- Значит, в тебе тоже ген Пространственника?.. - немного растерянно спросил Уилл.
- Ну да, - чуть издевательски кивнул Рушер, и глаза его, глаза убийцы, мрачно смеялись. - Я тоже видел во сне дворец. Я помню его. Он всегда не любил меня - точно так же, как в те годы, что я был Владыкой на Рушаре. А вот тебя он сразу признал хозяином, только я тогда не знал - почему.
- И почему? - невольно удивился Валентай.
- Потому что мы были братья, идиот! - крикнул Рушер. - Пространственник наш отец, а Варсуйя - мать! Вот что общего между нами!
Уилл очнулся, сидя в удобном кресле, которое с молчаливой заботой подставил ему дворец. Размышления поглотили его, и Валентай не знал, сколько времени просидел так. Не того он ожидал от Поединка. Думал, будет сражаться с Рушером, а вместо этого какие-то разговоры. Враг как будто избегал схватки. Но озадачил крепко. А главное, всё в его словах как будто было правдой. Не натолкни он Валентая на эти сведения, тот ни в жизнь не догадался бы их спрашивать у Силы. И было это весьма досадно. То есть у Рушера память пробудилась сама собой, а Уилла потребовалось всё время подталкивать.
Он поймал себя на том, что тихонько пощипывает короткую бородку - когда она успела так укоротиться? Раньше Валентай щеголял растрепанной квакерской бородищей, а теперь щегольски подстрижен. И одежда на нём другая - элегантнее, хотя и не похожа на додонскую. Это дворец воспользовался задумчивостью хозяина и приукрасил его на свой лад. Да, это волшебное жилище действительно его любило. Неужели Уилл был сыном Пространственника?
Вспомнился ему безмолвный разговор на Рушаре, когда Искателя высвободили из заточения в подпространстве. Да, в этом мысленном диалоге Уиллу почудились в речи додона странные нотки - как будто тот говорил с кем-то дорогим ему, чьим мнением о себе он дорожил. И вспомнилась та странность в словах додона, когда тот перед всем собранием Героев Рушары как будто защищал Рушера, спрашивая, в чем обвиняют его. Для всех виновность Тирана была очевидна, но Пространственник всё представил иначе. Они были его сыновьями? Господи, невозможно поверить! Это не может быть правдой. На каком основании Рушер сделал такой вывод? Вот в этом он соврал. Возможно, вся предыдущая правда была нужна, чтобы впарить Валентаю эту ложь. Чёрт, он чуть было не поверил!
- ...многое я упустил за эти годы! - с чувством проговорил Альваар, в компании Фальконе заходя в зал. Оба выглядели чрезвычайно оживлёнными, о чем-то увлечённо беседуя. Кажется, эта пара обследовала дворец на предмет всяческих чудес и осталась экскурсией довольна.
- Ну, я насмотрелся! - тут же с жаром поведал Джед, подтверждая догадку друга. - Тут такое понапрятано! Вот Альваар говорит, что оно тут было всегда, просто надо знать, что искать и как спрашивать! Представляешь, знать бы нам об этом на Рушаре!
- И немалая часть этих экспонатов была добыта при моём содействии! - похвастался волшебник.
Уилл поймал себя на мысли, что по-прежнему порой про себя называет Альваара волшебником. Хотя, какой он волшебник! Это тогда, во время невозможного своего путешествия в прошлое друг Пространственника казался им волшебником - ведь у него были такие удивительные вещи! А теперь они знают, что все свои "чудеса" тот делал при помощи доверенной ему Живой Силы.
- Да?.. - Уилл улыбался товарищам, нисколько не вникая в то, что они говорили - его занимали вещи более грандиозные.
Те моментально плюхнулись в кресла, возникшие из воздуха - это дворец торопился обслужить друзей своего Хозяина. Кто ж ему Хозяин - Уилл или Пространственник?
