Он покивал головой и поинтересовался, не слышал ли я что-нибудь еще от кого-нибудь. Знаете, ведь много чего болтают.
Нет, ничего другого я не слышал, а разве есть что-то другое?
Нет-нет, не беспокойтесь. Иногда больные слышат всякие голоса. Такой ведь шок для вас. Да еще в столь юном возрасте
Больше ничего не помню и не знаю, твердо сказал я и откинулся на подушки, чувствуя внезапную усталость. Даже глаза прикрыл.
«Доктор» заторопился и, цокая подковами, вышел из палаты.
«Хоть бы сапоги снял», подумал я и сладко заснул.
6.2. Завтра выписывают, идомой! Ура!
Последние несколько дней меня не трогалини анализов, ни уколов. Валяться надоело ужасно, и я часами бродил по больничному парку, который оказался неожиданно большим и с высоченным забором со всех сторон. Кругом тишина и красота. Уже стало совсем прохладно, но на солнце прекрасно. Листья на полуоблетевших деревьях всех цветов радуги, как на старых японских картинах. Ветер шумит где-то вверху, а под ногами мягко шуршит начинающая чернеть листва, под которой утром похрустывает подмороженная седенькая травка. Замечательно красиво! Жизньпрекрасная штука!
Сегодня приходила моя лечащая докторица Эльдана. Она очень славная, средних лет, кажется, казашка. Похоже, она со мной намучилась, пока я был без сознания, и теперь иногда поглядывает на меня с гордостью. Я с ней тоже очень ласков, тем более что уколы она делает гораздо лучше, чем сестра.
С ней пришли еще двоеодин сильно штатский, а другой сильно вояка. Оба были в почти одинаковых костюмах, но вояку все равно было видно сразу. Они оказались, соответственно, психологом и психиатром. Долго меня рассматривали, крутили во все стороны, проверяли рефлексы. Дали мне тест Роршаха, и тут я порезвился. Они, видимо, не подозревали, что мне этот тест известен из книжек, и пока я порол всякую чушь, еле сдерживая смех, они тщательно записывали и очень старались не переглядываться.
Потом мне дали другие тесты. Я их раньше не видел, но догадался, что это таблицы для измерения IQуровня умственного развития. Тут мне стало интересно. Тесты показались очень легкими, я их проделал быстро, а те двое следили за мной с секундомерами. Наконец, ушли, забрав бумажки и пообещав сообщить результаты ближе к вечеру или завтра утром.
Во время ужиная еще не успел доесть свой последний сырникв дверь постучали и вошли те же двое, но без Эльданы. Они извинились: с моими тестами произошла какая-то путаница, и меня просят повторить тест, но немного другой, чтобы не дублировать запорченный первый. До программы «Время» еще оставалось минут двадцать, и я согласился. То ли, делая первый тест, я научился этому искусству, то ли этот набор картинок, текстов и вопросов действительно оказался проще первого, но я справился с ним минут за пять.
Я уже развалился в кресле, предвкушая полчаса вестей с полей, отчетов о ходе подготовки к встрече полувекового юбилея Великой Октябрьской революции и репортажей о трудовых буднях молодого, энергичного современного руководителя Л. И. Брежнева, как в дверь снова постучали. Это были те же двое, плюс Эльдана. Штатский выглядел озадаченным, а вояка был чернее тучи. Стоявшая за их спинами Эльдана кусала губы, как-то странно морщась, то ли старалась не расплакаться, то ли сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
У меня неприятно екнуло внутри. Неужели чего-то нашли, и завтра меня не отпустят?
Штатский попросил разрешения присесть, а вояка с Эльда-ной остались в дверном проеме.
Видите ли, заговорил штатский, мы хотели попросить вас пройти еще один тест
Нет, перебил его я. Хватит. Что там со мной не так? Я вроде все правильно сделал, разве нет?
Я, простите, не закончил. Мы хотели попросить вас пройти еще один тест. Собственно, это мой коллега хотел, но, пожалуй, вы правы. Это вряд ли изменит результат.
Так что со мной не так? Можете, наконец, сказать! почти заорал я и поглядел на Эльдану. Она отвернулась лицом к дверному косяку, и ее плечи заметно вздрагивали. Мне стало совсем не по себе.
Всё не так или, наоборот, очень так, внезапно заговорил вояка от двери. Я первый раз услышал его голос. Бархатный, глубокий, весомый, почти как у диктора Левитана, когда тот торжественно произносит: «Говорит Москва. Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза». По результатам первого теста ваш уровень интеллекта составляет 227, а по результатам второго238. Это настораживает.
