я могу оплатить учебу, и мы можем некоторое время пожить там, объясняет она, изучая мое лицо.
Рыжик, я не позволю тебе платить за меня, возражаю я.
И я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу. Ты идешь учиться, и это конец дискуссии, настаивает она и отворачивается к окну.
Нет, не конец! отвечаю я, она сошла с ума, если думает, что я позволю ей это.
Даконец, говорит она и снова отворачивается, так что я вижу только ее напряженную спину.
Она готова к бою, и может продемонстрировать мне это.
Ты должен ходить на учебу. Я не могу жить с тобойшахтером, где ты будешь проводить весь день в какой-то яме. Ты должен получить образование. Я настаиваю.
Почему? спрашиваю я, потому что в ее глазах читается такая необходимость и отчаяние. Когда она ничего не отвечает, я продолжаю:Лучше скажи мне, Рыжик, потому что я все равно узнаю, и потом у тебя не будет шанса переубедить меня.
Потому что я украла у тебя будущее, Рассел. Я украла твое имя, твою жизнь. Теперь ты сидишь здесь и смотришь на меня так, словно я единственный человек в мире, когда у меня есть все, но я разрушила тебя? со слезами на глазах спрашивает она. Она сердито потирает свои кулаки и снова плачет.
Рыжик, ты ничего такого не делаешь, говорю я. Она наклоняет голову и прячет от меня глаза. Я серьезно. Ты мне ничего такого не сделала.
Тогда кто это сделал, Рассел? шепчет она так тихо, что я едва могу слышать ее.
Эй, мы с тобой Генри и Лили, отвечаю я, игнорируя ее хмурый взгляд. Рыжик, что-то было еще задолго до того, как мы встретились в Крествуде. Ты думаешь, это сделала ты? спрашиваю ее я, и вижу, как она кивает. Ну, значит ты глупая и заносчивая, отвечаю я.
Ну спасибо Ханк. Теперь я чувствую себя гораздо лучше, бормочет она.
Неа, не мне. Если ты думаешь, что можешь сделать все это в одиночку, без помощи небес, тогда ты глупа. Я это имел ввиду. Я чувствую это. У меня есть здесь миссия, и нравится тебе это или нет, это связано с тобой. Понятия не имею, что я должен делать, но уверен, что это время все равно настанет, хотим ли мы иметь с этим дело или нет, это будет грязно, мерзко и болезненно, говорю я, смотря на нее так, словно она ребенок, а я взрослый.
Я взрослый. В отличии от нее, я на тысячу лет старше, и я помню каждый из них.
Хэнк, наша единственная миссия, это оставаться в живых как можно дольше и увидеть завтра. А завтра, нашей миссией будет дожить до следующего дня. И так каждый день, пессимистично говорит она.
Ок, ты продолжаешь об этом думать и решать, что я должен делать, сочувственно отвечаю я, Между тем, я буду следить за знаками.
Тебе для этого нужен хрустальный шар? Я могла бы найти один для тебя, сарказмом говорит она.
Нет, мне просто нужна ты. Вот он, легко отвечаю я
Так ты пойдешь учиться? риторически спрашивает она меня.
Посмотрим, отвечаю я, не давая ей определенного ответа.
Я буду уговаривать тебя до тех пор, пока ты не дашь согласия, говорит она, будто говорит мне что-то, чего я не знаю.
Да, я знаю, отвечаю я, снова ее игнорируя.
Она разрывается изнутри. Она не понимает, думаю я, глядя на то, как спокойно она сидит и смотрит на пейзаж за окном. Она выглядит такой грустной, что я готов пообещать ей хоть что-нибудь, чтобы хоть немного облегчить ее боль.
Когда мы подъезжаем к Макнао Сити, уже сгустились сумерки. Когда автобус останавливается на станции, я едва ли могу встать Я положил руку на спину Рыжика, чтобы помочь ей пройти, потом я беру наш багаж, и мы выходим из автобуса.
Я так рад покинуть этот кусок металла, что готов кричать об этом на весь мир. Но взглянув на Рыжика, я вижу, что она выглядит больной. В шоке смотрю на то, как рыжик выходит из автобусной станции и в доли секунды огибает угол здания. Я в панике бросаюсь за ней, мне интересно, что происходит. Когда я огибаю угол, я нахожу ее сжимающую мусорную корзину, она ничего сегодня не ела, вообще ничего не брала в рот.
Через некоторое время она останавливается и вытирает рот рукой.
Рассел, я должна вернуться, шепчет она, когда снова может говорить. Я больше не чувствую его, говорит она, схватившись за живот, словно он болит. Он подумает, что я предала его. Я должна вернуться, снова говорит она, и все ее тело дрожит как у наркомана.
Ты не предавала его, он даже так не подумает, он решит, что это сделал я. Он знает почему я так поступил. Я оставил ему письмо, в котором объяснил, почему убедил тебя уйти со мной. Он увидит и поймет, шепчу я.
Она снова стонет, и ее снова одолевают позывы все с тем же успехом, только на этот раз, там, где она держится за мусорный бак, появляются вмятины.
Я осматриваюсь вокруг, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, и никто не увидит, как я останавливаю ее.
Наверное сейчас он просто в панике. Что он будет делать, когда не найдет меня? смотря на меня дикими глазами, спрашивает она.
Не знаю, говорю я, желая помочь ей, но не знаю как. Но по крайней мере если там объявиться язычница, нас там не будет, и мы не сделаем его предателем. Они увидят, что он не помогает нам, и он будет в безопасности.
Затем она кивает, и встает немного прямее.
Рассел, у нас нет шансов, хмурясь, шепчет мне она.
Меня зовут Генри, и я скажу, что мы должны делать. Рыжикты один огромный кикер, а когда я получу свои крылья, я удостоверюсь в том, что любой Падший, попавшийся мне в руки, перестанет существовать. А сейчас выпримляйся, и пойдем, пока мы не привлекли ненужного внимания, говорю я.