Во время своего увлекательного путешествия по дикой сельве Юрского периода, два друга были настолько полны чудесами заповедной зоны додонов, что всё происходящее воспринимали как несомненную данность. Только позже они поняли, что многое там было просто иллюзией, искусным обманом. Что каждый входящий в сад Пространственника видел свою реальность.
Да, ненастоящим был Прокруст - экзотическое существо из дальнего Космоса, умеющее читать скрытые страхи любого, кто обладал разумом. Ненастоящим был замок Крузеройс, как ненастоящими были и лошади, на которых Валентай и Джед совершали своё умопомрачительное путешествие - это оказались особые животные-трансформы, добытые Пространственником в одном нестабильном мире. Всё население средневекового замка составляли псевдо-морфы, которые в свою очередь являлись частями громадного разумного существа - метаморфа. Тот поджидал гостей Пространственника, которые надумали бы прогуляться по его саду, и разыгрывал перед посетителями целые спектакли, порой настоящие драмы. И многие попадались на этом, потому что метаморф был мастером своего дела, настоящим талантом среди собратьев из далёкой галактики на краю Вселенной. Существа, прошедшие столь долгий путь развития, что даже утратили постоянную форму.
Много имелось чудес по пути к волшебному дворцу, парящему на облаках - жаль, что Джед и Уилл так спешили и не нашли времени посмотреть хотя бы часть из них.
Как десять лет назад, вернее, все сто миллионов, два друга ходили за волшебником Альвааром, а тот показывал им чудеса дворца, который он по-прежнему знал лучше, чем два его владельца. Снова отыскали они изумительный, неиссякающий бассейн с живительными водами Лето - удивительной планеты-океана, разумного гиганта, который создал в своей среде уникальный состав микроэлементов, насыщающих любое существо здоровьем и долгой жизнью. Но импортировать волшебные живые воды с планеты невозможно - они тут же превращались в обыкновенную воду.
Никто из обитателей Вселенной, кроме Альваара, не знал, что это додоны позаботились о том, чтобы расхищение планеты стало невозможным. Прилетай, купайся, а с собой взять - ни-ни! Даже бассейн во дворце Пространственника был лишь порталом, постоянно связанным с океаном Лето, так что, купаясь в его голубых водах, как бы попадаешь на саму планету. Такие чудеса были обыденностью в жизни звёздного племени.
- Скажи, Альваар, - увлечённо спрашивал Джед, - кое-чего я не понимаю!
- Ну-ну, - рассеянно отвечал волшебник, обходя залы дворца один за другим и восстанавливая в них положенные чудеса. Вот сейчас он покрутил в воздухе пальцем, и в пустом зале взялась разрастаться необыкновенная растительность - прозрачный сад с призрачными птицами, похожий на медленный танец, до того плавно и слаженно происходило в нём каждое движение, сопровождаемое неясным пением и тягучими переливами нот.
- Исигваа, - печально и ласково сказал волшебник. - Планета-призрак. Погибла очень давно в результате космического катаклизма. Это последние остатки той изумительной жизни, одно из чудес мира. Исигваа по странному капризу её создателя существовала одновременно во множестве измерений, как бы растворённая между ними. Поэтому в каждом измерении она присутствовала, как призрак. Когда произошла катастрофа, сдвиг веера пространств, она исчезла. Остался только этот фрагмент, который в прежнее время был порталом, а при катастрофе замкнулся и отсёк часть планеты-сада. Только подпитка от дворца может поддерживать эту псевдо-жизнь. На самом деле она уже не существует.
Словно в опровержение его слов из зарослей таинственно изгибающихся лиан, из плавно танцующих цветов, одна за другой стали выходить прекрасные девы, одетые в полупрозрачные одежды. Лёгкой вереницей они обходили двух людей, неслышно ступая, словно текли по алмазному полу, не отражающему их. Печально-мечтательные лица, тонкие, чуть голубоватые, как будто уплотнившийся туман. Длинные пепельно-седые волосы волновались под несуществующим ветром. Нежные глаза притягивали к себе, утешали, обещали тихую и сладкую истому, счастливый сон, упоительное забвение.