Почему? уже в голос завопил я. Что, плохо? Мало?
О нет, вмешался штатский, как раз наоборот. Необычно много, я бы даже сказал неестественно много. Собственно, это практически за верхним пределом, на который рассчитана методика. Вот мы и подумали, что третий тест
Нет и нет.
Ну что ж, со вздохом произнес штатский, поднимаясь со стула, тогда всего хорошего. Конечно, хотелось бы, но что поделаешь. Может, в другой раз
* * *
Я уже подумывал, не пора ли отправляться в койку, предварительно подышав свежим, резким от осенних запахов воздухомгде-то недалеко жгли палые листья, как в дверь снова постучали и вошла Эльдана. На этот раз она уже не могла сдерживаться. Она хохотала до всхлипов, до икоты, размазывала краску с мокрых ресниц по всему широкому лицу, чуть затихала и снова закатывалась почти до истерики. Она отпихивала стакан с водой, который я подносил ей к самому носу, залила свой всегда выглаженный белоснежный халат, но в конце концов почти успокоилась.
Стасик, наконец простонала она. Надо было видеть их лица, когда они проверяли твои тесты. Они чуть не подрались. Они пытались найти тебе объяснение. Они оба кричали, что это невозможно, что ты их как-то надуваешь, а они не могут понять как, не мутант же ты, не фокусник же. Ведь все было у них на глазах. Тот, что из минобороны Ой, я не должна была, да ты ведь и сам догадался. Ты же вон какой умный! Так этот из минобороны кричал, что у него, лично у него, аж 155, а тот, другой, только повторял: «необычно, весьма необычно, редкий случай, уникальный». Они хотели тебя еще куда-то на дополнительные тесты отправить, но я возмутилась. «Вы что это, говорю, мальчик так болел, еще в себя не пришел, ему сейчас дома отдыхать надо, с мамой, она и так вся извелась, мы ему еще на две недели больничный продлили, а вы его мучить хотите». Вроде пока отстали. Но лучше, Стасик, я завтра пораньше приду, еще до завтрака, а ты уж встань пораньше, хоть ты и не любишь, бери вещи, с се-строй-хозяйкой я уже договорилась, она раненько приходит, и езжай прямо на вокзал, такси я из дому закажу и бутерброды в дорогу сделаю.
Н-да, утро вечера мудренее
7. Стас. Нью-Йорк. 1987 год, октябрь
7.1. Никогда бы не подумал, что Нью-Йорк может нагонять такую тоску. То есть не сам город, который есть действительно чудо рукотворной природы, а заседания в здании, похожем на поставленный на попа спичечный коробок, в штаб-квартире Организации Объединенных Наций. Если у вас есть враг и вы действительно хотите отравить ему жизнь, постарайтесь пристроить его в делегацию для работы в Пятом комитете. Такое дикое занудство просто представить себе невозможно. Сидят нормальные по виду люди, вроде неглупые, и часами толкут воду в ступе, вполне серьезно обсуждая, насколько можно будет урезать бюджет службы конференций, если перестать класть на столы делегатов карандаш и хиленькую стопочку бумаги. Самое смешное, что в итоге получается весьма солидная сумма, учитывая количество заседаний, комитетов, комиссий, подкомиссий, рабочих групп и вспомогательных органов. Наши делегаты весьма активны, к их мнению прислушиваются, ведь чем больше размер взноса страны, тем больше у нее веса. Самые тяжеловесыамериканцы, которые вносят аж четверть бюджета, но мы тоже не из последних со своими 12,5 %. Мне коллеги по делегации шепнули, что вообще-то размер взноса определяется по шкале, основанной на валовом внутреннем продукте, но так как наша система статистики несопоставима с западной, то у нас решили, что четверть, как американы, мы не потянем, а половину от американской четверти как-нибудь осилим. У советских собственная гордостьтак мы делаем вид, что наша экономика тоже нехилая, хотя дома дела с перестройкой идут как-то сомнительно. Тревожно даже. Кроме того, большой взнос дает возможность требовать большого числа сотрудников секретариата. А советским сотрудникам секретариата ООН зарплата устанавливается нашим минфином, или кем-то вроде того, так что хоть он и получает в секретариате полную ооновскую зарплату, от страны ему положена от нее, скажем, четверть, а остальное он несет, причем совершенно добровольно, в кассу представительства при ООН. Так что какая-то часть нашего взноса (говорят, весьма значительная) таким образом возвращается в казну. О деньги, деньги! Прав был Мефистофель: «Люди гибнут за металл, да, за металл. Сатана там правит бал, там правит бал».