Этот принц что, выбирал лошадей под цвет своих волос?
Когда они сели в белую, изукрашенную серебром повозку, Ашезир выпустил руку Данески. Впереди и позади ехали воины в красивых сверкающих доспехахгде-то среди них был и предатель. Следом бежали и кричали люди. Не знали они, что радуются ее горю
А если бы и знали, какая им разница? Народ веселится из-за грядущего праздника: будет много танцев, музыки, игр с огнем, дешевого вина, выступлений акробатов. Выпустят из темниц некоторых преступников, среди которых наверняка есть чьи-то мужья, сыновья, отцы или братья.
Ашезир не смотрел на Данеску и ничего не говорил, дорога прошла в молчанииэто хорошо. Сейчас меньше всего хотелось поддерживать вежливую беседу.
Когда они прибыли во дворец, то сразу прошли в пиршественную залу. Длинные столы были завалены едой, музыканты уже наигрывали мелодии, заглушаемые голосами гостей и грохотом отодвигаемых скамеек.
Андио Каммейра с императором шли перед Ашезиром и Данеской, затем резко остановились, и она чуть не влетела в отцовскую спину.
Император и каудихо встали друг напротив друга и соединили руки.
Я счастлив, что породнился с тобой и с великой Шахензийской Империей! проникновенным голосом сказал Андио Каммейра.
И я счастлив не менее, ответил император. Стать родичем великолепного предводителя талмеридовблаго и радость!
Сейчас ее стошнит от этакого лицемерия! Волк и охотник изъясняются друг другу в любви, какая нелепица! Если бы они на этом закончили, но нет! Они повернулись к Ашезиру и Данеске. Андио Каммейра хлопнул зятя по плечу, сказал:
Я рад, что у моей дочери будет столь достойный супруг!
Император поцеловал Данеску в лоб.
Я счастлив обрести такую дочь.
Отец отошел от наследника, а ее прижал к груди и прошептал:
Какая ты у меня умница. Моя принцесса.
Ну да, теперь она, увы, принцесса И дадля него умница, ведь, как он и хотел, она стала разменной монетой, которая поможет достигнуть его целей и целей предателя-Виэльди. Никого не волнует, чего хочет сама Данеска, и никогда не будет волновать. Она дочь каудихо, она принцессаи она никто. Верийский приемыш значит больше, чем она!
Во время пира Данеска словно была где-то далеко, не чувствовала вкуса еды и вина, не слышала музыкантов, не видела танцовщиц. Не видела даже отца и Виэльди. Все время просидела, опустив глаза, лишь кивала, слыша воркование императрицы, коротко благодарила вельмож за поздравления и отвечала на редкие вопросы Ашезира, которые сводились к тому, не утомилась ли она и не хочет ли попробовать то или иное блюдо.
Пир еще продолжался, когда к Данеске подошла одна из вчерашних женщин и тронула за плечо. Наследник это увидел, поднялся с места и сказал:
Принцесса утомилась, она покинет нас.
Снова раздались поздравления, а еще пожелания доброй ночи. Нет уж, добра от нынешней ночи ждать точно не стоитона будет страшной и омерзительной: чужие руки коснутся тела, чужие глаза станут его разглядывать, чужой мужчина овладеет плотью
По дороге к покоям, на лестнице, ее нагнал Виэльди, и у него в руках пылал букет алых пионов.
Я подумал, пробормотал предатель, пусть цветы хоть какое-то время напоминают о тепле и солнце Здесь, в Империи, мало цветов, увы Но эти я нашел Вот, он смущенно протянул пионы.
Издевается? Это уже второй подарок в ненужное времяпервым были кони. Схватить бы букет и отхлестать им по предательской роже! Она бы так и сделала, но нельзя, не при имперской гадюке. Пришлось принять цветы. Но как только она окажется в покоях, выбросит их в окно или сожжет в огне камина, честное слово!
Этой задумке помешала женщина: стоило Виэльди уйти, как она сказала:
Принцу не понравятся цветы. Позволь, я их унесу, моя принцесса.
Что? Ему не понравятся цветы, подаренные моим братом?
Он все цветы не любит, моя госпожа.
Зато я люблю! бросила Данеска с вызовом. И они будут стоять в моей опочивальне! Поэтому будь добра, приготовь вазу с водой или какой-нибудь кувшин.
Не дожидаясь ответа, она продолжила путь по лестнице.
Данеску привели не в те покои, где она ночевала, а в новые.
