Сергеич ушел в избу, и там опять забулькало, а потом он начал фыркать.
Вначале Рыжий чувствовал себя неудобно с ошейником. Но от него истекал знакомый замах друга, и пес в конце концов успокоился. Ничем плохим от Сергеича не пахло, а еда была превосходна. Пес подергал лапами, потянулся и закрыл глаза. Пришли сытые гусята, залезли под шею и притихли. Мир, кажется, обрел законченность, все стало на свои места. Нашлись дом, место, человек, еда. И под звуки речи Сергеича пес погрузился в дрему. Слова, перемежаемые всхлипами, то затихали, то вспыхивали вновь и лились ручьем, в котором Рыжий различал струи ласки и горечи, беды и яростного сопротивления:
А память не каждому и не всегда нужна. И для личного благополучия иногда бывает даже вредной. Не веришь, рыжий брат мои? Это потому, что ты такой идеалист. Тебе ничего, кроме ошейника, не надо. А вот мычащим она вредна Батя рассказывал, как беседовал однажды с пойманным полицаем. И задал вопрос: что ты чувствовал, когда людей безоружных стрелял? И получил ответ: если сразу убилпочти ничего, особенно в больших масштабах. А вот когда ранишь и видишь, как мучается, тогда плохо. И начинаешь ощущать последней козявкой не его, а себя. Вот оно в чем делоСЕБЯ! И отсюда одна мысль мозг сверлитбыстрей добить, чтоб не корчился, не стонал, не лез в извилины болью и не застревал там ОБРАЗОМ, будя их к размышлению Наподобие того полицая действует и наш бюрократ-мещанин, мычащий. Нельзя сравнивать? Это кто говорит? Нужно! Глянь в корень: полицай прямо продался, кричит открытовот какое я дерьмо! и стреляет людей. А мычащий кричит: «Я правильный!», билетом со стажем в полжизни тебя по морде, и стреляет таким образом души граждан. Еще вопроскто страшнее. От человеческого тела, убитого полицаем, остается душачистая легенда, от которой растет высоконравственное потомство. А от убитой мычащим душиФома неверующий, от негоИван незнающий, родства не помнящий. А такому главноенабить брюхо, урвать машину и дачу. А кто поперек мечты? Гражданин? Убить, задрать, растворить. Родства не помнящийтот самый «чистый лист бумаги» великого Мао. Пиши на нем чего хочешь. Можно даже: «Требую расстрела для себя!» А уж для умствующего соседа и подавно!.. Где стакашек, где ты? Вот, всегда готов Ху-у-у И когда бьет мычащий душу гражданина, прекрасно видит, насколько она выше его собственной Может, в нем рукой водит и завистливая тоска по такой же?.. Кто знает Но вот убили скорее в свою родственную стаю, что кругом улюлюкала и помогала. И начинает всех щупать, чтобы орга-но-леп-ти-чески уверитьсяне один я такой, вот же они, тесной толпой, родные, ясные, милые, на все готовые ради брюха. Бить, стрелять, заткнуть обратно в мозг СЛО-О-ОВО Слово для негосамое страшное, ибо он его не знает. Он при общении в стае мычанием обходится, для набивки брюха и квартиры вполне хватает Эх, Рыжий, тебе и невдомек, что «вначале было слово». В начале всех начал. И в труде родило оно человека. И сошел человек с дерева на р-ровное место, где можно говорить и делать. И начал он сам создавать людей: Хаммурапи и Нефертити, Диогена и Венеру, Камеристку инфанты Изабеллы и Шекспира, Екатерину Великую и Гойю И досоздавался до Штатов и Союза, а тут принял образ архангела Михаила: захотел обозреть дело рук своих. Залез в телебашню, глянул вокруг и изумился: о-ох ты-ы! Мать честна-ай-я! Как-ко-ва се ля ви!.. Ум-мм Ф-фу, гадость Глянул, значит, и понял, какая из всеобщей глубоковосторженной стройки фига-загогулина вышла. И запел песню: «До основанья, а затем» Правильная, в общем, песня. И пели ее не единожды, и поначалу получалось, но со временем те слова, что труднопроизносимы, выбрасывали. Говорили, что без них и легче и быстрее строить. И образовалась гора слов вроде бы никому ненужных. М-мон-нолит-т. И прям-ма посреди тоток-ка. Г-глы-ба закаменевшая А тут я. Да лодку боком по грани. Теперь чинить надо Но и глыба расковырялась, понесло слова течением. Пусть плывут, авось отмокнут Только сети второй день без проверки, рыба тухнет. Да, правильно, Рыжий, все начинается с головы. Я им толкую: вы коллектив, что же смотрите, завтра и вас так А секретарь мне таинственно, на ушко: «Чье онозавтра, братец?» О-о, в чем дело! Чье онозавтра? Л-люд-ди, чье онозавтра?!
