Не смотря на угрозы со стороны учителей и военкомата, половина школьников на демонстрацию не пришла: осталась дома, уехала к родственникам или отправилась на природу погода больше всего благоприятствовала этому способу времяпровождения.
Не был исключением и Виктор Рискин по прозвищу Страус, хотя уж ему, примерному ученику и «ботанику», пропускать такие полезные мероприятия не рекомендовалось будут потом смотреть скорбным взглядом, удрученно покачивая головой: «И ты туда же». Другое дело Миша Морячкин по кличке Шнурок, ему что в лоб, что по лбу. После сдачи выпускных экзаменов Мишу должны были замести в армию, и он использовал оставшиеся месяцы по полной программе, чтобы всласть вкусить взрослой жизни. Мишина подружка Оксана липко прижималась к его боку, томно заглядывая в глаза.
Трое молодых людей решили воспользоваться выходным днем и теплой погодой, чтобы посетить недалекий лес, устроить себе пикник, и вообще отдохнуть от серого быта.
Долговязый Страус повесил за спину объемистый станковый рюкзак «Ермак», и теперь его мотало из стороны в сторону. Миша же и Оксана шли почти налегке и беззаботно смеялись.
Страус, а Страус, прикалывался облаченный в дорогой «найковский» спортивный костюм Миша, зачем тебе парашют? Ты же по земле с трудом передвигаешься, думаешь, по воздуху легче будет?
Страус, вторила ему Оксана, ты электронный микроскоп с собой случайно не захватил? Мошек и букашек там всяких рассматривать. Скажи-ка, Страус, ты, наверное, с девочками никогда не целовался? Не целовался?
Целовался, соврал Страус.
Он с мошками целовался, смеясь предположил Миша. Но Страус не отвечал, угрюмо думая о чем-то своем.
Так, поддевая малоразговорчивого Страуса, ребята шли по узким, извилистым улицам Чумска, больше похожим на захудалую деревню, между домов, хат и давно не крашеных заборов, разгоняя пасущуюся здесь же домашнюю птицу. На одном из перекрестков, возле кустов сирени перед чьим-то забором их поджидали еще двое ребят облаченный в необычный прикид: широкие камуфляжные штаны, цветастый пуловер и панаму, хипхопер Шурик, по прозвищу Продиджи, и его подружка, тихоня Юля. Кроме двух больших рюкзаков Шурик и Юля взяли с собой гитару, чтобы пикник в лесу показался более полным.
Привет, Продиджи, весело поздоровался Миша. Ты видишь, какой парашют Страус взял?
У меня не меньше, ответил Шурик, взваливая на плечи огромный рюкзак, казавшийся даже больше него самого. По этой улице не пойдем. Там Клавдия ходит, выпасает тех, кто на митинг не пошел.
Сам Продиджи был росточка маленького, вида неказистого, но языкатым, как вся Государственная дума, и слыл редкостным оригиналом. С пояса его камуфлированных штанов, озадачивая добропорядочных граждан, на манер аксельбанта свисала стальная цепочка, возможно, снятая с бачка унитаза. Вся его тоже камуфлированная панама была увешана пионерскими, комсомольскими и октябрятскими значками, среди которых уверенно себя чувствовал синий слоган: «ЛДПР». Зато молчаливая Юля, совсем не пользующая косметикой, была похожа на его невнятную тень.
Страус, а Страус, продолжал наседать Миша, ты какое открытие на этой неделе сделал?
Какое открытие? Не понял Страус.
Ну, там нового мотылька открыл или лишний зуб у крысы.
Зубастого Шнурка! Огрызнулся Страус.
Ха, Шнурок, развеселился Продиджи, ну-ка, открой свою пасть, покажи свои кариесные клыки.
Отвали! Окрысился Шнурок.
Зубы у него хотя и не были кариесными, но слегка прореженными с одной стороны вследствие дискотечных разборок.
Да, Шнурок, расскажи, как ты мордой об кулак бил. Не унимался Продиджи. Об этом весь, Чумск говорит. Зубы-то твои как, все на месте?
Хорошо, что тебя там не было, иначе крепенько бы подрихтовали.
Я по злачным местам ночами не шляюсь.
Ой, Продиджи, скривился Миша, отхватишь ты когда-нибудь. Не от меня, успокойся, но от кого-нибудь менее терпеливого.
