Я пытаюсь осознать все это, слегка прикрывшись щитами от эмоций Ревика. Но я не могу просто двигаться дальше и отбросить его слова, когда они кажутся мне такими неправильными.
«Нет, говорю я. Ты ошибаешься на его счёт. Тебя неправильно информировали».
Я чувствую пристальный взгляд Ревика ещё до того, как сосредотачиваюсь на нем.
«Элли, говорит он, и я чувствую, как он подавляет дурное настроение, злость, которую я чувствую под ним. Эти сцены многократно изучались старейшинами клана. Я защищаю не своё видение, а видение величайших видящих кланов, он добавляет резче:Я говорю это не с целью оскорбить, но ты начинающая, Элли».
Прежде чем я придумываю, как ответить, сцена вокруг нас сменяется.
Поначалу сложно сказать, где мы.
Каменная платформа возвышается посреди разрушенной городской площади.
При виде изломанных кусков вулканического стекла, куч горящих тел и гор, нависающих над останками древнего города, меня без предупреждения заполняет чувством. Эмоция, поднявшаяся во мне, шокирует своей интенсивностью.
Ревик хватает мою руку света.
«Успокойся, бормочет он. Да, это та же самая площадь».
На него это тоже влияет. Я чувствую его скорбь, но в основном я ощущаю в нем злость, не связанную с этим местом.
Перед нами на платформе стоит тот же мужчина, но теперь он старше и худее. Его глаза смотрят испуганно. Кто-то привязал его к шесту в центре платформы. Его израненное и избитое лицо свисает поверх тёмного одеяния, заляпанного кровью. Его ноги босы и выглядят так, словно их били палками. Кровь сочится из длинной раны на одной ноге.
Молодой мужчина стоит рядом с ним. У него густая борода, огромные глаза, красивое, почти чарующее лицо под темными волнистыми волосами. Есть в нем что-то, от чего сложно отвернуться. Он привлекает взгляды. Он привлекает свет.
При виде его во мне взрывается ощущение. Оно рассредоточенное, иррациональное.
Любовь, сожаление, горе, ужас, предательствоони запутывают мой свет.
Я не могу сказать, то ли это мои чувства, мои воспоминания, то ли что-то от отпечатка, которым с нами поделился Вэш. Что бы там ни было, это ударяет по мне слишком сильной волной, чтобы я могла ей сопротивляться.
Мужчина с бородой поднимает руки, чтобы утихомирить толпу.
Они смотрят на него снизу вверх, и я узнаю этот взгляд.
Они любят его. Они прямо-таки обожают его.
«Халдрен», бормочу я.
Я чувствую, как свет Ревика фокусируется на мне.
Голос бородатого мужчины звучит громче, разносимый ветром.
Кардек умрёт! страстно говорит он, поднимая руки одновременно с криком. Да! Он умрёт! Однако его смерть нас не спасёт. Нет искупления грехов! Слишком поздно болезнь заберёт ещё больше. Мы будем голодать. У нас почти закончилась вода. Наши враги нас убьют!
Из толпы доносятся стоны, крики боли.
Я вздрагиваю от этой боли, чувствуя, как часть меня разлетается на куски как вулканический камень. Я чувствую сокрушительное горе мужчины, его чувство ответственности. Не совсем ответственности, не так, как сказал Ревикно там столько печали, сколько я никогда в жизни не ощущала. Горе завладевает мной, словно физическая боль разрывает меня изнутри.
Это провал. Сокрушительное, необратимое поражениеболь от результатов поражения.
Я подвела их всех.
Я подвела их всех. Их миру придёт конец.
А для тех из нас, кто останется, кричит Халдрен. Не будет правосудия! Не для ваших семей! Не для друзей и соседей! Он не может излечить вас! Он никогда не сможет вернуть вам радость!
Темные глаза Халдрена наполнены эмоциями.