- А ты чего такой? - спросил Фальконе, с предвкушением потирая ладони при виде столика с угощением - дворец почувствовал его аппетит.
- Давайте сменим обстановку! - предложил Альваар, явно стремясь продемонстрировать возможности дворца, а заодно ввести его нового Хозяина в курс управления своим имением.
- Случайный выбор! - воскликнул он в гулкое пространство зала, и тотчас вокруг заколебались тени. Быстро вырастали из пола странные прозрачные стволы, переплетаясь и возносясь к высокому потолку. Прозрачный купол оплели гибкие хрустальные лианы, по сосудам которых, пульсируя, бежал светящийся сок. Распустились диковинные листья. Развернулись сияющие бутоны - фантастический лес расцвёл вокруг троих сидящих в креслах. Под ногами тихо звенели гроздья крохотных колокольчиков, с потолка тихо струились невесомые нити, а сквозь лиственные узоры таинственно мерцали звёзды.
- Главный зал когда пустой, ужасно скучен, - заметил Альваар.
- Это проекция? - восхищённо спросил Фальконе.
- Ну что ты, это настоящий лес с планеты Хрусталь! Ты можешь пройти сквозь эту чащу и двигаться сколько тебе угодно, и пейзаж будет раскрываться перед тобой - это будет настоящий пейзаж планеты! Ты можешь гулять по ней и совершать долгое путешествие, а между тем не выйдешь на пределы зала! Вот чем отличается пространство главного зала от любого другого помещения - оно есть пространственный узел, связывающий миры!
- А если планета будет с враждебной средой? - ошарашено спросил Джед.
- Тому, кто владеет Силой, это нипочем, - гордо отвечал волшебник.
- Скажи, Альваар, у Пространственника были сыновья? - внезапно спросил Уилл.
- Ну да, - немного озадаченно ответил друг Искателя, - только это неважно...
- А сколько у него вообще было сыновей? - продолжил Уилл.
- Ну... раньше - не знаю, а при мне было двое. Правда, видел я их редко - они всё время проводили в путешествиях. Но какое это имеет значение? Это вообще неважно!
- А как звали их? - настаивал Валентай.
- Один носил имя Авелий, а другой - Кийан.
- Я как-то не думал раньше, - подал голос Фальконе, до этого момента изумлённо слушающий, - а разве у додонов были дети? Всё же бессмертные. У бессмертных бывают дети?
- Конечно, - не переставая чему-то удивляться, ответил Альваар. - Правда, они редко рождали детей. За то время, что я помню Пространственника и Варсуйя, у них были только эти двое, да и то к тому времени уже взрослые. Оба они были Искателями, то есть создавали миры.
- Ты их помнишь? - мгновенно спросил Уилл, жадно слушая спутника великого Искателя. Как странно знать, что спутник великого додона когда-то был знаком с Валентаем-додоном! Что он может сказать о нём?
- Я их видел, - ответил тот, заканчивая с блюдом, - Редко, правда. С Авелием мы дружили, а Кийан был странным. Что-то у них было не так с этим сыном. Но я никогда не спрашивал - семейные дела всё же.
- И что с ними стало дальше? - поинтересовался Джед, перебивая вопрос, готовый сорваться с губ Валентая.
- Не знаю, - помотал головой волшебник. - Наверно, то же, что и с другими. Меня ведь не было с ними с того момента как пропал Пространственник - я шагнул в Портал, и он перенёс меня через миллионы лет. Наверно, додоны понемногу собирались в Стамуэне и за миллионы лет очень многие исчезли в той дыре, которая называется Изнанка Бытия. Это время они назвали Великим Перерывом - тогда они и начали умирать.
- Разве их души не вышли из песка Стамуэна в миг воскрешения? - изумился Уилл, который хорошо помнил то зрелище, что наблюдала их группа десять лет назад: когда живые додоны прошли через переходник, шаария крикнула "время мёртвых!", и из серого песка Стамуэна стали выходить тени. Они входили в круг, обретали плоть и исчезали.