Стоп! Напрягся Продиджи. Клавдия!
Впереди на улице показалась фигура высокой, сухопарой женщины в сером плаще. Женщина неуверенно форсировала по камням большую лужу, размахивала руками, стараясь сохранить равновесие, и по сторонам не смотрела. Потом все-таки оступилась и погрузилась одной ногой в грязную воду.
Так ей и надо, мстительно обрадовался Продиджи.
Однако, чтобы не быть застигнутыми подмокшей женщиной, являющейся грозным завучем их родной школы, ребята спешно повернули на другую улицу, сделали большой крюк, а уж потом вышли на нужную им дорогу.
Больше никаких опасностей не предвиделось. Ребята расслабились, а Продиджи начал распевать какую-то непристойную песню на английском языке, не очень мелодично, но достаточно громко, чтобы напугать спешащих на первомайский митинг старушек.
Потом они вышли за город. Все пространство на триста метров от последних домов представляло собой обширную, многоуровневую свалку, встретившую путешественников своеобычным зловонием. На кучах помоев паслись стаи грачей и ворон, которые при появлении ребят дружно взмыли в небо, хрипло и оскорблено грая.
Оксана демонстративно сморщилась и зажала пальцами нос. Сморщился и Миша Шнурок, но Страус, казалось, ничего этого не замечал, деловито поглядывая на ворон, а Продиджи делано вдохнул полной грудью:
Кристиан Диор, Шанель номер пять! Что, Шнурок, не нравится? Привыкай. Скоро вся земля так пахнуть будет.
Это почему?
Да вот такие шнурки ее загадят, а страусы всю живность препарируют. Верно, Страус?
Тебя в первую очередь, угрюмо пробурчал Страус.
Свалка закончилась. Пошли изъеденные бульдозерами и эрозией карьеры, а за ними, чуть внизу проглянули веселенькие очертания леса, светившегося молодой салатовой зеленью. На полянах перед деревьями ярко желтели цветы калужницы и торчали темно-фиолетовые пирамидки мышиного гиацинта.
Вот она, свобода! Проорал Продиджи в полный голос, пугая Оксану.
Дурак, оскорблено заявила она.
Все мы немного дураки, все мы немного лошади. Вперед, навстречу открытиям! Тебя, Страус, точно открытия ждут. Ты за них получишь Нобелевскую премию, а мы тебе будем дружно завидовать.
Однако молодая зелень леса оказалась на редкость обитаемой, и никаких особенных открытий в ней не предвиделось. Большие компании любителей пикников расположились почти под каждым кустом. Слышались громкая, ритмичная музыка, веселые вопли, треск ломаемого дерева.
Праздничный день и теплая погода выгнали за город большое количество горожан, истосковавшихся по теплу и стремящихся приобщиться к природе. Общение с природой больше всего напоминало творческий порыв вандалов в покоренном Риме. Одни истребляли на дрова разнообразную растительность, как правило, зеленую и на дрова непригодную. Другие разводили костры в дуплах деревьев, пили водку и с гиканьем били об стволы пустые бутылки. Женщины, как изголодавшиеся коровы, выдирали с корнями лютики, гиацинты и только что проклюнувшиеся ландыши. А милые, простодушные детишки, верещащие, как стадо ополоумевших макак, дотаптывали и доламывали все, до чего не добрались их родители.
Вот-так-так, ошалело пробормотал Продиджи. Сколько народу. Негде посидеть и отдохнуть цивилизованному человеку.
А мне нравится, когда много людей, томно промурлыкала Оксана.
Много людей приятно где-нибудь на дискотеке или каком-нибудь шумном празднике, а на пикнике людей должно быть немного, и только знакомые. К тому же, не забывайте, что мы ночевать в лесу собираемся. Здесь нам такую ночевку устроят, что всю ночь оборону держать придется. Да и Страус свое великое открытие не сделает, а я хочу вместе с ним в историю войти.
Пойдемте к старой плотине, предложил Страус.
Это же далеко, захныкала Оксана. Мишенька, зачем нам так далеко идти? Я целоваться хочу, Оксана вытянула губки для поцелуя и потянулась к Мише, но из ближайших кустов с громким треском вывалился какой-то пьяный мужик, глупо посмотрел на ребят, разевая и закрывая рот, а потом, ломая растительность, поковылял куда-то по своим делам.