В избе задребезжало, стукнулось и утихло.
Конечно, надо, немного погодя долетел шепот. С утра ставим заплатуи на воду. Рыба же ту-у-ухне-ет
Разбудили комары. Пес похлопал глазами, потер лапой искусанный нос. Из-под шеи выкатились пушистые комочки и побежали в траву. Впереди самый крупныйКырыны.
Рыжему тоже хотелось есть. Но вначале надо осмотреться. Законы рода давно установили, что имущество человека, который принимает тебя в соратники, принадлежит и тебе. Нюхая стенки и углы, Рыжий обошел избушку. Все кругом было пропитано запахом Сергеича. Это его логово, и никто посторонний не должен приближаться без ведома хозяев. Рыжий аккуратно отметил углы избы, сошел по тропинке к заводи и отметил баню, лодку, бачок для горючего, бочки и бутыль с машинным маслом. Потом обежал территорию рыболовецкой базы по кругу и нашел тропинку, пропитанную запахом сырой еды. Куда и откуда? Пес огляделся. Надо проверить. Тропинка уперлась в кусок фанерного листа, лежавшего на скате морены. Сверху плоский каменный обломок. Из-под фанеры сочился запах еды. Рыжий поскреб лапой, фанера чуть отодвинулась. Он ухватил зубами край и оттянул в сторону. В земле открылась узкая яма. На мороженом дне лежали куски мяса. Конечно, еда принадлежала Сергеичу, а значит, и ему тоже. Рыжий развел лапы, лег грудью на край ямы и достал верхний кусок. Мясо было удивительно вкусным.
Неожиданно за спиной раздался кашель, а потом голос Сергеича:
Э-э, приятель, ты чем там занимаешься? Фу!
Последнее восклицание было резким и строгим. Неужели нарушил какой-то закон человека?
Так дело не пойдет, сказал Сергеич, осмотрев погребок. Если хочешь есть, скажи. А лазить по кладовкамдурной тон. У тебя явный пробел в воспитании. Давай-ка сразу займемся. Иди сюда. Сергеич взял кусок мяса, дал Рыжему понюхать, а затем постучал указательным пальцем по его носу и сердитым твердым голосом сказал:Нельзя! Фу!
Рыжий сконфуженно повертел задом. Мясо трогать запрещается, это добыча человека.
Усек? спросил Сергеич.
Р-руф! виновато сказал пес. Понятно. Но что тогда есть?
А теперь смотри, Сергеич отщепил от куска часть, протянул Рыжему и сказал другим, разрешающим голосомВзять!
Чтобы опять не попасть впросак, Рыжий вопросительно посмотрел в глаза Сергеича.
Ешь, ешь, засмеялся тот.
Пес осторожно взял мясо.
Умник ты, как видно. Сергеич погладил Рыжего. Потом закрыл ледник и погрозил Рыжему пальцем, опять сказав резкое: «Фу!» Пес понял, что это означает запрет, а еда, хоть и общая, но нельзя брать без разрешения.
А вас пора обиходить, задумчиво сказал как-то Сергеич.
Был ясный день, дул южак и нес с отрогов гор, серебряных от пушицы болот и речных плесов ароматы даров природы. Пахло ягодами, грибами, рыбами и ольховником. Сюда же мешался дух птичьих стай и хлебные ароматы диких злаков. Сергеич стоял на верхушке морены и наблюдал осеннее щедрое буйство жизни. Рыжий сидел рядом, а гуси паслись внизу на поле морошки. Кырыны постепенно вел их к узкой старице, лежавшей у подножия бугра. Она была закрыта от ветра, и поверхность воды отливала текучими металлическими пятнами. Гуси подергали осочку на берегу и пошли в воду. Тесной стайкой они плыли вдоль берега, глотали какие-то водяные стебельки и листочки, а время от времени, словно по команде рассыпавшись веером, вставали на кончики хвостов и дружно били крыльями.
Пора, пора, согласно своим мыслям покивал Сергеич.
Гак! неожиданно выкрикнул Кырыны, застучал крыльями и, высунувшись так, что в воде оставались только лапы, побежал к дальнему концу озера. Вскоре Кырыны оторвался от поверхности воды и, рассыпая сверкающие капли, полетел.
Гла-ла-гак! изумленно заголосили остальные.
Не долетев нескольких метров до конца старицы, видно, ошалев от новизны ощущений и собственной смелости, Кырыны ослабил махи и несуразно шлепнулся в воду, подняв тучу брызг.
Га-га! Га-га! восторженно закричали младшие братья и сестры и бросились следом, также стуча крыльями. Еще трое, неожиданно для себя поднялись в воздух на какие-то мгновения.