***
Бежала как-то мимо чудесных водоёмов довольная Лю Ма, несла в лукошке большом землянику, только поспевшую. Несла новому выводку в качестве гостинцев с приключений. И вдруг услышала она, пробегая, незнакомый стон. И запах крови, ядов и тления вбился в ноздри её. Остановилась лисица, поставила лукошко и пошла увидеть раненого.
Проходила мимо деревьев, обходила кромки водоёма, прошла кусты и наткнулась на выброшенную тушу огромного лиса, в тело которого было вонзено несколько стрел. Все лапы его были переломаны, весь побитый. уставший грести и бултыхаться. Незнакомым был лис, взрослой особью. Силён", произнесла про себя лисица, уткнулась пастью в его рёбра. Вновь услышала стон и стала думать, куда его лучше унести. Деревня лекарок в трёх днях пути, за это время чужак умрёт, зато поблизости её клан, да и мудрейшие лучше знают, как лечить лис. Вздохнула Лю Ма, завыла своим во все силы, прижалась лапами к земле, вбирая в себя мощь природы, распушила все хвосты и обласкала раненного ими. Обхватили пятнадцать хвостов незнакомца, натянули к себе и потащили, будто бы тело перекатывала сочная травушка луговая.
Шла Лю Ма с тяжёлой ношей, бунтовало всё в ней. При виде незнакомца пепельно-рыжего так всё сжалось, как ни сжималось ни при одном звере. Аккуратно через лес несла большого лиса, чтобы ни ударился ни об один камешек, чтобы стрелы ещё глубже не вошли. А на глазах слёзы так и стояли у Лю Ма. Жалко было зверя. И привязалась к нему лицунэ.
Подошли они к деревне. По зову выбежали все, обступили и увидели раненого зверя. Я нашла его. Помогите ему. Спасите его, просила Лю Ма. Подхватили чужака, обласкали лисы. Превратились некоторые лисицы в птиц да крупных обезьян; стали вытаскивать стрелы, противоядия готовить, раны прочищать. До ночи возились с ним. И где ночевать он будет?спросила старейша из лис. Никто не хотел принять чужака, хоть и раненого. У всех дети свои, старые желали покой, а молодые боялись чужака, предлагали под навесом. Угла для такой махины не было. И вызвалась Лю Ма. И поняли все по взгляду и позе, что нашла она своего истинного, что никому его не отдаст, биться будет.
Послушно отнесли лисы чужого и сказали, что пока он болен, волновать не будут, но как поднимется на лапыустроят допрос, так что пусть не серчает хранительница и будет осторожна. Чужакам чужак рознь. Может и навредить лисице, не почувствовать связь. Быть обычным крупным лисом, потому как у него всего один хвост был. Согласилась с мнением мудрейших Лю Ма, отправила некоторых свободных друзей в деревню лекарок, а после всех спать.
Остался пепельно-рыжий лис и белая лисица под одной крышей, в доме, где на две лапы не встать, где солома вместо ковров, а маленькие круглые выбоины вместо рам и окон. Обложила Лю Ма больного мягкими подушками, еле дышащего водой напоила. И хоть лето стояло на Востоке, ночью было прохладно. Легла под бок незнакомцу, укрывая хвостами своими, чтобы тепло было и мягче ещё. Смотрела она на спящего и сама засыпала в лёгком трепете и думалось ей, что и жизни не хватит насмотреться на него.
Горели звёзды и ночные светила. Дули летние ветры, рябью проходились по озёрам и водоёмам; шумели водопады. Прыгали по кувшинкам озорные жители с жабрами да пузырями вокруг головы, ловили они светлячков на перегонки, устраивали пения, доносились задорные голоски по всему Востоку. Выходили из нор кроты, ухали совы, нимфы ночные чесали в свете жёлтом волосы свои, пугали они чужаков да слухи передавали наравне с ветром о шуме людском, разразившегося в скалах у самого севера, о лисе пепельно-рыжем, которого подобрала Лю Ма. А по полянам да по колким чащам, усыпанные ядовитыми растениями, оживающих только к рассвету, пробирались гоблины, мелкий пузатые нелюди с длинными разноцветными бородами, рассекали стебельки ядовитых, сцеживали зелёные капельки, чтобы продать на лекарства и яды лекаркам. Горели каменные сады алмазами, изумрудами, сапфирами, янтарями, заливали своим светом округу, отражался в них звёзды, колыхался свет о гладь и вместе с ветром звук извлекался тонкий, как капель.
