Достаю бинт, обматываю с начала одну ногу, затем другую. Рядом со мной откуда-то сверху приземляется какой-то камешек, затем второй и третий. И только после нескольких попаданий непосредственно мне в плечо и макушку, мой, затуманенный мозг начинает подавать сигнал бедствия. Кто-то чем-то кидается сверху, причём, непосредственно в меня, о чём свидетельствует хулиганистый, словно насмешливый визг. Поднимаю глаза, на одной из веток сидит мартышка, рыжеватая, лопоухая, с длинным хвостом. Чуть подаль от неё, вторая, третья носится по веткам. Все три визжат, метая в мою сторону снаряды. Нужно убираться, ведь обезьянам всё равно, чем бросаться. Они способны запустить не только ягодой с ветки или засохшей какашкой, но и чем-то поувесистее.
Встаю, стараюсь идти быстрее, однако больная нога цепляется за сучки, и торчащие из земли корни. А мартышки продолжают резвиться. В шею, голову, спину летит какая-то мелочь. Наклоняюсь, чтобы уберечь лицо от обстрела, но это помогает мало. Стайка обезьянок меня преследует целенаправленно, а калибр снарядов становится всё крупнее. Камешки, ветки, орехи, куски кала. Меня гонят, наверное посчитав угрозой, ведь животные никогда не станут нападать просто так, только ради защиты или насыщения. Но, от этой мысли мне не легче. Удары всё болезненнее, обезьян наверху всё больше. Они везде, качаются на лианах, прыгают с ветки на ветку, мелкие, крупные, рыжие и коричневые. Верещат и повизгивают. В затылок ударяется нечто крупное. Тупая боль оглушает, ослепляет, и я валюсь на подушку густой травы. В нос ударяет пряный травянистый дух и запах свежей мертвечины. Наверное, неподалёку сдох какой-то зверёк. Теряю сознание всего на несколько секунд, так как в чувства меня приводит новая боль. Видимо, мартышек моё падение не обмануло, и мёртвой они меня не сочли, так как кидать в меня разной пакостью продолжили с новой силой. Ползу вглубь каких-то зарослей, стараясь не думать, что и там, в раскидистых кустах кудрявых и ажурных, словно кружево, меня тоже может поджидать опасность, и вполне возможно, посерьёзнее хулиганистых мартышек. Да и от клубочка, оставшегося лежать на земле, тоже уходить нежелательно. Ползти неприятно. Земля, несмотря на изнуряющую жару, влажная и липкая, в колени и локти впиваются камешки и ветки, да и не столько во мне силы, чтобы тянуть своё тело на локтях и пузе, да ещё и с приличной ношей за спиной. Спрятавшись в зелени кустарников слежу за суетой обезьян. Те, с начала, продолжают прыгать, визжать, словно чувствуя, что я нахожусь неподалёку, затем, постепенно расходятся.
Выбираюсь из своего укрытия, грязная, вспотевшая, обессиленная. Иду дальше. Куда? Зачем? Несколько раз останавливаюсь, делаю пару глотков из бутылки, но облегчения не ощущаю, всё так же хочется пить. А вот печенье так и лежит не распакованное, аппетита нет совершенно. В голове крутятся обрывки из недавно прослушанных лекций, каких-то песен, цитаты прочитанных книг. Хаотично, без всякой системы информация мечется в сознании бесформенными разноцветными пятнами. От гадкого, назойливого гнуса даже не отмахиваюсь, сил нет.
Моё движение вперёд останавливает предупреждающее шипение. Прямо передо мной, свернувшись кольцами лежат несколько крупных, чёрных, с жёлтыми продольными полосками змей. Одна из них, самая крупная, с раздутым жёлтым капюшоном, уже готова броситься в мою сторону. Её напряжённая верхняя часть, прямая как палка, неоднозначно свидетельствует об этом. По телу пробегает противный озноб, пытаюсь сглотнуть, но слюны нет, во рту сухо и горько, чувствую, как от ужаса, древнего, унаследованного далёкими предками, трясётся нижняя челюсть, а вдоль позвоночника стекают холодные капли пота. Прячу за спину палку, чтобы не спровоцировать начало змеиной атаки, отступаю назад.
Ухожу! Ты видишь, я ухожу, уговариваю я рептилию, отступая дальше и дальше.
Змея сдувает свой капюшон, расслабляется и вновь ложится, принимая форму кольца. Я же забираюсь в кусты. Ничего страшного, пройду параллельно тропе. Обойду змей и вновь вернусь. Но параллельный путь оказался не столь комфортным. Поваленные деревья, с торчащими во все стороны ветками, булькающие, зловонные болота, с начала небольшое, в которое я едва не наступаю, чуть дальшеширокое, подёрнутое тонкой желтоватой маслянистой плёнкой.
