Искатель. 1989Выпуск 04
Николай БалаевЖИВУЩИЕ-НА-ЗЕМЛЕ
Будить, всеми силами будить в человеке Человека!
ЭПИЛОГ
Гырголь вытер руки о кухлянку и, натужно кряхтя, склонился над Ыплылы, рыжей сукой. Та покорно упала на бок, подрагивая лапами, открыла детей. Гырголь положил рядом кусок брезента и перекидал на него выводок. Ыплылы заскулила, лизнула руку хозяина.
Ху-ху! Гырголь оттолкнул собачью морду:Уймись!
Собрав углы брезента, хозяин отнес выводок в сторону и высыпал на мокрый весенний снег. Щенки заскулили, полезли друг на друга. Ыплылы рванулась к ним, но цепь дернула обратно,
Ав-в-взз! А-зз! закричала Ыплылы и заскребла снег.
Экуликэ! Гырголь ткнул ее ногой в бок:Тихо!
Один из щенков выбрался из кучи, покрутил головой и пополз к матери. Ыплылы торопливо лизнула его в нос, подтолкнула на обрывок оленьей шкуры, служившей подстилкой, свернулась вокруг щенка кольцом и, посучив задними лапами, прижала дитя к брюху.
Этот ныгыттэпкин, пробормотал Гырголь, у-умный.
Кучка распалась. Пища и тычась носами в снег, щенки поползли в разные стороны. Но вот один из них повернул к матери.
Тоже немножко умный. Гырголь подтолкнул его к Ыплылы. А других можна
Он осексяк матери повернул еще один щенок, такой же рыжий, как она, но на полпути остановился.
Вынэ, вынэ! Гырголь подбадривающе зачмокал.
Однако щенок подергал мордой и пополз в сторону. Он не пищал. Обнюхал унт Тросова и направился к сапожку Фанеры, потом его внимание привлек обломок моржового ребра.
Энарэрыльын, сказал Гырголь:Ищущий. Качнувшись, он шагнул вперед и хотел подвинуть рыжего к матери.
Хватит! решительно сказала Фанера и носком сапога отпихнула щенка:Нам чего останется?
Действительно. Лучше глянь, дед. Тросов приоткрыл в корзине горлышко бутылки.
Примани, примани! кивнула Фанера и состроила старику гримасу:Алкаш и есть алкаш, как мотылек на огонек.
Я Гырголь! старик попытался выпрямиться и ударить себя кулаком в грудь.
Был Гырголь, хы! хмыкнул Тросов: «Выс-сокий, тоже мне Малечгын ты сейчас, дерюга подпорожняя. Вот сам глянь, кто ты. На. Он скривился и протянул Гырголю бутылку. Тот схватил ее и торопливо, зубами, сдернул с горлышка железку, затем попробовал скрюченными дрожащими пальцами выколупнуть пластиковую пробку, но пальцы не слушались. Тогда он и пробку вытащил зубами и поймал горло уже чмокающими, враз заслюнявившимися губами.
И естьмалечгын! Фанера хихикнула, но тут же посерьезнела и деловито сказала:За трех одна бутылка, за четырехдве.
Простая генометрия, Тросов одобрительно ощерился. Берешь? Или уходим.
Ладына, прохрипел Гырголь.
Тросов выставил вторую бутылку и положил щенков в пластиковую корзинку.
У-ух-ха, твари вы мои ползучие. Все, дед, будь здоров. Надеюсь, доволен?
Гырголь молча сунул руку в корзину, перебрал щенков, поднял на ладони рыжего. Но, глянув на воткнутые в снег бутылки, вздохнул:
Нытэнкин ссинки, хороший.
Одних дураков выдал, гы!
Зачем умный на шапку, красивый бери. Умный нада работать.
Господи, он еще и о работе, пьянь несусветная. Фанера покрутила головой:Камака тебе скоро, алкоголик. Погибель. Вот летом еще пароход привезути все.
Да это собачий рефлекс у него остался. Тросов махнул рукой:Уже год как в бригаде не был, тут пасется.
Писинер я, сказал Гырголь.
Во-во. Отдыхает заслуженно. На книжке-то хоть чуть осталось? Чего в лавку не заглядываешь? Раньше было не выгнать. Совсем без тебя нечем план делать, го-го-го!
Гырголь промолчал.
Поня-ятно. А двадцать тысяч с гаком было! Тросов даже зажмурился. Да на такие деньги Все растеклось по бичам. И теперь ни бичей, ни денег. Нынешние друзья-товарищи, дед, только до ободка рублика. А насчет умныхтак ты все перепутал. Шапки нынче шьют как раз из умников, чтобы свои бестолковки прикрывать.