- Эти сыновья Пространственника - разве они не вышли со всеми? - спросил Джед, опережая товарища. - Разве они не вернулись?
- Не подумал об этом... - пробормотал волшебник, откладывая кусок и задумываясь над вопросом. - Я не спрашивал Айяттара, а он не упоминал об этом. Но, понимаешь, у додонов совсем иное отношение к детям, чем у людей. Да и вообще у любых других цивилизаций. Для них дети как бы не дети, а равноправные партнёры. Детство у додонов проходит быстро, а молодость длится бесконечно. Старости же нет вообще. И нет у них особого различия между своими или чужими детьми, как вообще с кем-либо из своего племени. Поэтому я и говорю тебе: неважно, что Авелий и Кийан были детьми Пространственника и Варсуйя. Но почему у нас так странно пошёл разговор? Я думаю, пора обсудить, как именно нам справиться Рушером - ведь это и есть задача Поединка.
- Я только об этом и думаю... - пробормотал Валентай.
А ещё он подумал о том, что не стоит рассказывать Джеду о том, что он услышал от их врага и что узнал сам при помощи волшебной Силы додонов. Слишком это было фантастично и слишком не вписывалось в привычное земное понимание мира. Сказать Фальконе, что он, Уилл, прожил от начала существования человечества на Земле множество жизней, а до этого был додоном - представителем бессмертного племени звёздных путешественников, таинственных богов Вселенной, легенды бесчисленных галактических цивилизаций! Он и Рушер - сыновья Пространственника. И некогда волшебник был другом Авелия - вот настоящая разгадка той странной тяги Маркуса к Уиллу Валентаю, а вовсе не та краткая встреча по пути к волшебному дворцу на облаках. Да вот поди, скажи ему! В такое даже Альваар не поверит, а уж он всякого повидал.
***
Чистые воды мелкого ручья, хлопотливо журча, бежали у ног Маргарет - почти задевая кончики пальцев. Она сидела на прибрежном камне, в тени нависающих над водой крон неизвестных деревьев. Среди пышной островной растительности - здесь было полно мест, куда можно было скрыться. Общество друзей тяготило Маргарет.
Они здесь все товарищи по несчастью, все проигравшие, так что особо радоваться было нечему. Местные красоты, прекрасная погода и курортная обстановка походили на последний ужин приговоренного к смерти. Полная неизвестность убивала, как будто божественно могучие силы Вселенной забыли про них.
Мелкович, этот воплощённый образец мужества и красоты, проиграл красиво и достойно - он сделал всё, что мог, и не его вина, что Нэнси-Наяна подвела его. Её никто не осудил, но отношения этой пары оказались разрушены - теперь оба проводили время в стороне друг от друга, и только их общий Спутник, Джек Бегунок, был для них связующей нитью.
Никто не осудил Занната и даже Морриса, который был в миге от победы, но предпочел не жертвовать собой. Надо знать Морриса, чтобы понять такое решение - это вполне в его духе. Этот человек всегда был эгоистом и соблюдал только свои интересы. Ну, хотелось ему выступить перед компанией, надеялся он своим хитроумием победить Рушера и тем сорвать аплодисменты. Но не вышло - враг оказался сильнее, и, оказавшись у последней черты, Моррис не переступил через свою натуру. Нельзя требовать подвига от человека, не способного на самопожертвование. Хотя, поначалу Мелкович сгоряча высказал Габриэлу.
Все тяжело переживали смерть Айрона, и пытались поначалу окружать Маргарет заботой - как вдову героя. Но ей это было вдесятеро тяжелее, чем просто смерть мужа. Она никому не призналась, как обстояло дело в действительности. Если бы кто-нибудь узнал, что она была любовницей Рушера, что предала Айрона с их общим врагом, то единственным выходом было бы наложить на себя руки. Страх разоблачения не давал Маргарет поначалу спать. Она помнила как охотно нарисовал перед ней Ахаллор картину позора Нэнси - что мешало кому-то сделать то же и с ней?