Но одно я вам обещаю! Он больше не причинит вам вреда!
Из толпы доносятся крики, вопли. Кулаки взлетают в воздух.
Я заставляю себя посмотреть на них, на их лица. Я смотрю на их город, некогда бывший таким прекрасным. Цветы больше не благоухают на балконах. Камни разбиты словно зазубренные зубы, раскиданные с пальцами сухих стеблей от мёртвых растений. Ковры заткнуты в щели, чтобы не впускать заражённый воздух и ледяной ветер. Покрытые пеплом и кровью одеяла хлопают на задымленном ветру, предупреждая случайного прохожего держаться подальше от того, что ждёт внутри.
Почерневшие дыры от какого-то сражения шрамами покрывают здания. Брусчатка из вулканического стекла разбита и разодрана; большинство из того, что осталось, лежит обломками и пылью. Толпа беспокойно шевелится у подножья. Они больные, исхудавшие, грязные, отчаянные, одетые в тряпье. У многих к спинам пристёгнуты ножи и копья из вулканических осколков. Я вижу нескольких, которые больше походят на солдат и вооружены похожими на ветки устройствами, которые тоже напоминают оружие.
Каменный остов городаэто все, что осталось.
Этот мужчина, кричит бородатый и показывает на Кардека. Он, кто называл себя Мостом! Он стоит перед вами, предатель наших людей! Еретик и лжец!
Я чувствую, как шок Ревика рябью прокатывается по моему свету.
Все его внимание теперь приковано ко мне.
Однако я не могу смотреть на него. Я не могу даже озаботиться его реакцией. Меня медленно сокрушает груз боли этого города. Как и все остальные, я сосредотачиваюсь на Халдрене, чтобы не упасть. Он искупит грехи старика, очистит его огнём.
Это кажется справедливым. Даже правильным.
Халдрендруг. Знакома его манера говорить, то, как толпа цепляется за каждое его слово, будто в трансеэто тоже знакомо. С его голосом вместе звучат стоны, полные эмоций крики. Люди кидаются вещами в старика, ударяя его кусками разбитой брусчатки. Я вздрагиваю, когда грань пересечена, но ничего не чувствую, ни телом, ни сознанием.
Мужчина с бородой наконец поднимает руку.
Он говорит тихо, для одного лишь старика.
Тебе стоило прислушаться ко мне, Лиего, его голос звучит надломлено. Как ты мог это сделать? Ты умрёшь величайшим массовым убийцей в истории всего мира
С этими словами до меня доходит.
Не просто доходит. Это меня уничтожает.
Я кричу в это синее небо. «НЕТ НЕТ НЕТ! Вытащи меня отсюда! СЕЙЧАС ЖЕ! СЕЙЧАС ЖЕ!»
«Элли! Все хорошо! Ревик рядом со мной, встревоженный. Нет, испуганный. Все хорошо»
«Нет, я качаю головой, мой ужас сокрушён горем. Я вижу в своём сознании бомбы, всплеск грибообразного облака над Пекином. Это чувство ухудшается, страх и ужас врезаются в мою грудь, перехватывая дыхание. НЕТ! Ничего не хорошо. Вытащи меня отсюда! СЕЙЧАС ЖЕ!»
Он окружает меня, и затем
Я снова в том тихом месте.
Это место, куда он взял меня после смерти мамы.
Мы плывём над долиной красного заката. Башни света возвышаются золотым шёлком перед океаном с нежными волнами. Обычно я думаю об этом месте так, словно оно принадлежит ему, Ревику, или может быть, нам.
Однако в этот раз оно ощущается моим.
Друзья окружают меня, пытаются меня утешить. В пребывании с ними живёт такое облегчение, в знании, что все доведено до конца, что все наконец-то закончилось. Что мне не нужно возвращаться.
Мне не нужно возвращаться, пока
Ревик тоже здесь.
