Мован и Дарнег стояли чуть в стороне от общей группы.
Когда ты собираешься улетать?
Что? Мован оторвал взгляд от радужной пленки силового поля. Да пока не собираюсь
Дарнег озабоченно покачал головой.
Я бы на твоем месте не откладывал. Это только так сказано, что впереди еще три месяца. На самом деле, уже недель через шесть, с приближением энергетического потока, здесь начнет повышаться радиационный фон. Это может привести к выходу из строя техники и прочим опасным последствиям.
Мован не ответил. Челнок, на котором Дарнег должен был подняться на орбиту, находился очень далеко, но все же было видно, как возле него катаются туда-сюда разноцветные драже погрузочных автоматов.
Дарнег снова заговорил:
Это правда, что старейшины Брилианги отказались покинуть планету?
Правда. Они обратились в Федеральный Центр с просьбой найти другое место для прокладки тоннеля. Им вежливо ответили, что отменить уже ничего нельзя. Тогда они заявили, что не намерены уезжать.
Ну и глупо! Теперь, глядя на них, половина населения будет сидеть и ждать, пока здесь не останется даже пепла. Какой-то стадный инстинкт, уж извини за прямоту!
Мован молча смотрел на него. До Дарнега начало доходить.
Уж не хочешь ли ты сказать, что и ты тоже решил остаться?
Да.
Дарнег застонал и изо всех хлопнул себя ладонями по бокам, Мовану даже стало его жаль: видимо, напарник действительно был к нему привязан.
Мован, ты же разумный человек! Как ты можешь следовать за толпой, где твоя индивидуальность? У тебя блестящее образование, светлая голова. Ты способен начать с нуля на любом месте и добиться успеха. Что ты забыл в этом захолустье?
Мован улыбнулся.
Видишь ли, я родился и вырос на Брилианге. Меня учили, что наши чувстваэто не только страх или покой, сытость или голод, а также стремление ко всевозможным удовольствиям. Их гораздо больше, и многие из них гораздо тоньше, прекраснее и важнее
Дарнег с досадой отмахнулся. Мовану было видно, как за спиной приятеля от челнока отделились ртутные шарики посадочных шлюпок и двинулись по направлению к шлюзам.
Красивые слова! Ты пойми, ведь за ними нет никакого смысла! Эмоцииэто как раз то, что заставляет людей терять голову и делать глупости. Вот как тебя сейчас.
И потом, пока ты жив, ты можешь проповедовать свои воззрения где угодно. Федеральные законы этого не запрещают. А если ты умрешь, кто скажет все это людям? Хотя бы такое соображение должно тебя останавливать!
Мован грустно усмехнулся.
Видишь ли, за двенадцать лет я много где побывал. Но все, что я тебе сказал, пришло мне в голову здесь, на Брилианге. Потому что здесь все еще настоящая вода, настоящий ветер и настоящие чувства.
Перестань! Как будто за пределами Брилианги ты не сможешь пользоваться натуральными благами!
Я сказал «настоящие», а не «натуральные»..
А какая разница?
Ты прав: для человека, говорящего на лингвате, никакой. Вот и ответ, касающийся моих возможных проповедей, их просто не поймут. Ведь мне тоже придется говорить на лингвате. В этом языке много слов для еды, развлечений, науки и техники, и всего несколькодля обозначения чувств. А в брилиангскомтолько для улыбки их двести
Мован, ты идиот! Какая улыбка? Причем здесь вода и ветер? Тут скоро не будет ни того, ни другоготолько мертвый, искаженный космос! Чего вы добьетесь, оставшись? Вас все равно депортируют: наша цивилизация не разбрасывается человеческими жизнями. Что и кому вы докажете своим упрямством?
А кто тебе сказал, что мы собираемся кому-то что-то доказывать? Мы просто хотим жить и умереть там, где считаем правильным. Вот не знал, что и это прописано в федеральных законах!
Дарнег открыл рот, чтобы разразиться новой страстной речью, но в эту минуту гудение усилилось и двери шлюза поползли в стороны.
Не валяй дурака, Мован! Буду рад встретиться с тобой, когда все это закончится. Посидим, выпьем, прогуляемся по Ну, мне пора!
Они пожали друг другу руки, потом обнялись.
Счастливого пути, Дарнег.
* * *
Чем ближе становился роковой день, тем больше людей уезжалисо слезами и причитаниями, разрывавшими сердце. Потом явились депортационные службыфедеральное братство пеклось о своих новых, еще не вполне разумных членах. За несколько недель Брилианга была прочесана вдоль и поперек, и те, кто не покинул ее добровольно, были, после стремительно подавленного сопротивления, подняты на орбитальные станции и погружены в огромные межзвездные лайнеры. Им обещали новую, благоустроенную жизнь на богатых, развитых планетах, но Мован что-то не замечал у своих соотечественников большой радости по этому поводу. Потерявшие дом брилиангцы бестолково слонялись по кораблю, липли к иллюминаторам, то и дело, к раздражению военных и чиновников, взрываясь гневом или слезами.
