Провожу ладонью по бедру выздоровевшей ноги. Кожа тёплая, гладкая.
Вот это самое важное, уговариваю себя мысленно. Моя нога. А всё остальноемишура. Если прогонитуйду, и найду другой способ выбраться с острова.
Нет, я понимаю, вы знакомы с детства, взыграли былые чувства, продолжает Натабелла, зачем-то разглядывая дно своей опустевшей чашки. Но с её показателями, у вас ничего не получится. Она провалится на первом же экзамене. Какого чёрта ты попёрся за ней в джунгли? Если бы она там сдохла, и тебе, и ей стало бы легче.
Она сдаст, Молибден кажется расслабленным, однако грозовые тучи в его глазах, готовы разразится молниями. Позанимайся с ней, Нат ещё и физкультурой, ведь боевую, если я не ошибаюсь, принимать будешь ты. А я натаскаю её по другим предметам.
Ну ты и нахал, Милевская хохочет, изображая веселье, на самом же деле, в её смехе я ощущаю едкую обиду и отчаяние. Тихонько отхожу от окна, бреду к шкафу. Собственная нагота стала казаться неприличной. Нужно позаимствовать у куратора хотя бы футболку, а то, чего доброго, заглянет сюда Натабелла. С неё станется. В шкафу, в одном ряду с бежевыми, белыми и светло-зелёными рубашками висят мои сарафаны и студенческая форма, на полке среди туфель сорок пятого размера, красуются мои босоножки. Да уж, преподаватель Молибден подготовился заранее.
Слышу, как физручка сухо прощается, как Данила убирает со стола, звеня чашками и блюдцами. Ясное, многоголосое солнечное утра теряет свою прелесть, радость пробуждения гаснет. Смех Натабеллы осел на дне души неприятным, маслянистым осадком. Она не из тех, кто прощает поражение, а иметь физручку в числе своих врагов мне не хочется.
Я слышала ваш разговор, выпаливаю без обиняков, как только Молибден переступает порог комнаты. Не думаю, что преподавателю Милевской доставит удовольствие заниматься со мной.
Как не крути, а я перешла ей дорогу.
Какой же ты ещё ребёнок, Мелкая, смеётся Данька, плюхается на кровать и усаживает к себе на колени.
В глубине серебристых глаз скачут весёлые чёртики, и весь он сам светлый, солнечный, тёплый. Прижимаюсь всем телом, вдыхая, ставший таким родным запах, желая впитаться ему под кожу, стать одной из многочисленных клеток его большого тела, потерять себя.
Мы с Натабеллой просто коллеги и друзья по сексу. Ну, теперь, разумеется, бывшие друзья, ведь секс у меня отныне будет только с тобой. Ната не пустоголовая девчонка, она- зрелая женщина, и строить козни тебе точно не станет.
Но ведь ей ничего не стоит завалить меня на экзамене. Тем более, особо и стараться не придётся.
Произношу, и тут же ловлю себя на том, что начинаю бояться. Я самая слабая на курсе, боевая магиявовсе не мой конёк, поблажек здесь никому не делают. А значит, ждёт меня таинственный подвал. От нахлынувших воспоминаний тело встряхивает, кожа покрывается гадкими холодными и колючими мурашками. Да, я готова принять Даньку таким, какой он есть, закрыть глаза на всё плохое, и любить только хорошее. Но сможет ли он защитить меня, отстоять моё право на жизнь, пойти против правил и Крабича?
Что ты сделаешь со мной, Данька, если я всё же солью сессию? спрашиваю прежде, чем успеваю обдумать вопрос.
Реакция преподавателя оказывается непредсказуемой. Он опрокидывает меня на кровать, удерживая одной рукой запястья и принимается покрывать моё лицо поцелуями. Задыхаюсь от такого напора. Внутри возникает странное ощущение падения с высоты. Так бывает на весёлых горках, когда, поднявшись на самую верхнюю точку, обрушиваешься вниз. Тебе и страшно, и весело одновременно.
Дождевые капельки его поцелуев по всему телу и такое же нежное, невесомое касание свободной ладони, от чего я млею, блаженно закрывая глаза, отдаваясь этим мучительным ласкам, желая большего. Однако Молибден не торопится. Гладит пальцами щёки, обводит надбровные дуги и контур губ, слегка прикусывает кончик носа, спускается к шее, затем ниже и ещё ниже. Его язык рисует на мне кружочки и спирали, а по венам устремляется жидкое пламя. Тучи в глазах Данилы сгущаются, и он вдавливает меня в себя, расплавляя в жаре своего тела.
