Ш-ш-ш, Викуль, Северов навалился на меня, мягко прижав к кровати и легко поймав вторую руку, тоже завёл за голову, и злость усилилась. Что опять не так? прошептал он, легко удерживая мои руки одной своей, а вторая гладила моё лицо, успокаивая.
Я н-ненавижу беспомощность, процедила, тяжело дыша и сгорая от желания врезать по этой самодовольной морде.
Я ему не рабыня, а всего лишь любовница, пусть и по договору! И плевать, какие там Северов игры любит, достаточно того, что отшлёпал! Мягкие губы прижались к моим губам удивительно нежно, и поцелуй вышел долгим и нежным. Но я всё равно дрожала, как натянутая струна, не в силах расслабиться.
Я не сделаю тебе плохого, Вика, хрипло выдохнул Константин мне в рот. Просто доверься.
Господи, ну почему не заняться нормальным сексом, без приправ? Как раз довериться ему я и не могла.
Глава 13
Облизнув пересохшие губы, я сипло выдавила:
Костя Давай без этого
И получила в ответ мягкое, но непреклонное:
Нет.
Дыхание никак не хотело успокаиваться, дрожь не проходила, и пришлось стиснуть зубы. А губы Северова блуждали по моему лицу, шее, отвлекая, язык дразнил, поглаживая и щекоча, и я сама не заметила, как в самом деле чуть-чуть расслабилась. Подняла подбородок, подставляясь под лёгкие, как крыло бабочки, поцелуи, оставлявшие на коже огненные следы-искорки. Костя всё так же держал мою свободную руку, не пытаясь привязать, и наверное, это и заставило проклюнуться робкую надежду, что, может, он так и оставит Только вот когда я всего на миг отвлеклась от своего положения, млея от неторопливых ласк, второе запястье тут же обвила лента и притянула к изголовью. Всё. Теперь я оказалась по-настоящему беспомощной, ещё и ослеплённой, и в полной власти Северова. Чёрт. По спине пробежал холодок, сердце попыталось выпрыгнуть из горла, и я судорожно сглотнула, напряжённая, как струна, и чутко прислушиваясь к звукам вокруг.
Шорох, и я осталась одна, ко мне больше не прикасались ни руки, ни губы. Судя по ощущениям, Костя слез с кровати, и мелькнула паническая мысль, зачемможет, взять что-то ещё?! Снова шорох, а потом матрас прогнулся под сильным телом, и оно тут же прижалось ко мне. Обнажённое. Полностью. Бедром я чувствовала твёрдый, горячий ствол, но желание не торопилось возвращаться.
Ви-ик, тягучий и хмельной, как медовый ликёр, голос около самого уха, и тяжёлая ладонь накрыла мою грудь, слегка сжав. Ви-ика-а, продолжал произносить моё имя Костя, а пальцы уже добрались до твёрдого бутона соска. Что ж ты такая пугливая, а. Вроде взрослая, опытная
Подушечки нежно сжали вершинку и сразу отпустили, и я охнула от острого укола болезненного удовольствия. Мысли моментально начали путаться, слова Северова доходили до ошалевшего и окончательно сбитого с толку сознания с превеликим трудом. Я почувствовала, как пальцы пробрались под кружево, обвели ареолу и совсем отодвинули ткань, высвобождая полушарие. Неосознанно сжала руки, натянув ленты, внизу живота полыхнуло огнём, и между ног стало жарко. Я сдвинула ноги, чуть поёрзав, и намокшие трусики потёрлись о нежную плоть, добавляя ярких ощущений. Бельё стало лишним и раздражающим, а собственная беспомощность уже не так пугала. Костя же в самом деле ничего плохого не делал. Пока. Нотка беспокойства и неуверенности смешивалась с предвкушением и лёгким напряжением, и от этого гремучего коктейля тело превратилось в обнажённый нерв, чутко реагирующий на малейшее прикосновение. Казалось, от тишины вокруг тихонечко звенит в ушах, кровь шумела, а сердце тяжело бухало в груди, грозя оставить на рёбрах синяки.