Желто-зеленый ковер, в котором утопают ноги, широкая кровать под балдахином, возле нее огромное зеркало, а напротивжарко пылающее в камине пламя, несколько низких табуреток тут и там, узкий стол у окна, справа от него еще одна дверь. Интересно, куда она ведет? На стенах висят картины: розовощекие дети, бегающие по лужайке, дева, встречающая воина, мать, баюкающая младенца, две женщины, сидящие за вышивкой.
Цветы, как она и велела, поставили в вазупузатую, из синего стекла, по комнате разлился нежный аромат. Вот и все, что Данеска смогла приказать, а дальше начали распоряжаться женщины. Они стянули с нее платье и уложили его в сундук, сняли украшения и убрали их в шкатулку на столе, затем снова втерли в кожу Данески розовое масло. После этого облачили ее в тончайшую, едва не просвечивающую сорочку из золотистого шелка, пожелали радостной и сладкой ночи и удалились.
Оставалось ждать неизбежного и оно пришло. Точнее, он
Данеска сидела на кровати, глядя в пустоту, и тут раздался звук отпираемого засовадверь распахнулась. Не та, через которую Данеска входила, а другая, что по правую сторону от окна. Получается, покои наследника и ее примыкают друг к другу? Ну да, видимо. Чтобы принц мог посещать жену всегда, когда захочет, при этом не выходя в коридор: сделал шаги уже в смежной комнате.
Она вскочила на ноги, Ашезир сделал несколько шагов вперед и вдруг расчихался.
Ч-что это? задыхаясь, проговорил он и ткнул пальцем в цветы. Убери их!
Нет! Это подарок!
Убери! Сейчас же! прикрикнул он, шмыгнул носом и снова зачихал. Быстро!
Он еще не овладел ею, а уже приказывает! Что же будет дальше?
Не уберу! Они мне дороги!
Тогда я это сделаю!
Он схватил вазу и, распахнув ведущую в коридор дверь, выбросил. Звякнуло стекло, рассыпаясь на осколки, стражник ахнул от неожиданности, вскрикнула женщина, а изломанные цветы яркими пятнами разлетелись по темно-серому полу.
Убери, велел он прислужнице.
Нет! запоздало воскликнула Данеска, ринулась к выходу, но Ашезир втолкнул ее обратно и захлопнул дверь.
Ты не можешь выходить в таком виде!
Он подошел к окну и, отодвинув засов, открыл настежь. Внутрь ворвался сырой холодный воздух.
Не закрывай пока, прогнусавил принц. Заберись под одеяло, чтобы не мерзнуть. Я приду чуть позже. И не огорчайся так сильно: это просто цветы. Всего лишь
Он скрылся в смежной комнате, а Данеска пробормотала ему в спину:
Это не просто цветы
Затем упала на пол и расплакалась.
И вот этому тщедушному, этому грубому она должна будет отдаваться? Раз за разом, всегда, когда он того ни пожелает? И как она могла надеяться, что сумеет его полюбить? Нет! Невозможно! Его невозможно полюбить, он не может даже нравиться!
* * *
Ашезир, конечно, видел, что невеста не рада браку, потому не пытался говорить с ней ни по дороге из храма, ни на пиру, зато хотел перед брачной ночью как-то объяснить, что им необязательно любить друг друга, но никто не мешает им быть союзниками, друзьями и время от времени любовниками. Проклятые цветы все испортили. Их запах, пыльца заполняли комнату жены, забивались в ноздри, и он едва не задыхался. Сейчас начало осени, а не весна, даже не лето, потому его редко тревожили спазмы в груди и противная щекотка в ноздрях, и он никак не думал, что столкнется с подобным в покоях новоявленной супруги.
И как теперь быть? Степнячка смотрела на него не с ненавистьюэто он бы стерпел, а с презрением. Как на мерзкое насекомое! А ему нужно вернуться к ней и сделать своей женой по-настоящему. Только желания никакого. Может, некоторым без разницы, как ведет себя женщинаесть тело, которое можно взять, и ладно. Некоторых даже возбуждает противление, но Ашезир к таким, увы, не относится. Вот задачка: нужно овладеть женой, а не хочется. Совсем. Что делать? Как быть, если в паху ну никакого жара, никакого движения? Степнячка недурна и на ней тонкая сорочка, сквозь которую просвечивает грудь, но вожделения нет, даже слабого. Вообще нет!