Вышивальщик, гордо ответил Аль.
Девчонка недоуменно смотрела, будто решаяшутит или нет; потом расхохоталась.
Ой, не могу! Вышивальщик! Как моя колченогая бабка Лисавышивальщик!
Пора было идти. Вещи ему вернули, даже мешочек с закаменевшими пирожками. Аль поднял котомку, оглянулсяничего не забыл? Вспомнил презрительную усмешку Ра. Если бы у меня была игла и хоть немного ниток, я мог бы показать, вздохнув, подумал Аль. Если бы Он сунулся в котомку, ещё раз неторопливо перебрал своё скудное имуществоспешить-то некуда. Никто не гонит, никто не ждёт. Аль вынул из мешочка матушки Клио все пирожкикуда их теперь? и ойкнул, наткнувшись внизу на что-то острое. Доставал осторожно, затаив дыханиебоясь ошибиться. Не тусклая, ученическая, а сияющая, стальнаяигла мастера легла в ладонь Аля, выскользнув из мягкого гнёзда разноцветных шёлковых мотков.
Ты вышьешь мне цветок? Или бабочку?
А хочешьрадугу? Раэто от Радуги?
Вот ещё, Ра досадливо покусала тонкие губы. Аль заметил, что она избегает поворачиваться к нему левой, изуродованной половиной лица. Ра помолчала. Потом сказала неохотно:
Раэто Солнечная. Дурацкое имя, да?
Она запрокинула лицо к небу, прищурилась на солнце. Моргнула, смахивая слезинку. Не Солнце, подумал Аль. ТеперьЛуна. Луна, половинка которой сияюще прекрасна, а половинка утопает в черноте.
Красивое имя, серьёзно сказал он. Очень красивое.
И наметил кончиком иглы первый стежок.
Кто ты, колдун? Лекарь? Святой? цепкие пальцы больно стиснули плечи Аля; смуглое лицо казалось серым в полумраке шатра; а золотисто-медовые глаза под узкими, как у Ра, крыльями бровейпочти чёрными.
Вышивальщик, сипло ответил Аль, пытаясь не показать, что испуган до полусмерти.
Неважно, руки неожиданно выпустили его. Кусая длинный ус, в котором седина уже мешалась с чернотой, вождь отвернулся. У вас все так могут? глухо спросил он.
Мастера, ответил Аль. А ваши мастера разве не он осёкся. Признался:Я сам не был уверен, что получится. Не всегда рука направляет иглу, но иногдаигла руку. Если боги удержали бы мою руку, я бы не смог
Спасибо, улыбка на скуластом, будто из камня вырезанном лице вождя выглядела непривычно-робкой гостьей, случайно заглянувшей на огонёк. Спасибо тебе, вышивальщик. Останься, не то попросил, не то приказал. Я хотел бы ещё говорить о твоём Городе. И я хотел бы отблагодарить тебя, если сумею.
Аль склонил голову. Ему всё равно было некуда идти.
Напряжённо замерев у входа в шатёр, за разговором наблюдала девушка с глазами удивительного яблочного цвета и узкого дивного, похожего на лепесток цветка Чи, разреза. И кожа на её левой щеке была такой же гладкой и нежной, как и на правой.
Наверное, это мы виноваты, неуверенно сказала Ра, вместе с Алем глядя на провал в Стене мира.
Почему? удивился Аль.
Ну, знаешь, мы ведь убегали от степняков. А тут стена. Дальше некуда бежать. Мой отец сказал воинампомолитесь светлому небу. Чтобы путь был лёгок. Потому что воин, убитый в бою, прямо на светлое небо уходит, по солнечной лестнице.
А у нас говорят, перебил Аль, что если мастер умирает за работой, то он тоже, ну сразу на светлое небо к богине Радуги, чтобы вышить для неё настоящую радугу. Да, они помолилисьи что?
И туттрещина в стене, пожала плечами Ра. Не то появилась, не то только заметили. Мы в неё и вошли.
Знаешь, Аль нахмурился, припоминая уроки истории на общих классах, у нас говорят, что мы когда-то тоже пришли сюда через дверь в Стене мира. А потом дверь закрылась.
Значит, мы пришли сюда по одной дороге?
Ра повернулась; её глаза дивного разреза и цвета очутились напротив лица Аля, будто светло-зелёное закатное небоузкая полоса между багрянцем умершего дня и чернотой наступающей ночи.
Да, согласился Аль, по одной.
Щека Ра была прохладной и нежной, как гладь шёлковой вышивки, а губынеуверенными и горячими, как прикосновение летнего солнца.