Светлые призраки окружили двух людей кольцом и начали свой невесомый танец, медленно и завораживающе кружа под тягучее пение цветов.
- Пойдём отсюда, - тронул Фальконе Альваар.
Он взял Джеда за руку и потянул прямо сквозь стену призраков - те расступились, как стебли подводных растений, встревоженных волной. И снова сомкнулись, продолжая свой печальный танец.
- Ты что хотел знать? - спросил у Джеда Альваар за пределами зала.
- Я? - удивился Джед и потёр затылок. - Не помню.
- Во-во, - наставительно сказал волшебник. - Исигваа - значит "забвение". Вот почему дворец скрыл от вас это место - ещё не обладаете должным опытом.
- Да? - изумился Джед. - Рушера бы туда сунуть на пару часов!
Он решительно вернулся к дверям зала, они послушно распахнулись. Помещение снова было пустым, только переливались узорами хрустальные стены, источая мягкий свет, да сквозь высокий потолок смотрели яркие звёзды - дворец без определённой цели перемещался в Космосе. Его хозяева ещё не приняли никакого решения для исполнения своей миссии в Поединке. Чего-то медлил Уилл, чего-то всё искал в озере-портале.
***
"Хозяин, совершаются попытки проникнуть во дворец. Я блокирую раз за разом пространственный перенос", - сказал Валентаю по ментальной связи бесцветный голос - так обычно звучала речь самого дворца.
- Кто пытается? - вздрогнув от неожиданности, спросил "хозяин".
"Я думаю, твой враг"
- Почему так уверен?
"Я хорошо его знаю и помню его ментальную характеристику".
Да, волшебный дворец есть конфигурация Живой Энергии, он обладает интеллектом и все его возможности ведомы разве что прежнему хозяину - Пространственнику. Не зря Варсуйя посоветовала двум странникам путешествовать во дворце - додонка знала, что говорила.
Значит, Рушер пытается проникнуть во дворец...
Валентай провел у зеркала несколько часов, пытаясь выяснить как можно больше о том, что произошло с его друзьями. Он видел печальный финал их борьбы с Рушером, и хотел знать, как именно их обставил враг. Уилл полагал, что обладание всевидящим зеркалом дает ему возможность узнать это, но ошибся: зеркало показывало только текущие события, а прошлое или будущее ему было недоступно.
Он искал Эдну и Кондора, но получил лишь картину бесконечно простирающегося на много парсек каменного хлама - беспорядочно летающих и сталкивающихся глыб и мелкой пыли. Напрасно он гонял изображение и искал в этом скоплении осколков чету Кондоров.
Он попытался вызвать Джамуэнтх - безнадёжно. Пытался связаться с друзьями - к ним не пропускало какое-то поле, через которое Озеро пробиться не смогло. Только понаблюдал некоторое время за жителями маленького острова, затерянного посреди океана необитаемой планеты.
Потом Уилл принялся искать Рушера. Обладание волшебным дворцом - огромное преобладание в возможностях, ведь на поиски не тратилось ни капли запаса Сил, данных для поединка.
Калвина он обнаружил на пустынном скалистом берегу какой-то планеты. Чёрная ночь отражалась в мрачной бездне океана. Антрацитовые скалы хищно устремлялись в небо, и чёрный песок маслянисто поблёскивал под скудным светом угасающего солнца. В этом адском месте находился Рушер. Он стоял, напряжённый, неподвижный, и смотрел в камень под ногами. Волосы трепал холодный ветер.
Тёмная фигура чуть подрагивала, словно происходил сбой изображения. А поодаль, в тени скал, прятались четыре силуэта: мерцающий изумрудный, жемчужный, ещё один почти невидимый - двуногий, и слабо поблескивающая чернота - Синкреты, как их помнил Валентай. Слуги Рушера молча наблюдали за ним.