Оказавшись во мгновение ока на этом экзотическом острове, ещё переживая разговор с Синкретом в древнем королевском жилище возле фальшивого озера Тана, она едва пережила шок от встречи с товарищами. Сначала в ней вспыхнул дикий страх, что сейчас к ней выйдет Айрон, и обвинит её в предательстве, и все узнают, что она была - о, проклятие! - любовницей Рушера. Как жгут рассудок эти страшные слова.
Ненавистная рожа Ахаллора всё время перед ней - во сне и наяву. Он кривляется и издевается над ней, в сотый раз пересказывая на свой лад все детали её рокового заблуждения. Он рассказывает с торжеством в голосе, как гениально они с Рушером её обманули, какой великолепный стратегический план разработали и как замечательно его воплотили. Синкрет горд своим хозяином, он в восхищении от его паскудства.
Да, в тот момент она пожелала, чтобы Айрона не оказалось на этом острове, и вот его на нём не оказалось. И память об этой трусливой мысли убивала Маргарет. В первый миг как она увидела бегущих к ней друзей, стоя на прекрасном берегу, омываемом вечным прибоем, она вдруг увидела краткое видение: огненный ифрит, который был её мужем, перекинулся в плазму и превратил в световое излучение "Беовульф", корабль Космического Патруля вместе с его новым экипажем. Это значит, что Ахаллор выполнил свое насмешливое обещание и рассказал Айрону о позорном предательстве его жены. Коэн не выдержал этого и своим самоубийственным поступком так дорого купил свою победу. И вот теперь она сидит тут и принимает соболезнования друзей. Ужаснее этого нет ничего, разве что тот постыдный факт, что она была любовницей Рушера.
Но на этом беды Маргарет не закончились. Спустя примерно месяц жизни на этом острове забвения, ей вдруг пришла в голову мысль. Маргарет торопливо начала подсчитывать дни, уже не сомневаясь в правильности догадки. Месяц она была с Рушером в дороге, да месяц здесь... Правда оглушила её так, что она пожалела, что не сгорела вместе с мужем в той топке. Лучше бы он убил её! Да, она беременна - не меньше месяца! И ребёнок этот не от Айрона. Проклятый Рушер наградил её напоследок подарком.
Тут безжалостная память напомнила ей собственные слова, сказанные над королевским ложем: на этом ложе и я родила бы тебе сына. Каким трагическим смыслом исполнилось это желание влюблённой в свой обман женщины! И Маргарет в который раз подумала: как хорошо, что Коэн этого не узнал. Но сколько времени они пробудут тут?
Каждый день она ждала, что закончится это заключение, и она как-нибудь решит свою проблему. Собственное тело теперь вызывало у неё омерзение, она чувствовала себя опозоренной навеки. И никогда более не будет ей покоя, всегда она будет бояться, что её тайна откроется. Что будет дальше, чем всё закончится? Она не решалась даже представить это. Сколько же времени они ещё пробудут здесь? Ещё пара месяцев, и живот выдаст её. Что тогда? Врать, что это ребёнок Айрона? Да, товарищи окружат её заботой и сочувствием, что будет ей страшнее даже обмана Рушера.
Так думала она изо дня в день, уходя к уединённому местечку, которое нашла себе у мелкой лесной речушки. Все убедились в том, что Маргарет не хочет ничьего общества - так выражалась её скорбь от смерти мужа. Это молчаливое бесслёзное страдание уважали и не нарушали его. И хорошо, что никто не лез к ней с сочувствием, а то она точно не выдержала бы и завыла в голос, признаваясь во всем. Временами она пыталась вспомнить лицо мужа, но тот представал перед ней почему-то все время в облике огненного ифрита - как будто Айрон отсек её от себя.