Обмокала раны Лю Ма незнакомца настойками, собирала гной, стирала кровь. И была готова раны зализать, но боялась заразиться. С тоской ждала, как глаза откроет лис, захаркает, когда открытые красные куски срастутся и превратятся в еле заметные шрамы. Ждала прихода лекарок. Текли слёзы горячие на раны, разжигали боль чужаку, выжигая при этом хворь. Дёргал мордой, хмурился, усы электризовались.
Бедный, бедный, молвила лисица, страдала Лю Ма и в мучении уснула беспокойным сном.
Много дней ждала лицунэ, когда зашевелится спасённый после посещения беспокойных лекарок со сложенными крыльями, как у стрекоз, как напьётся он разных зелий, но тот всё не просыпался.
Что мне делать? обратилась она к лекарке старой.
Есть хранительница Востока далеко отсюда чаща опасная со злыми каменными големами, защищающие край голубого нектара. С ним можно любое целебное заклинание сотворить, душу в мёртвого вернуть, да и другие таинства свершить. Но это опасный путь, Лю Ма, одному крайне сложно пройти
Но я должна! Я должна спасти его.
Ах, моя хранительница, качала небольшой головкой лекарка, хваталась за тоненькие волосики, похожие на золотые нитки. Замылило ваше нутро встреча с этим несчастным лисом. И на смерть вы не сможете его отправить.
Не могу, молвила лиса, смотрела на истинного и опускала мордочку. Не знаю, почему, но я должна это сделать. Присмотри за лисом, милая лекарка. Я скоро вернусь, и обернулась в ястреба лиса, вылетела из своего жилища и улетела.
Ах, ласковая хранительница, боюсь я за тебя и за этого лиса. Чувствую, под его личиной другой скрывается. Не обожгись же, Лю Ма, о любовь и милосердие, звенели крылышки стрекозьи, взмывали пышные ресницы лекарки, да ручки по шерсти таинственного зверя прошлись, теребя грубую, мужскую.
.
.
Кровь застыла в ноздря тёмного огромного лиса, лишь кончик хвоста, которого был белым, да и то кровавым. Тело его дымилось, было скованно чем-то горячим, пробирающим всё основание. Он давно был в сознании, но сил открыть глаза не было, чувств не было, только ощущения мягкой нагретой земли, длинного тела и чего-то необычного в области копчика. Постепенно приходил в себя лис, начинал распознавать голоса, но жуткая боль по всему туловищу не давала никакого покоя.
Больно. Больно.
Зияют шесть ран; а руки и ноги переломаны. Он бессилен, уничтожен и сломан одновременнои морально, и физически.
Господи, прошу тебя Сделай так, чтобы я мог сидеть на коне. Господи, молил он бога, боялся незнакомого узкого места, проявляющийся сырой запах и зловоние трав.
Боялся он увидеть клетку и земельную яму, в которую легко могли его закинуть вместе с остальными несчастными. Прекрасное было времечко! Душили воспоминания лиса, тосковал и метался в жуткой агонии. И чудился ему строгий стрекочущий голос невиданного доселе образа девы, на голове которой сетчатый зелёный чепчик, а на лицераскосые узкие глаза, тоненький носвесь образ завершал острый строгие подбородок:
Ну, будь же мужчиной, неизвестный лис. Больно тебе? Не больше нашей хранительнице. Её раны дольше твоих будут излечиваться, голубой нектар ей не поможет. Так что не скули, и щёлкнула она по носу ему. Хотел разозлиться, закричать, но лишь громче заскулил. Тихо ты! прикрикнула она, схватив за пасть и повернув её в сторону круглого угла, к которому прижалась красная обессиленная лисица, частично ободранная.
Красивая Лю Ма была избита големами и живыми сорняками, питающиеся паразитическим способом голубым нектаром. Никто не щадил лисицу, хотел убить, вот и билась она, срубала стебли, скребла по каменным глыбам острыми когтями, превращалась в деву-великана, сотрясающую землю прыжками, так и добралась полузапретных опасных земель. Собрала охапку ярких голубых цветков, сияющих в ночи, поющие песни на свет звёзд, а как долетела до своей норырухнула и распласталась в углу.
Замолчал лис, увидев зверя, выдернул свою морду и посмотрел на свои лапы. Удивился. Глаза огромными сделал.
Помнишь, как с тобой это случилось? Кто охотился и зла тебе желал? Подумай об этом и что скажешь старостам, а пока отдыхай, сил набирайся и за нашей Лю Ма приглядывайона наша драгоценная, никто в обиду её не даст, и щёлкнув в третий раз, но уже пальцами, обратила самца в глубокий сон.