Никому не отдам, рычит он. Если понадобится, спрячу от всех, запру на сотню замков. Я буду беречь тебя, моя Мелкая, моя Илона.
Плавлюсь от каждого прикосновения, теряюсь во времени и пространстве, дрожу, подаваясь навстречу, звенят, натянутые до предела нервы. Всё моё существо жаждет слияния.
Когда он входит в меня, я кричу, но не от боли, а от дикой, какой-то сумасшедшей радости. Перед глазами взрываются разноцветные салюты, внутри всё ярче и ярче разгорается алый цветок. Блики на морской глади, солнечные пятна в изумруде сочной травы, отражения зари в каплях росы, всё это я. Я свет, ячистая энергия.
Наш день вдвоём мне кажется очень длинным и невероятно прекрасным. С начала, мы пьём кофе в беседке, болтая обо всём и ни о чём конкретном, потом, поливаем цветы, без всякой магии, дурачась и брызгаясь друг в друга из шланга, затем, направляемся на прогулку по острову. Аккуратные одинаковые белые домики с красными крышами, окружённые пёстрыми клумбами и фруктовыми деревьями, швейные, гончарные, деревообрабатывающие мастерские, пасека, птичник, а ещё поля с аккуратными посадками и фруктовая роща. Всё идеально ухоженное, везде командуют маги, и трудятся мупы. Мупы-трактара, мупы- поливалки, мупы-уборщики.
Пару раз, мимо, деловитой походкой проходит инквизиторский патруль в неизменных чёрных плащах, что, разумеется, слегка омрачает картину, правда, ненадолго.
Здесь всё делается с помощью магии, поясняет Молибден. Маги-садоводы заряжают растения своей энергией, что позволяет культурам расти и плодоносить. Танцоры управляют погодными условиями, по тому, на острове никогда нет ни засухи, ни проливных дождей.
А это что? указываю на высотное здание из розового камня. Слишком обычное для этих мест, слишком казённое. Жалюзи на окнах, стеклянные двери с дурацкими надписями «Вход» и «выход», крутые ступени и мужчина в форме охранника.
На мгновение возникает ощущение, словно я на материке, и нахожусь в центре города, где вот таких строгих зданий полным- полно.
Целительская, отвечает Данила, и я улавливаю в голосе какое-то напряжение, словно ему неприятно говорить. Здесь лечится императорская семья и приближённые к ней. Ты же знаешь, простой народ магическими штучками не балуют. Помнишь, чем нас в детском доме лечили?
Ага, зелёнкой, содой и тумаком, соглашаюсь, заставляя себя улыбнуться, как можно безмятежнее. Тщательно-скрываемая нотка напряжения, продолжает царапать слух. Но ведь не станешь же спрашивать, лезть в душу, если человек всеми силами пытается что-то скрыть? Да и к чему? Захочетрасскажет сам. Не стоит наступать на старые грабли, своей навязчивостью, желанием знать всё-всё, отмечая каждый жест, каждый взгляд, любое изменение в голосе, я умудрилась испортить отношения с сестрой. Необходимо научиться соблюдать чужие границы, если я не хочу, чтобы от меня шарахались, как от чумы.
Ну вот, а сильные мира сего лечатся с помощью магии, это и быстро, и эффективно.
А сейчас там кто-то есть, или здание пустует?
Там сейчас находится его величество. Он очень болен, и прилетает на остров каждые две недели. Но болезнь слишком запущена, и думаю, даже магам-целителям с ней не справиться.
Так что же наш правитель так поздно спохватился? Ведь у него столько возможностей и обследоваться, и лечиться.
Лицо Данилы искажается, как от болезненной судороги, глазах вспыхивает бессильная ярость, но лишь на одно мгновение, затем, преподаватель берёт себя в руки, словно странной метаморфозы вовсе не было, и спокойно, со всем возможным равнодушием, произносит:
Есть такие яды, Мелкая, которые будут разрушать твой организм медленно и незаметно. А когда человек начинает чувствовать что-то неладное, уже поздно. И запомни, студентка Жидкова, магиясильное оружие, и она существует не только в Конгломирате, но и в других, враждебных нам, странах.
Возвращаемся домой за полдень, и принимаемся вместе готовить обед на светлой, просторной кухне. Нет, не с помощью мупов, а сами. Мупов, как оказалось, в доме Молибдена никогда не водилось. Ловлю себя на том, как же весело, легко и тепло на душе вот от этой нехитрой возни на кухне. Шкварчат на сковороде ломтики рыбы, варятся золотистые брусочки картофеля, пестреют, летя в прозрачный салатник, нарезанные кубиками овощи.