Как-то само собой случилось так, что ученики Мована постепенно опять собрались вокруг него, как будто среди всеобщего несчастья и растерянности единственной незыблемой опорой для них оставалось привычное расписание уроков.
Молодой учитель обвел глазами свою поредевшую группу. Многие уехали раньше или находились сейчас на других кораблях, но звонкоголосая Йата и Куруи, любитель каверзных вопросов, были здесь. Едва началось первое занятие, как сын бывшего водителя портового аэробакля поднял руку.
Наставник Мован! Это правда, что Брилианга скоро вся погибать?
Он говорил на лингвате, и вопрос прозвучал сухо, как министерские документы, в которых содержался приговор покинутой планете.
Мован посмотрел на обращенные к нему внимательные маленькие лица. По ним можно было прочесть больше, намного больше, чем было сказано
Правда, Куруи, сказал он, сознательно переходя на брилиангский. Ты молодец, что спросил: это сегодня самая печальная и самая важная для нас тема. И говорить об этом мы будем на нашем родном языкепотому что только на нем у нас найдется достаточно слов и для слез, и для улыбки.
Художник Виктор ДУНЬКО
ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 3 2005
Юрий НестеренкоКЛЯТВА ГИППОКРАТА
Миллер сразу же понял: что-то пошло не так. Яркие лучи летнего солнца пронизывали кроны вековых дубов; было, навскидку, около двух часов пополудни. Выход же в континуум всегда происходит ночью, по причинам вполне очевиднымтак гораздо меньше шансов, что кто-нибудь из местных увидит людей, возникающих прямо из воздуха.
Кстати, о людях. Миллер поспешно огляделся. «Это называется: две новостихорошая и плохая», усмехнулся он. Хорошая заключалась в том, что, несмотря на его дневное прибытие, свидетелей в этом лесу, похоже, не оказалось; плохой же новостью было отсутствие также и его товарищей. Впрочем, согласно технической документации, разброс во времени прибытия при синхронном старте может составлять до шести минут; Миллер подавил желание взглянуть на запястье, где, разумеется, не было никаких часов, а имелся лишь бронзовый браслете вмонтированной внутрь панелью управления, и приготовился ждать.
Минуты через две рядом возник Франтичелли.
Так, произнес он, тоже сразу оценив ситуацию, выходит, сбой. Я слышал, что такое иногда случается, но никогда не думал И куда же нас, интересно, занесло? И где Цибульский?
Ответ на оба вопроса: не знаю, мрачно откликнулся Миллер. Может быть, нам повезло, и сбой составил всего несколько дней. Тогда мы сможем продолжить миссию. Если же нет Дальше 112 года нас зашвырнуть не могло, не хватило бы энергии, а вот ближе мы могли вынырнуть где угодноот Римской Галлии до прошлогодней Франции, Или даже в Германиипри сбое пространственные координаты тоже гуляют довольно ощутимо
Гадать нет смысла, перебил Франтичелли. В лесу мы это все равно не выясним, он медленно повернул голову, всматриваясь в просветы между деревьями. По-моему, в той стороне дорога или просека. Пойдем посмотрим.
Инструкция предписывает немедленное возвращение при попадании не в то время, покачал головой Миллер.
Вернуться мы всегда успеем, возразил Франтичелли. Сначала нужно убедиться, что время действительно не то. Не забывай, экспедиции в прошлое обходятся в несколько раз дороже полетов на Марс, и бог весть, когда нам выпадет следующая возможность.
Миллер понимал это не хуже своего товарища, однако относился к инструкциям с несколько большим уважением, нежели тот.
В любом случае, надо дождаться Цибульского. сказал он. Он возглавляет экспедицию, пусть он и решает.
Можешь ждать его здесь, если хочешь, а я пока взгляну на дорогу. Не волнуйся, я не собираюсь вступать ни с кем в контакт.
Ладно, буркнул Миллер, оставайся на связи. И осторожней со своими блестящими доспехами.
Он следил за итальянцем, пока тот не затерялся среди деревьев, а затем надавил языком на коренной зуб, активируя передатчик.
Джузеппе, как слышишь меня?
Отлично, раздалось у него в ухе, куда был имплантирован микроскопический приемник. Похоже, мы высадились у самой границы леса Да, точно, лес тут кончается. За ним дальше река, довольно широкая. Вдоль реки по нашему берегу идет дорога. Хорошая дорога, если, конечно, не по современным меркам судить. Асфальта нет, так что это, самое позднее, XIX век О, кто-то скачет! Трое всадников с севера. Сейчас, подъедут поближе М-да, это явно не римляне и не галлы. Похоже на рыцарей. Ты знаешь, я не специалист по Средневековью, но, думаю, не раньше X века и не позже XV. Огнестрельное оружие здесь, должно быть, еще не распространено или вовсе неизвестно
Ладно, уходи оттуда, мрачно распорядился Миллер. Уже ясно, что это не II век, и нам здесь делать нечего.
Цибульский не появился?
Нет пока Слушай, а может, он прибыл раньше нас? Шесть минутэто штатный разброс, а у нас нештатная ситуация.