Вышивальщик, глаза вождя больше не казались золотистымитеперь будто огонь полыхал из узких щелей в каменной маске лица. Аль отпрянул, я не хочу трогать твой город. Если хоть половина из того, что ты рассказалправда Если ваши гончары делают такие чашки, которые превращают дождевую воду в ароматное вино; кузнецыколокольчики, песня которых заставляет улыбаться; а плотники если Я верю тебе, вышивальщик, потому что я видел, что умеешь ты. Твой Городчудо, каких, наверное, больше нет в этом мире. Но тот, кто идёт по моим следам, не знает, что такое чудеса. Мы с ним оба воины. Но для меня саблякак для тебя игла; а танец с соперникомкак для тебя ткань, на которой ты вышиваешь свой самый лучший узор. А для Тен-Чина, идущего за мной, это просто ещё одна кошма, которую он бросит под свои грязные ноги. Мы с ним оба воины, но в этом разница между нами. Ты понимаешь?
Аль неуверенно кивнул. Вспомнил, как плясала сияющая сабля в тонкой руке Ра, и подумал, что это и в самом деле похоже на иглу в руках мастера-вышивальщика, увлечённого работой. Также красиво, также волшебно.
Беда в том, что я сейчас между ним и твоим Городом. И я не удержу Тен-Чина и тьмы его рыжих дьяволов, когда он придёт сюда. Но если твои мастера хоть вполовину таковы, как ты мы вместе могли бы Вышивальщик, ты покажешь мне дорогу к вашему Городу, чтобы я мог попробовать договориться с вашими мастерамитак, как вы обычно договариваетесь между собой?
Аль ответил, не поспев мыслью за своими словамикак иногда не поспевает рука за торопливой иглой, уже понявшей суть узора. За иглой, в этот миг ведомой не рукой, а одним сердцем.
Да, я покажу дорогу.
Они шли, как захватчики. По молчаливым пустым улицам. Гулко цокали подковы, фыркали лошади, звякало железо. Только один раз раздался смех и детский восхищённый вскрик: «Блестящая лошадка, мама, смотри!»и сразу же гулко хлопнуло окно наверху, отрезая и смех и глухой встревоженный выговор: «Тихо, детка, сегодня нельзя».
Аль чувствовал себя предателем. Под взглядами слепых, наглухо закрытых окон родного Города хотелось поёжиться. Широкая спина вождя, туго обтянутая серой чешуёй кольчуги, невозмутимо покачивалась впереди. Рядомтакая же чешуйчатая фигурка Ра; золотой нимб волос спрятан наглухо под блестящим колпаком шлема. Как змеи, подумал Аль и неприязненно тронул рукав своей кольчуги. Змеи, вползающие в светлый город. Позади в три рядазатылок в затылок, тускло поблёскивая железом доспехов, двигались воины. Девять десятков. Лучшие. Остальные ждали снаружи, за городской стеной, превратив цветущую поляну для праздника урожая в стального ежаощетинившийся копьями дозорных временный лагерь. «Они всё равно нашли бы дорогу, подумал Аль, даже если бы я И они хотят помочь нам» Но видение стальной змеи, ползущей по улицам его любимого, светлого Города не уходило. Как и видение другого, ещё незнакомого зверястрашного, рыжегривого, с огнедышащей пастью, идущего по следу змеи через рваную дыру пролома в Стене мира. Пролома, который был вышит иглой Аляего руками и сердцем.
На совещание Аля не позвали. Он маялся в комнате гостевого дома, где обычно останавливались хранители хлеба и пастухи, приезжая на праздник урожая. Хотел спуститься вниз, пройти по улицампешком, без тяжёлой кольчуги, натирающей плечи. Но не решался.
А вечером пришёл отец.
Постоял на пороге, растерянно щурясь, будто никак не мог разглядеть своего сына в юноше с выбеленными солнцем волосами и загорелым худым лицом. Потом позвал неуверенно:
Аль.
Аль качнулся навстречу, кусая губы, вспоминая свою последнюю ночь в Городе, отцовские проклятья, ускользающий в сторону взгляд.
Прости, мальчик, выдохнул Томео. Прости.
И сделал то, о чём мечтал и на что уже не надеялся очень давно. Крепко и нежно обнял сына, свою самую большую драгоценность, единственную солнечную нить своей жизни.
Не знаю, признался мастер Томео, после того, как Аль рассказал ему всё. И никто точно не знает, мальчик. Может, мастер только умеет предвидеть то, что должно произойти в любом случае. А может, умеет сам творить будущее. А скорее всегои так, и так. Скорее всего, он просто выбирает лучшее из возможногото, что ему по сердцу. До тех пор, пока боги дозволяют ему выбирать. Твоя мама Томео запнулся, тронув тему, которой раньше избегалособенно в разговорах с сыном. Я пытался что-то сделать, но