Когда твои глаза откроются, ты будешь благодарить строгого отца и прародителя. Все мои мысли: спасти от позора
тебя и наш род.
- О, Гекра! Я все понимаю - ты решил убить меня! Выходит, я утром слышала не ложь, начатую злыми языками, а всю правду! Ты решил убить меня. Если бы была жива мать, она ответила бы тебе!… Я не пойду в верхний храм!
- Выбор сделан, дитя. - Рука Тимора ослабла, и он заговорил тише: - Ты очень похожа на мать. Верю, к ее красоте в тебе прибавится терпение и силы. Ты должна спасти Аттлу и вернуть презревших нас богов. Запомни, дочь моя, ступаешь туда ты не жертвой, а освященной душой, которая призвана вновь обратить взор вечных. Я слишком люблю тебя, чтобы желать хоть малого вреда. Плачь. Плачь до вечера, потом я приду и высушу слезы.
- Я не проживу там и дня!
- После первой ступени посвящения ты сможешь вернуться сюда
- Я ненавижу тебя!
Тимор ушел. Ардея, обомлев, стояла посреди зала, судорожно вдыхая дымный воздух, потом отдернула занавес и, шатаясь, вышла в спальню. Она упала на постель, убранную мягкими как морские волны подушками, но не находила покоя: казалось, ее оплетает, душит драконье тело Эрхега или упомянутые отцом слова из "Века Эрди", звучащие проклятием ревнивых богов. Пытаясь вернуться в последний сон, она представляла несущегося во весь опор Арума, на могучем коне и верного Тиохора, но виделся ей дом Атта, где, если не спасет Эги, ей суждено медленно умирать, подчиняясь суровым древним, как сама святыня, законам.
Серебряный дельфин в клепсидре приближался к метке: истекал четвертый шаг Солнца. Ардея встала, открыла дверцу в стене. Из множества нарядов она выбрала бирюзовое, прошитое пурпурными нитями сари, и легкую накидку. Сбросив прежнюю одежду, она подошла к зеркалу и разглядывала свое отражение, отмечая, что груди ее стали полнее, а бедра округлы, словно плавные линии Аилии - иорской богини танца и вечерних грез. Ардея берегла ее статуэтку, вырезанную из розового камня и чудно светящуюся при луне. Когда-то ее привез Криди… Криди! при воспоминании о нем сердце девушки учащенно забилось. Она вскинула руки и распушила длинные волосы, представляя, как такой, совсем взрослой, отбросившей вуаль, за которой желания, потомок героя будет любить ее еще сильнее. Словно испытав прикосновение его ласковых рук, она томно вздохнула и чуть покраснела. Кто посмеет разлучить их?! Нет! Она никогда не войдет в святилище Атта. Как бы не принуждал Тарг и отец! Никогда! Там вечная тишина и холод; там равная пропасти тайна, власть Чисел; и нет ни радости, ни светлых красок дня. Оттуда нет возврата к любви.
Облачившись в новое платье, Ардея присела в углу у очага. Прощаясь со всем родным и памятным в огромном доме, она вспоминала роспись стен со сценами волновавших ее легенд; птиц в саду и любимых лошадей, перебирала украшения с редкими камнями со дна моря и далеких стран. Потом вдруг спохватилась, достала вещицу, без которой не могла уйти: диадему из странного, легкого, как воздух металла. Давно царственный предок добыл ее в стране аоттов, одолев бескрайние просторы Ильгодо населенные чудовищами и демонами, долго скитаясь в лабиринте северных гор. То тоже была легенда, самая чудесная среди известных.
Ардея убрала украшением волосы и взглянула в зеркало: искрящийся венок - листья и саламандра, гибкая, будто молодая ветвь среди них.
Молоточек в клепсидре обозначил пятый шаг Солнца. Не задерживаясь ни мгновения, Ардея поспешила из дворца.
Еще на полпути она с неудовольствием отметила скопление народа у пирамид пилонов. В этот час там всегда было людно: стражи едва успевали пропускать колесницы и всадников, прибывших ко двору. На площади между блестящих на солнце гранитных львов, заметных еще с Илодовой дороги, наверняка толпились соглядатаи Совета и всякий, любящий интриги, сброд.