Ну так проверь. Монитор-то у тебя.
Ладно, сейчас.
Миллер развязал лежавшую у его ног котомку из грубой холстины и вытащил из нее перетянутый шнурком свиток. Латинский текст, покрывавший одну из сторон манускрипта, представлял собой письмо из столицы коменданту одной из римских крепостей в Галлии, но Миллера сейчас интересовала обратная, чистая сторона документа. Он приложил палец к бледному пятну в углу; сличив отпечаток с шаблоном, нанопроцессор активировал схему, и экран толщиной всего в миллиметр заработал. Миллер быстро пробежал пальцами по проступившим на псевдопергаменте управляющим символам. Информация, возникшая на экране, не слишком его порадовала.
Джузеппе, слышишь меня? Цибульский здесь. И он тяжело болен или серьезно ранен.
Он в сознании?
Кажется, нет. Сам посмотри, ты же у нас врач.
Ладно, иду к тебе. Где он?
Около трех километров к северу отсюда.
Четверть часа спустя Франтичелли озабоченно всматривался в данные телеметрии, посылаемые ЛИСомличным индикатором состояния Цибульского.
Ну что ж, хотя он и без сознания, жизнь его, похоже, вне опасности, подвел он итог. Хотя, конечно, чем скорее мы его отсюда вытащим, тем лучше. И почему он сам не эвакуировался?
Очевидно, не успел. Ладно, идем. Надеюсь, он лежит где-нибудь в лесу, и нам не придется отбивать его у местной инквизиции
Через полчаса хрононавты, ведомые сигналом ЛИСа, вышли на опушку леса, к раскинувшейся у дороги деревне. Сигнал явно шел оттуда. Вряд ли в этом мирном селении существовали какие-либо застенкикрепость, видневшаяся на другом берегу реки, внушала куда большие опасения на сей счетно похоже было, что без контакта с местными жителями забрать Цибульского не удастся. У Миллера мелькнула мысль дождаться ночи, но он тут же сам отверг эту идею: собаки не позволили бы чужакам пробраться в деревню незамеченными.
Что ж, ничего другого не остается, как идти туда открыто, резюмировал Франтичелли, разглядывая крестьянские домики. На лугу у реки пестрело коровье стадо; на мелководье плескались загорелые ребятишки; две девушки о чем-то оживленно беседовали, облокотившись на плетень, и теплый ветерок доносил их звонкий смех. Картина выглядела просто идиллической.
В таком виде? усмехнулся Миллер, окидывая взглядом доспехи римского центуриона, в которые был облачен его товарищ. Сам он был одет аналогично.
Ну, живя у тракта, они тут каких только солдат не видели, беспечно откликнулся Франтичелли.
Вот как раз таких, как мы, и не видели. В средневековой Европе было принято ходить в штанах, знаешь ли.
А шотландцы? Шотландцы ходили в килтах. У французских королей были шотландские наемники.
Мне кажется, в килтах они ходили у себя в Шотландии, а во Франции их одежда больше соответствовала местной моде и уж, во всяком случае, никак не походила на нашу. Эх, черт бы побрал эту узкую специализацию! Но нельзя же быть корифеем сразу во всех эпохах.
Да ладно, не брюзжи, В конце концов, там живут неграмотные крестьяне, а не специалисты по средневековому костюму. Меня куда больше волнует, на каком языке с ними разговаривать.
Да, классической латыни они, пожалуй, не знают. Не говоря уже о кельтском наречии древних галлов. Но ведь ты знаешь французский?
Так себе И главноефранцузский XXII века сильно отличается от того, каким он был тысячу лет назад. Правда, средневековый французский намного ближе к латыни, чем современный Ладно, как-нибудь объяснимся. В конце концов, у нас есть золото, а этоуниверсальный язык.
Мне бы не хотелось расплачиваться новенькими римскими монетами через тысячу лет после их чеканки.
Этак мы до вечера будем стоять и прикидывать. Идем, там видно будет! и Франтичелли решительно шагнул из тени деревьев на дорогу.
Миллер пожал плечами, переключил пеленг на акустическийтеперь сигнал ЛИСа Цибульского попискивал в ухеи последовал за итальянцем.
Деревня встретила «римских легионеров» настороженно. Местные жители действительно повидали на своем веку немало солдат и имели все основания для такого отношения. Конечно, двое, даже и с мечами, не слишком опасны, но что если следом за ними пожалует целый отряд? Девушки-хохотушки поспешно юркнули в дом. Кое-где захлопывались ставни. Босоногий мальчишка торопливо загонял во двор гусей.
Миллер на мгновение остановился, поворачивая голову и прислушиваясь к сигналу, а затем решительно направился к одному из домов. Не обращая внимания на захлебывающийся лай рыжего пса, хрононавты пересекли пыльный двор и поднялись на крыльцо. Дверь открыл, судя по всему, хозяин дома. Это был уже немолодой, но еще крепкий мужчина. Визит нежданных гостей явно обеспокоил его, но он старался этого не показывать.