Тут холодно, сказал Андио Каммейра и поежился, зато говорить можно спокойно. Это же бывшая столица и бывший дворец императоров, а значит, в стенах полно слуховых отверстий. Может, в наших покоях их и нет, или возле отверстий никого нет, но рисковать не стоит. Так что ты хотел узнать?
О чем вы говорили с наследником, и что ты о нем думаешь.
В основном он восхищался Талмеридой точнее тем, что о ней слышал, каудихо подошел к перилам, глянул вниз и присвистнул. Никогда не привыкну к этакой высоте Так, что еще?.. Он обмолвился, что император к нему строг. Ну, ты понимаешь, что значит «строг», сам мне и рассказывал. А вообще принц показался мне болтливым и наивным Слишком много о себе рассказал.
Ашезир? Болтливый? Как бы не так: он всегда был скрытным и почти не откровенничал даже с ними, друзьями. Сложно представить, чтобы он выдал что-то важное едва знакомому. Виэльди ни за что в это не поверит.
Отец, он притворялся. На самом деле он не такой.
Вот как? И откуда же ты знаешь? Андио Каммейра повернул голову, и на его лице Виэльди уловил лукавство.
Что, снова какая-то проверка? Ладно
Потому что я знаю его. Мы были вместе в горном лагере.
А я-то думал: когда ты мне об этом скажешь? он засмеялся. Наследник тебя опередил. Поведал и о вашей дружбе, и о том, что ты его от чего-то или кого-то спас. Это правда?
Вроде того
Так это замечательно, сын! отец хлопнул его по плечу. Помнишь, я говорил, что тебе желательно с ним подружиться? А тут и стараться не придется.
Ты что, не понимаешь? прошипел Виэльди. Он не просто так тебе все это открыл, а с какой-то целью. Он вовсе не так наивен, как тебе показалось.
Да я уже догадался, каудихо махнул рукой. Хотя принц был очень убедителен, я бы поверил, но он допустил ошибку: посадил тебя не рядом со мной, а рядом с императрицей Естественно, когда я услышал о вашей дружбе, сразу задумался: почему он так сделал? Почему говорил только со мной, а не с нами двумя? Как же так: встретил друга, вроде как рад этому, но беседовать с ним не хочет? Странно Не иначе, все его слова были предназначены лишь для моих ушей.
Конечно. И ты просчитался, отец. Ты хотел слабого императора, но Ашезир слаб только теломне духом.
Сильная воляэто не все, что нужно правителю. Еще нужны ум и хитрость Впрочем, они у него, кажется, тоже есть А вот чего нет, Андио Каммейра понизил голос, так это возможности привлечь на свою сторону нужных людей. И не будет, пока жив Император. Ее не должно появиться и тогда, когда он умреттут уж придется нам с тобой постараться. А если вдруг Ашезир окажется слишком умен, тогда он умолк.
Что тогда?
Ну отец пожал плечами. В конце концов, у него слабое здоровье, Данеска в любой момент может овдоветь. Главное, чтобы он успел оставить сына, и тогда мы поборемся за регентство.
Я не стану убивать Ашезира, процедил Виэльди. И тебе не позволю. Это мерзко! Ему и так досталось.
А кто говорит про убийство? отец округлил глаза и поднял брови с видом искреннего изумления. Я сказал только, что здоровье у него слабое. Мало ли что может случиться.
Прекрати, фыркнул Виэльди. Я тебя знаю, и ты меня не обманешь.
Бр-р-р, что-то я совсем озяб, Андио Каммейра передернулся и обхватил себя руками. Пойдем внутрь, а то слабое здоровье будет у нас, а не у него.
Ну вот, ушел от разговора! Отца не переупрямить и ничем не пронять, как и всегда. Остается надеяться, что каудихо с принцем, когда тот взойдет на престол, найдут общий язык. Или что Ашезир окажется вовсе не таким сильным и не посмеет встать у талмеридов на пути.
Не хочется, до отвращения не хочется снова делать выбор между долгом и чувствами!
* * *
Данеска ехала в повозке и бездумно смотрела через узкое оконце на проплывающие мимо бледные поля и темный еловый бор, на крошечные деревушки и высокие холмы. Ничего интересного, но лучше уж притвориться, будто она разглядывает незнакомые земли, чем и дальше поддерживать разговор с рыжей императрицей. Та без устали расписывала достоинства своего сына, а ее называла не иначе как «деточка».