Пошли, философ, сказала Фанера.
Поселок состоял из длинных верениц маленьких домиков, рассчитанных на одну семью. Только слева, в начале каждой вереницы, стояло по восьмиквартионому двухэтажному дому, а против подъезда такого домасарай на восемь ячеек. Каждая вереница напоминала пассажирский состав. В восьмиквартирникахмашинисты, а далее, разделенные снежными сугробамисемейные вагончики. Мчались уже много лет эти поезда по берегу Восточно-Сибирского моря, заносимые пургой, затираемые льдамив холод, мрак и ледяное месиво.
Тросов и Фанера пошли к одному из сараев, к своей ячейке. У соседней расчищал совковой лопатой подходы к двери Шалашенко, повар совхозной столовой.
Здоровенько, произнес повар и поклонился Фанере:Вере Семеновне мое почтеньице.
Та кивнула.
Дай-ка лопату, сказал Тросов.
Что у вас пищит? Шалашенко глянул в корзину:У-у, якие шапки! У кого ж брали?
Там больше, х-х, нет, пропыхтел Тросов, орудуя лопатой.
Себе?
А то кому? Осенью в отпуск на материк лететь, а шапок приличных нету. Соседи дома скажут: се-ве-ря-не!
Может, уступите пару? А?.. Ну хоть одного.
По четвертаку брали, сказала Фанера.
М-мм-да А може, так: вы мне щенка, япитание на всех. Вон того, черненького. Супруге как раз к лисе.
Тросов вопросительно глянул на Фанеру. Та сориентировалась моментально и еле заметно кивнула. А чтоправильно. Жратвы прорву надо, чтобы росли быстро и мех хороший был. Считай, рубля на два в день. Месяца четыре пять Тьма, никакая лавка не окупит. А у него в столовой отход, почти как приход: зараза, а не еда для человека. Десяток холостяков-бичей ходят, да приезжие старатели, когда пурга застанет. Варит и вываливает в торосыно собаки-то есть будут. На должности его держат, потому в райцентре начальник УРСадруг-приятель, наезжает на пьяные проверки. Ну и жалеют еще: семья по нонешним временам огромнаяпятеро уже детей. Штампует по пьянке недоносков. Ночь-то полярная длинная, а водку в навигацию пароходом везут. Картошки бывает нехватка, а этого добра
Лады, сказал Тросов. Только им для начала молочка
Яка речь! Организую.
Точно, организует. Шесть коров в совхозе, для детского садика и яслей держат, а супруга его как раз дойкой занимается. Она Ну, не наше дело. Живут как могут. И пусть живут.
Люди появлялись дважды в день. Первый раз, когда в дверные щели весело запархивали теплые желтые лучи; второйкогда воздух остывал и из углов сарая начинали выползать тени.
Утром приходил большой толстый человек, ставил миску, устраивался рядом на корточках, щепочкой шевелил шерсть щенков и приговаривал:
Заждались? У-ух вы, шляпки и панамочки для моей мадамочки. Для моей Фанерочки, для паскуды Верочки Ш-ш-ш, молчу Ешьте, ешьте Однако ты, Чернопопый, не много ли молотишь? Пореже мечи, пореже. Дай и другим. Он отводил Черного, загораживал дорогу к миске. Тот, облизавшись, смотрел через носок унта на чавкающих собратьев и начинал скулить. Тросов опасливо озирался на щелевую стену соседней ячейки:
Чего ты, чего? Всем поровну, всем по справедливости. Ладно, не ной, иди дохлебывай
Иногда приходил другой человек, у которого пахли едой даже резиновые сапоги. Пока щенки ели, он щупал бока Черного:
Ты як Фанера, не прибавляешь. Не дают? Конешно, их трое, вон еле пузы по земле волочат. Иди сюда. Вот мясца полопай. Пахучий доставал из кармана кусок мяса, пихал Черному в зубы:Заглотил? Молоток! А вы не лезьте, не лезьтевраз учуяли! Разъели хлебальники на дармовщине Тиш-ше, не выть, живоглоты! Фанера услышитразнесет вдрызг Вот напасть набрела на поселок. Брат в роно хозяин, муж сестрызампред. Потому она тут и директор, и завуч, и три предмета промышляет. Две с половиной зарплаты тянет. Умеют, гады И ведь страхолюдина! Вперед только паяльник и торчит, больше подержаться не за что. Правильно пацанва окрестилаФанера. А по мне даже хужеАрголит. Без тепла и жалости зверюга, а поди тыхолит ее Торосыч. А как жечерез братцевы связи лавку на откуп получил Ну бог с ними Чего скулите? Жрите вон каклетыхлеба много