Бездумно, механически переставляю ноги, всё сильнее опираясь на палку. В какой-то момент с отрезвляющим ужасом осознаю, что воды больше не осталось. Дура! Путь ещё не пройден, а я выпила всю воду. Лихорадочно роюсь в рюкзаке, но чудес не бывает, и в этом приходится в очередной раз убедиться.
А небо поменяло свой цвет. Не дрожат золотистые солнечные пятна, размазанные по траве, не проглядывает сквозь листья деревьев пронзительная южная синь. Всё вокруг стало тревожно-красным, словно на лес набросили алую вуаль. Да, должно быть, это очень красиво смотрелось бы на цветных фото, или картине, и очень романтично для праздно шатающихся парочек или болтающих у костра туристов, но никак не для девушки с покалеченной ногой, страдающей от жажды и бесконечности пути, заблудившейся в чёртовом лесу. Да, пора уже признать, я заблудилась. А ещё, дура такая, потеряла клубок. Хотела обойти лежбище змей, затем, поваленное дерево, продиралась сквозь лианы, обходила болотца, так и потеряла тропу, а проводник, должно быть канул в одном из болот или застрял в зарослях.
В сердце что-то резко и коротко стреляет в предчувствии беды. Обострившийся инстинкт самосохранения и пробудившаяся генетическая память, вопят о том, что в воздухе явственно пахнет приближающейся смертью и нужно спасаться. Вот только как? Ни сбежать, ни вскарабкаться на дерево я не смогу, а моя палка-подпорка, мягко говоря, не слишком-то сойдёт за оружие. Вытаскиваю из рюкзака нож. И плевать, что я никогда не рассматривала ножи в качестве оружия, и видела в них лишь кухонную утварь. Плевать, что я понятия не имею, как и куда наносить удары. В любом случаи, с ним немного спокойнее. Воздух вибрирует от напряжения, в животе скручивается тугой узел, в ушах бухает собственный пульс. Меня окружают. Я ощущаю это каждой клеткой кожи, чувствую вибрацию земли от топота множества лап, слышу всхлипывания и протяжный вой, вой победителей. Ведь исход боя уже предрешён.
Глава 20
Старый трудовик Константин Савельевич мог часами говорить о собаках. У него самого было целых два пса, с которыми он, во время школьных каникул выезжал на охоту.
Покурим? спрашивал он меня на одной из перемен.
Я кивала в ответ, и мы шли в небольшую комнатушку, предназначенную для хранения швабр и вёдер.
Заядлой курильщицей я не была, и затягивалась длинной женской сигареткой с ментоловым вкусом лишь в компании трудовикаединственного во всей школе, человека, хорошо относящегося ко мне. Мы курили, и старик, выпуская в закопчённый потолок кольца едкого дыма говорил о собаках, их повадках и воспитании. Историчка и химичка, смоля в стороне от нас, окидывали меня и трудовика уничижительными взглядами и дурашливо хихикали, периодически отпуская пошловатые шуточки, от чего, мои уши и щёки вспыхивали, а кулаки сжимались от желания вмазать как следует по холёным накрашенным мордашкам. Трудовик же, казалось, вовсе ничего не слышал, и не замечал, оседлав своего любимого конька и продолжал, как ни в чём небывало болтать на любимую собачью тему.
Никогда не беги от собаки, поучал старый педагог. Это будет означать, что началась погоня хищников за добычей. Остановись и облокотись о ствол дерева или стену. Так ты не дашь возможности хищнику повалить тебя на землю. Сними с себя что-нибудь и намотай на руку, чтобы пёс кусал эту тряпку, а не другие части твоего тела. Отбивайся в первую очередь от вожака. Используй, в качестве оружия любой предмет, камень, палку, нож. Бей по болевым точкам, по шее, месту между ушами, кончику носа, солнечному сплетению.
Спасибо за науку, благодарю мысленно старого трудовика, прислоняясь плотно к шершавому стволу дерева. Сдираю с себя кофту, обматываю ею левую руку, правую, с ножом, прячу за спину.
Внутренности вибрируют от напряжения и паники, колени дрожат, сжимаю челюсти, чтобы не выпустить из пересохшего горла жалобный войвой загнанной жертвы. И это я сейчас буду драться со стаей шакалов посреди джунглей? Ятрусиха и слабачка, которая готова разреветься от любого, грубо-произнесённого слова? Да тебя эти твари сожрут и кости обглодают! Куда ты полезла, Илона? Уж лучше бы в академию вернулась. Что, гордость взыграла? Чувства твои растоптали? Сорвали розовые очки? А ведь тебе сразу же, по прибытию на остров дали понять, кто ты, и что от тебя нужно. И даже решившись на побег, ты, дура такая, рассчитывала всё это время, что Молибден кинется на твои поиски? Начнёт волноваться, корить себя, а потом в путь-дорогу отправиться, тебя- красавицу искать. А когда найдёт, начнёт клясться в том, что всё не так. И с Натабеллой у него ничего нет, и в подвале Свету просто лечили от безумия. Идиотка! Вот сейчас сожрут тебя и по делом!