Однако это другой Ревикточно так же, как я вижу другую себя, стоящую с ним в воде по пояс. Мы цепляемся друг за друга, стоя в том золотом потоке. Мои друзья окружают нас, и я испытываю такое облегчение, что все закончено.
Этот другой Ревик говорит со мной тихим голосом. Он крепче держит меня, лаская моё лицо, и теперь мы одни. Он все ещё говорит; наверное, он говорил уже какое-то время. Такое чувство, будто какие-то части нас никогда не переставали шептать друг другу в темноте.
Я чувствую, как успокаиваюсь.
Его свет глубже вплетается в нас.
Та боль разделения теперь пробуждается живой силой. Она становится невыносимой.
Там есть чувство знакомости, помимо того, что я чувствовала это ранеепомимо того, что я чувствовала от него. Здесь мы знаем друг друга. Мы больше, чем друзья. Это его утешения я ищу прежде всего. Я знаю, что он понимает. Он понимает так, как не может никто другой, как они никогда не поймут, как бы ни старались.
Он такой как я. Он так на меня похож. И все же он тоже другой.
Мы те, кем всегда быликритично важные частички одной мозаики. Он поддаётся этой тяге безоговорочно и хочет
«ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ ЭТО!»
Паника переполняет мой свет. В этот раз она не принадлежит мне.
«ПРЕКРАТИ ЭТО, ЭЛЛИ! Пожалуйста, прекрати!»
Я пришла в этот рай не одна. Свет другого Ревика вспыхивает.
Дуга раздувает нас в разные стороны как опавшую листву, пока
***
Я сделала вдох. Ещё один.
Воздух шокировал мои лёгкие. Я задыхалась им, стараясь нормализовать ритмы моего физического тела.
В конце концов, я обнаружила, что лежу на полу.
Виртуальные звезды приветствовали мой взгляд, заполняя каюту корабля и потолок над местом, где я лежала. Теперь уже кажущиеся плоскими, эти звезды бледно светились, скользя по стенам каюты.
Я чувствовала, как он пошевелился рядом со мной.
Когда я посмотрела в его сторону, Ревик поднял руку, прикрывая лицо. Я видела, как напрягаются его челюсти под пальцами. Я уставилась на него, недоумевая и не зная точно, что я видела, или почему моё сердце так грохотало в груди от страха и смятения. Я только тогда осознала, что стискиваю его рубашку рукой, когда он грубо оттолкнул мои пальцы, заставляя меня отпустить.
Из-за какой-то эмоциональной отдачи мне сложно было смотреть на него, но также сложно отвернуться. Я смотрела, как он садится, и вновь пыталась осознать его, осознать его знакомость, даже сквозь щит, который он носил вокруг себя как стену.
Я не могла сопоставить исходившее от него ощущение полной непроницаемости с ощущением, что под этим я его каким-то образом знала.
Я постаралась оттолкнуть оба чувства. Я постаралась собраться с мыслями, но могла лишь дышать и наблюдать за ним, пока он пытался сделать то же самое. Я не помню, чтобы шевелилась, но почему-то я уже сидела, все ещё всматриваясь в его лицо. Кажется, я не разжимала руки.
Ревик посмотрел на меня. В его глазах стояло то же выражение, что тем утром в Сиэтле.
Когда я подумала об этом, он покачал головой.
Я так больше не могу, сказал он.
Его голос звучал пустым, потерянным.
Шепотки того другого места оставались, тянули мой и его свет; я чувствовала, как он борется с этим, выталкивает это из своего света, но вновь испытывает искушение посмотреть туда ещё раз. Боль исходила от него впервые за недели, и казалось, Ревик не пытался скрыть её от меня. Не думая ни о чем, кроме смутного желания ободрить его, я потянулась к нему, касаясь его лица, помедлив, чтобы убрать его отросшие черные волосы за одно ухо.
Он отдёрнулся от ласки, но потом уставился на меня.