Скоро Данеска готова была взвыть, а приходилось кивать, выдавливать улыбки, в нужных местах поддакивать и снова отворачиваться к окну. В конце концов она сделала вид, будто задремала, лишь тогда императрица оставила ее в покое и заговорила с двумя женщинами, которых к ним приставили и имен которых Данеска не запомнила. Все время, пока она «спала», эти трое трещали без умолкуточнее, шипели. Клубок змей, ну честное слово!
И почему ей не позволили ехать верхом? Можно подумать, она немощная! В седле даже под дождем ехать куда легче и приятнее, чем трястись по ухабам и слушать этих гадюк.
«Данеска, ну какая ты злая!»обругала она себя.
Все-таки императрица была с ней приветлива, эти женщины тожеони не виноваты, что от их дружелюбия тошно делается.
Капли стучали по крыше, редкие дуновения ветра распыляли влагу внутри повозки, и Данеска плотнее закуталась в меховой плащ. Почти сразу ощутила движение и приоткрыла глаза: оказалось, что это императрица задвинула тяжелую занавескунаверняка, чтобы дождь не попадал внутрь. Заботливая, сожри ее бездна!
Как же Данеска все здесь ненавидит! И это небо, и эту морось, и леса с полями, и людей! Пропади они пропадом!
Спустя час или больше дорога выровнялась, повозку уже не трясломягко покачивало, а тело Данески вдруг отяжелело, мысли сбились и теперь несвязными обрывками толкались в голове, постепенно угасая
Она проснулась от прикосновения. Дернулась, вскрикнула и распахнула глаза, пытаясь сообразить, где находится Крошечное помещение, женщины Ах, да, ее везут в столицу, чтобы отдать в жертву наследнику.
Мы уже в столице, деточка, скоро до дворца доедем, слова императрицы прозвучали, как насмешка. Я подумала, тебе будет интересно посмотреть на нее, вот и разбудила. Сиатшезпрекраснейший город. Ты только глянь!
Она указала на окно, Данеска нехотя повернула голову иобомлела. В сумерках разливалось матово-золотистое сияние, оно падало на мокрую мостовую и подрагивало в лужах, бросало блики на стены домов-великанов, играло в листве деревьев, осеняло высеченные в камне фигуры диковинных крылатых животных и красивых обнаженных людей, совсем не похожих на спешащих куда-то имперцев.
Данеска не сразу поняла, откуда исходит это струящееся, как шелк, свечениелишь когда посмотрела вверх, заметила, что на тонких столбиках вдоль дороги и возле домов покачиваются большие лампы.
Ох! выдохнула она. Поразительно! Неужели эти лампы по всему городу висят?
Императрица тихонько засмеялась.
Тебя больше всего поразили лампы? А я думала, статуи и дома.
Они тоже, но свет. Он что, каждую ночь? Везде?
Сколько же масла на это уходит?
Каждую ночь, деточка, но, конечно, не везде, только на главных улицах. А сейчас мы как раз проезжаем по одной из нихСеребряной.
Почему она так называется? Здесь что-то сделано из серебра?
О, нет. Просто здесь живут богатые и знатные людино не самые богатые и знатные. Там, дальше, за поворотом, будет Золотая улицаона сначала расширяется в Главную площадь, потом снова сужается. А неподалеку от площадиимператорский дворец. Вот уж где истинная красота!
Императрица не обманула.
Когда повозка въехала за окружающие дворец стены, Данеска даже позабыла о своем несчастье и разве что рот не открыла от восторга. Вдоль дороги возвышались остролистые деревья, а на ветках подмигивали, как светлячки, разноцветные фонарикикрасные, зеленые, синие, желтые! Потом, деревья закончились, а дорога ушла вправо, огибая выложенный камнями круг, в середине которого взвивался на дыбы каменный же крылатый конь, из его рта, копыт и спины била вода, стекала по извилистым канавкам, устремляясь куда-то вдаль. И снова огни, огни, огни! Переливаются, сверкают, отражаются в ручейках так, что кажется, будто это не водарасплавленное золото.
А ведь Данеска еще не была внутри дворца! Каково же там, если даже снаружитакое?!
Повозка остановилась, дверь распахнулась, в проеме показался Ашезирсначала помог спуститься императрице, затем протянул руку Данеске: вот теперь она забыла о своих восторгахзато вновь вспомнила о своей беде и нахмурилась. Впрочем, быстро вернула лицу спокойное выражение и даже изобразила улыбку: за то, что отец позволил не пойти на пир в том, предыдущем городе, она обещала, что постарается быть милой в этом.