Костя между тем продолжал. Рука переместилась на вторую грудь, поглаживая, мягко массируя, играя с соском прямо через шершавое кружево. Губы накрыли набухшую вершинку, втянули, язык облизал и нежно прижал к зубам. Я выгнулась, хватая ртом воздух, ощущения окатили ярким конфетти, заставив забыть и о связанных руках, и завязанных глазах. В самом деле, ничто не мешало сосредоточиться на удовольствии, заполнившем тело густым сиропом. Я медленно погружалась в себя, раскрываясь, словно роза, лепесток за лепестком. Или это Северов раскрывал меня? Его рот умело ласкал, посасывал, дразнил, лёгкие укусы лишь придавали пикантности и только тень боли. Я сама не заметила, как начала постанывать, послушно подаваясь навстречу жарким губам, и ощущение, что я сейчас в полной власти Северова, вызывало уже не панику и злость, а совсем другие чувства. Хотелось Хотелось принадлежать ему. Хотелось, чтобы он изучил моё тело до самого последнего потаённого уголка. Хотелось сгореть в том огне, что рождали в крови его ласки. Боже, кажется, я сошла с ума
Поцелуи стекали по моей коже мягким шёлком, вплавлялись в неё золотыми узорами. Пальцы порхали бабочками, касались невесомо, как розовые лепестки. И это оказалось так упоительно сладко, просто расслабиться, довериться этим чутким и умелым рукам, позволить окунуть себя в удовольствие, от которого сбивалось дыхание и крик рвался из груди. Связанные руки причиняли лишь одно неудобство: до боли в пальцах хотелось прикоснуться к Косте, сжать бугры мышц, провести по спине ногтями. А губы спускались постепенно всё ниже, мучительно медленно приближаясь к низу живота, налившемуся горячей тяжестью. Мокрые трусики хотелось стащить нафиг, они мешали, грубо тёрлись о нежное лоно, желавшее совсем других ласк и прикосновений. Я хныкала, откровенно приподнимала бёдра в молчаливом приглашении приступить поскорее, натягивала шёлковые путы. Ноги давно были широко раскинуты, открывая меня для Кости, но он не торопился, гад! Продолжал наказывать? Может быть
У-умница, едва уловила довольный шёпот, и широкие ладони поднырнули под попку, а я подтянула колени ещё выше, выгнувшись навстречу.
Ну же, давай. Пожалуйста. Я была в шаге от того, чтобы начать умолять, но Костя наконец сжалился. Наклонился, согрел дыханием, а потом я услышала шумный вдох. Почувствовала, как он провёл языком прямо поверх кружева, слегка нажимая, и шершавая поверхность заставила вспыхнуть огнём нежное местечко. Я длинно застонала от облегчения, изнывая от желания, восторг пронёсся по венам жаркой вспышкой. И снова прикосновение, теперь уже губ, снова через ткань. Нет, нет, я хочу по-другому, без всяких преград!..
С-сними ихкое-как выдавила сквозь стиснутые зубы, тело колотила дрожь, и казалось, если сейчас не получу желаемое, растаю, как мороженое на солнце.
Тихий, бархатный смешок, пальцы проникли под трусики и погладили самый низ живота, где начинались мягкие складочки. Не там, не-ет!
Просишь, Вика? вкрадчиво, с предвкушением спросил Костя, и готова спорить на что угодно, на его губах играла сводящая с ума усмешка, в которой таилось обещание всех удовольствий из второго тома Камасутры.
Уверена, Северов легко его напишет и проиллюстрирует лично. Я всхлипнула, прикусив губу, нетерпеливо ёрзая и пытаясь подставиться под ласкающие пальцы совсем другим местом.
Да Прошупокорно выдохнула, чувствуя удивительную лёгкость и никакого возмущения.
Казалось очень естественным то, как легко я сдалась на милость этого мужчины, подчинялась его указаниям и приняла пикантную игру. Он действительно не делал ничего, чего бы не хотела я сама. И пусть утром я приду в ужас от собственной смелости и откровенности, но сейчас мне хотелось подойти опасно близко к той грани, за которой начиналось доверие. Хотя бы в постели. Я так устала быть сильной и одинокой, кто бы знал
Мне нравится, когда ты просишь, мурлыкнул огромным довольным котом Костя, и его пальцы спустились чуть ниже, слегка раздвинув мягкую, горячую плоть. Сделаешь это ещё, девочка?
Плевать, пусть таким изощрённым образом отыгрывается за моё злосчастное бегство. Мне тоже нравилось. Подчиняться, отдать контроль за ситуацией тому, кто прекрасно знал, что и как делать. Не знаю, как у Кости это получилось, так быстро подобрать ко мне ключик и пробраться за мои барьеры, и не хочу об этом сейчас думать. В одном я была уверена точно: магии он не применял совсем. Не такой Северов человек, чтобы пользоваться нечестными приёмами в постели.
Пожалуйста, дотронься до меняповторила я непослушными губами и облизнула их, в груди сделалось гулко и пусто.