Уилл рассматривал врага, не понимая, чем тот занят и почему так напряжён.
"Пытается пробиться", - сообщил дворец.
Вот оно что! Рушер ищет слабое место их убежища! И тут же пришло спокойное, уверенное ощущение собственной неуязвимости - это дворец сообщал о своей абсолютной защите.
Рушер вдруг поднял голову и растерянно посмотрел наверх - он словно почувствовал на себе взгляд.
- Валентай, ты? - хрипло спросил он.
Уилл молчал и смотрел на их общего врага.
- Не молчи, я знаю, что ты меня видишь, - произнёс Рушер, шаря взглядом по сторонам.
- Ты воспользовался всевидящим озером в моем дворце, - продолжал он.
- Не в твоём, - холодно отозвался Уилл. - В моём.
Рушер засмеялся, довольный, что вынудил противника к разговору.
- Да, последний час я только и делаю, что трачу энергию на перенос. Но дворец меня не пропускает. Как там на Рушаре?
- Никак. Мы за пределами Галактики.
- Ты выбалтываешь сведения, - лукаво заметил Калвин.
- Плевать, - беспечно отозвался Валентай.
- Ты знаешь, Уилл, а ведь исход Поединка уже решён, - сказал Рушер.
Молчание.
- Мелковичи проиграли. Коэн, правда, сильно досадил мне - сумел уничтожить свою энергию и долю Ахаллора. Не ожидал я от него такого. Впустую уничтожил Силы. Это очень плохо. В стратегическом плане эта ничья ничего не решает, а вот в накопитель эта масса Сил не попала. Глупо очень. Совсем необязательно было умирать - никто не заставлял.
- Тебя прямо так и прёт от досады, - насмешливо отозвался Валентай.
- Я, между прочим, никого не убил из ваших, - напомнил Рушер. - А вот любой из вас не упустил бы случая.
- А была возможность?
- Сто раз была. Все они практически были у меня в руках - голенькие и беззащитные.
Ужасно хотелось знать, как именно Рушер выиграл эти три схватки, но Валентай предпочел не проявлять явным образом любопытство.
- Чего же ты хотел? - спросил он. - Зачем во дворец пролезть пытался?
- Поговорить, - серьёзно ответил тот.
- Ну, говори.
Рушер досадливо передёрнул плечами.
- Неудобно говорить, когда не видишь собеседника.
- Вот как? - удивился Валентай и в следующий момент в пяти шагах от Рушера создал свой фантом.
- Так сойдёт? - спросил он.
Синкреты в тени скал чуть пошевелились и застыли. Лишь четыре пары мерцающих глаз уставились на человека. Кажется, они хотели броситься на пришельца - такую готовность выражали их напряжённые позы.
Лицо Калвина было бледным, глаза окружены лёгкими тенями, щёки впали, как будто его терзала какая-то болезнь. Но взгляд по-прежнему был холоден и цепок.
Он помолчал пару секунд, разглядывая Валентая, и быстро понял, что перед ним всего лишь виртуальный двойник.
- Давай присядем, - примирительно предложил он и тут же сел в образовавшееся из воздуха кресло, строгим дизайном напоминающее офисное.
Фантом сотворил себе помпёзное седалище с высоченной спинкой, кривыми лапами и массивными раззолоченными подлокотниками - похожее на трон. Это очень напоминало мебель в тайном логове Алисии в те дни, когда была она во дворце на Рорсеваане и служила дамой-Инквизитором. По чуть заметной улыбке на губах бывшего Владыки, было ясно, что издёвку он понял и оценил.
Валентай надеялся, что Калвин не упустит случая похвастаться своей хитростью и расскажет, как именно он выиграл три предыдущих сражения. И не ошибся.