Его глаза метнулись к моим губам, задержались там.
На мгновение, буквально на мгновение, он поколебался. Затем я увидела, как его взгляд изменился. Он сделался открыто враждебнымпрямо перед тем, как свет в них умер.
Я больше так не могу, повторил он, его голос зазвучал грубо. Я хочу разделить нас. Ты меня понимаешь, Элисон?
Я не понимала, не до конца. Но он ждал ответа.
Думаю, да, сказала я. То есть, я
Ты согласишься на это?
Я не совсем понимаю, что я умолкла, видя, как стекленеют его глаза. Я прочистила горло, качая головой. Конечно. Все, что ты захочешь, Ревик.
Хорошо, он один раз кивнул. Спасибо.
Ничего не дожидаясь, Ревик поднялся на ноги. На мгновение он лишь стоял надо мной, словно переводя дыхание. Затем он двинулся, обойдя меня, чтобы добраться до двери каюты.
Он открыл её, не колеблясь, не оборачиваясь назад.
Я видела, как он что-то пробормотал охранникуслишком тихо, чтобы я услышала. Охранник уставился на него так, словно не мог поверить в услышанное, затем посмотрел на меня с ошарашенным выражением. Охранник продолжал смотреть на меня, почти с вопросом в глазах, когда голос Ревика зазвучал резче, заставив того посмотреть на него. Как я и подозревала, Ревик говорил не на прекси, а на одном из языков, которым он меня не учил.
В конце концов, охранник пролепетал ему ответ, поклонившись.
Я смотрела, как Ревик проскользнул мимо охранника и исчез.
После последнего пронизывающего взгляда охранника дверь закрылась.
Я услышала, как затвор замка с тихим щелчком входит в стену.
После всего этого, после взглядов и злости Ревика до меня постепенно дошло, что сейчас только что что-то случилосьчто-то определённо большее, чем наши вечные перепалки, и даже большее, чем ссора из-за Кэт в Сиэтле.
Даже зная это, я поначалу не могла пошевелиться или нормально думать. Я могла лишь сидеть там, пытаясь контролировать то, что всколыхнулось во мне в его отсутствие.
Но я знала. Может, я знала уже на протяжении недель.
Я любила его. То есть, по-настоящему любила его.
Очевидно, его это тоже не устраивало.
Глава 25Конструкция
Териан зачарованно изучает конструкцию.
Как у всех конструкций, образы, которые размывают границу между конструкцией и Барьером, содержат кое-какие проблески правды.
Например, сейчасони показывают сплошной парад живых кадров, которые объединяются в определённые темы вопреки тому, как быстро они изменяются и трансформируются. Во множестве направлений фигурирует вода; учитывая их способ передвижения, это едва ли удивительно. Конструкция мигает водопадами, волнами, трескающимся льдом на металлических подносах, реками и потоками, хлещущими по тёмным камням, лужами на улицах города, слюной, потом, приливными заводями, дождём.
Териан узнает некоторые из этих образов, потому что в прошлом предоставлял свет Дигойзу.
Другие, должно быть, принадлежат Элисон, или одному из Охраны Семёрки, чьи света следят за краями стен конструкции.
Териан целыми днями изучал конструкцию.
Требуется много времени, чтобы заметить различия в ряби света. Теперь он знает ритмы и настроения её нормального состояния, а также радиус её колебаний.
Следовательно, когда в этих ритмах происходит смещение, даже относительно небольшое, он невольно ощущает новый привкус, лёгкий шепоток того, чего он прежде не ощущал в бурлящей пульсации. Разница вплетается в воду, лёд и холодные ночные небеса. Перемена деликатна, но достаточно различима, чтобы Териан уловил её прежде, чем она будет засосана обратно.
Проблеск теплоты приветствует егобеглый образ переплетённых конечностей, вырывающегося паром дыхания и светящихся глаз. Это пропадает сразу же, как только он ощущает аромат.