Она только собралась вложить шпагу обратно, как ее остановило непонятное, какое-то сдавленное восклицанье отца Себастьяна.
Он смотрел то на нее, то на шпагу, с выражением растерянности, даже страха.
- Шпага?.. Где вы ее взяли?
Пока все шло хорошо, но вот сейчас Ника смешалась. Пронзительный старец о чем-то догадался, а она не знала, что ей ответить.
- Не может быть второй такой шпаги... - отец Себастьян от волнения перешел на шепот. - И не смотрите на меня - будто не понимаете ничего. На вашей шпаге клеймо толедского оружейника. Взгляните! Какой там выбит год?..
Ника взглянула.
- Год 1782... - прочитала она. "Ах, черт!"
Черта она помянула уже про себя. Отец Себастьян был прав - второй такой шпаги не могло быть не только в испанском королевстве, но и вообще нигде в том мире. Шпагу сделали... только девяносто лет спустя. Толедские оружейники были аккуратными людьми и говорить, что они могли по ошибке выбить не ту цифру, было незачем.
- Да, - пришлось согласиться Нике, - эта шпага испанского дворянина...
- Я видел его здесь!.. - запальчиво перебил ее отец Себастьян. - Не знаю, как он проник в церковь, я увидел его уже около своей кровати. Он говорил вещи, от которых у меня закружилась голова. Я подумал, что он послан самим дьяволом - да простит меня всевышний. Он показал мне свою шпагу, я прочитал клеймо, но поверить ему все равно не мог и позвал людей... Он вернулся живой?
- Он вернулся раненый.
- Где вы с ним встретились? Говорите правду. Пока я не могу вам доверять.
- Мы встретились на Кубе.
- Что вы там делали?
- Мы с братом прилетели...
- Прилетели?!
- Мы прибыли на Кубу, на Универсиаду...
Ника понимала, что все ее объяснения неубедительны и малопонятны, но придумать что-либо другое у нее не было времени.
- Универсиаду... прошептал отец Себастьян по складам непонятное слово. - Что он вам говорил, ваш дворянин?
Ника опять помедлила.
Рассказывать все, что сообщил им дон Мигель, не имело смысла. Но отец Себастьян ждал объяснений.
- Он показал нам медальон, - наконец решилась она.
- Медальон?
- На его крышке было такое же, как и на печатях, изображение святого Себастьяна...
- Он не мог... - у отца Себастьяна от волнения перехватило дыхание. Он не мог показывать вам медальон. У него не было его... Вы все лжете!
- Я не лгу! - разозлилась Ника. - Я даже скажу, что было внутри медальона...
- Замолчите...
Голос святого отца оборвался. Он закатил глаза и от волнения, видимо, потерял сознание. Крупные капли пота выступили на его побледневшем лице.
"Вот несчастье!" - спохватилась Ника.
Не трудно было понять сомнения и страх отца Себастьяна, она и сама с трудом воспринимала те или иные вещи из окружающего ее сейчас иллюзорного мира. Но не рассказывать же святому отцу про кресло и про генератор, если он о простом законе Ома еще не слыхал.
На угловом столике, куда Анжелико положил книгу, стоял глиняный узорчатый кувшин и чаша, вероятно, для ополаскивания рук. Ника взяла с изголовья полотенце, смочила его водой, осторожно обтерла лицо отцу Себастьяну.
Он тут же открыл глаза, но выражение страха в них исчезло. Губы его вздрагивали, кривились нервно, возбуждение его было еще так велико, что он поначалу не мог выговорить ни слова.
- Вы... вы... - он передохнул. - Перекреститесь!
- Как? - не поняла Ника.
- Перекреститесь... и прочтите "Отче наш".
Ника не крестилась отроду, но видела, как это делается. Молитву прочитала по-русски: "Отче наш, иже еси на небесех..." дальше она не помнила и вряд ли могла перевести слова молитвы на английский язык, но отец Себастьян что-то все же понял и чуть успокоился.
- Нет... - прошептал он. - Вы не дьяволица... Не может такого быть... О завещании короля знают только три человека: герцог Оропеса, его духовник и я. И больше никто на свете. Понимаете, никто!..