- Это было просто, - сказал тот. - Все действия твоих друзей легко прогнозируются. Видишь ли, их слабое место - волшебные сны. Тот, кто однажды выпил воды из источника Сновидений, уже не может забыть его, и будет желать снова очутиться в том сне. Это что-то вроде интеллектуального наркотика. Все они начали искать встречи со своей сладкой мечтой - в той или иной форме. Я знал это и приготовил им ловушки. Никто не подвёл, только Моррис меня удивил - он проявил такую смекалку, что едва не победил Фортисса, а ведь выступил в бой всего лишь с половинным запасом энергии. Не могу не уважать, ценю мастерство.
Калвин наклонил голову, словно в самом деле отдавал честь достойному противнику.
Уилл молчал и ждал. Он помнил слова, сказанные Нэнси на том острове: Моррис предатель. Но Рушер не стал вдаваться в подробности и оставил разговор о Красавчике. Настала пауза, как будто Калвин не решался сказать то, за чем позвал сюда противника, и лишь смотрел на голый камень под ногами.
- Ты ведь Избранный, Уилл, - внезапно проговорил он, подняв голову.
- И что?
- И я Избранный.
- Хочешь сказать, что ты в замешательстве? - холодно осведомился Валентай. - Я ведь не пил из источника и сна волшебного не видел. И ты теперь не знаешь, чем меня подловить?
- На Избранного наваждение сна не действует, - с усмешкой отвечал Рушер. - Я пил, и я знаю это. Мне плевать на Рушару, эта мелкая планетка меня не интересует. Не она была моим сном, а Сила. Я собирался долго пользоваться ею, а Рушара была только моей игрой. Не слишком удачной да и не слишком интересной.
Перед глазами Уилла словно возникли картины десятилетней давности: та неравная битва Рушера с населением планеты и руины, в какие превратилось творение Владыки, когда он с азартом одержимого стремился дорваться до спрятанных Сил. Сейчас он тоже рвётся к Силам.
- Зачем ты меня позвал? - пытаясь скрыть гнев, спросил Валентай. - Пока один трёп, ничего такого, чего бы я не знал.
- Ты был у додонов, видел Пространственника? - с острым интересом ответил Калвин вопросом на вопрос. - Разве он тебе не сказал? Они не рассказали про волшебный сон? А ты сам не вспомнил? Ведь ты же Избранный, Уилл!
Несколько секунд Уилл безмолвствовал, вне себя от изумления. Слишком много непонятного было в словах Рушера - тот не то выведывал что-то, не то пытался наоборот - сказать. Он догадывается, что Уилл и Джед пытались искать помощи у додонов?
- Нет, Рушер, мы не говорили о снах, - неловко усмехнулся он, пытаясь разглядеть в темноте выражение лица врага. - Но кое-что мне рассказали.
На лице Рушера выразился живейший интерес.
- Я узнал, что происхожу, как и ты, от обезьяны, - язвительно сказал Уилл. - Что всё наше человечество есть древний селекционный эксперимент, затеянный с целью вывести два конечных экземпляра - меня и Джеда. Так что ты, мой друг, есть генетический остаток процесса, некий сгусток бракованных деталек.
- И только?! - с непонятной досадой воскликнул Рушер и откинулся на спинку кресла. - Мой друг, тебя обвели вокруг пальца! Вот хитрецы эти додоны! Всё следуют своей чопорной этике и полагают, что солгать или не сказать правду - не одно и то же!
- О чём ты говоришь? Хочешь внушить мне, что додоны лгут?!
- Додоны лгут, мой милый! Лгут, как примитивные дикари! Даже сейчас они не сказали правды! Сейчас, когда добились всего, чего хотели! Пространственник тебе не сказал, кто ты такой, кто я, кто мои Синкреты?!
Уилл растерянно молчал. Что это значит? Ловкая тактика Рушера, чтобы выведать от него какие-то сведения из разговора с додонами? Обман, попытка запудрить мозг? Или действительно есть правда более горькая, чем та, которую рассказала им Варсуйя. Вспомнилась осторожная сдержанность, с которой додонка заговорила после того, как узнала цель их визита.