Он и должен быть холодным.
По-гречески?
Мой. И греки не единственные, кто пьёт холодный кофе.
Я с удовольствием послушают об этом вечером, положив голову на твои колени.
Она улыбнулась он научился угадывать, когда она улыбается. По дыханию, паузе
Как статья?
Да вот вожусь с самого утра. На Бердской пристани.
Ищешь вдохновения в шуме?
Укрываюсь им.
Антон, я тут собираюсь у меня курсы через полчаса.
А! Добро. Беги. Вечером возьму у тебя интервью.
Ммм, сказала Ксюша. Платье выбрано и утверждено.
А в выходные предлагаю пикник. Возьмём машину и рванём на озеро.
На озеро? насторожилась Ксюша. Не на Мирное, надеюсь?
А что? Почему бы и нет?
Там же сейчас, Ксюша вздохнула, пришельцы, купол, военные
Да! А тебе разве не интересно?
Ксения задумалась.
Так плохо со статьёй?
А? Нет. У меня материал не о том, что сейчас происходит, а как всё казалось до прибытия. Теории шансов и галактической эволюции
Ну, всё я побежала.
Беги, конечно. Пока, Ксюш.
Настроение немного поднялось. Он выкурил сигарету, снова установил планшет на гибком креплении, сбалансировал под удобным углом, развернул в правой части экрана колонку «вырезок» из собранных материалов, положил на экран чистый блокнотный лист и, взяв гелевое перо, принялся писать. Процессор глотал мелкий аккуратный почерк, наплевав на такую помеху, как лист бумаги, и переваривал его в электронный текст. Привычка делать бумажные копии укоренилась в Антоне давно, к тому же так он ближе чувствовал сам текст, его ритм.
««Из одной системы нам ещё долго не выбраться из Солнечной», Станислав Ежи Лец. Теперь эта непричёсанная мысль не кажется столь очевидной, о ней не скажешь: «тонко подмечено». Обычна ли наша цивилизация? Исключительна? Отвечаем ли мы «нормам развития» Вселенной? Или являемся некой диковинкой? Неожиданно нам пожелали ответить на эти вопросы. Но вернёмся к прошлому.
К жизни и теориям до инопланетян.
Материал по биогенезу в пределах Солнечной системы, да и простая логика свидетельствовали, что в нашей планетарной системе нет высокоразвитых цивилизаций. Интенсивное земное излучение давно было бы замечено цивилизацией, достигшей как минимум земного уровня, и гости не заставили бы себя ждать, по крайней мере, послали бы «привет» светом или радиоволнами.
Только цивилизации, превзошедшие в развитии земную, могли помочь сделать вывод о человеческом будущем, но с возможно неприятными результатами один путь развития цивилизаций посмеялся бы над свободой выбора, показал нас, как заложников детерминизма, прописанного в законах нашего развития.
Перед человечеством стояло две возможности открытия существования «других»: принять посланные ими сигналы (световые, радиосигналы, «подарки» зонды, ракеты, обломки кораблей) или обнаружить отклонение, которое никак нельзя объяснить «естественным» способом, наукой, нечто, являющееся результатом целенаправленной деятельности (побочным продуктом высокоразвитой цивилизации «звёздной инженерии», сопровождаемой колоссальными энергозатратами)».
День выдался на славу, наполненный теплом, пропитанный влагой, сиявший улыбками. Строительные леса реставрируемого Морского проспекта (который удлинялся по мере роста города, пока не упёрся в «Обское море») наполнились светом, загорелись, словно витражные стёкла. Лавочки Бердской пристани с утра стояли нагретые и гостеприимные, а Новосибирское водохранилище тихое и красивое не яма, вырытая людьми в середине прошлого века при строительстве ГЭС, а украшенный бахромой лесов водный простор.
Голоса и транспортный гул не отвлекали. Антон привык к ним, как кто-то привыкает к дубовому лакированному столу и тишине кабинета.
«Существовал и третий вариант обнаружения «другой» цивилизации её представители сами пожалуют к нам в гости. С ультиматумами и аннигиляторами материи. Или постучат в дверь, умоляя пустить на ночлег.
Эффект «обратной связи» мог быть налажен, если где-нибудь возникнет скопление космических цивилизаций. При этом была вероятность, что нам не дают увидеть, услышать «сгущение психозоя». Горстка долговечных цивилизаций, овладевшая обширными звёздными пространствами, простирающимися на далёкие расстояния от родных планет, могла научиться скрывать от «неинтересных соседей» свою гигантскую астроинженерную деятельность: пронизывающие космос информационные лучи, энергетические установки планетарных масштабов, саморазмножающиеся автоматы, проникающие в самые отдалённые уголки нашей звёздной системы. Равномерный космический шум мог оказаться кодированным сигналом, а не генерированными звёздами и межзвёздной материей радиоволнами.
Размышляя о возможном физическом подобии людей и представителей другой цивилизации, можно было порассуждать о сходстве атомного строительного материала и управляющих динамических законов планетная и «психозойская» эволюции протекают в миллиарде похожих галактик одинаково.
Впрочем, отрицательные свойства человеческой натуры могли оказаться (и будем надеяться, окажутся) для Космоса исключением. Возможно, звёздные просторы населены существами, которые уже на заре своей истории были совершеннее нас. А, возможно, просто живучее и умнее».
Антон снял исписанный лист, удовлетворённо взглянул на экран. Дело пошло. Стоит только начать и ты падаешь на элеваторную ленту, ограниченную высокими бортами, которая тащит сыпучую массу слов, вибрирует, гудит, и ты резвишься в возникшем бедламе, пытаясь придать ему подобие смысла, и ты целеустремлён, и счастлив, как ребёнок, скачущий в надувном замке.
Мимо проехал парень на уницикле, широкую спину украшала надпись: «Женщины они иные!».
После одного выступления какого-то политика пришельцев нарекли «инами». «Место посадки находится под усиленной охраной, введён строгий карантин. С инами контактируют только команда специалистов», выдал интервьюированный, а уточнять, оговорился он или нет, никто не стал. Позже выяснилось: оговорился, очень удачно оговорился, став отцом нового термина и человеком, у которого хотели взять интервью не только из-за его сомнительного времяпрепровождения в стенах госдумы.
Антон обернулся. На улицу. На город.
Плакаты, открытки, календари, футболки, кепки, школьные ранцы, надписи на стенах и тротуаре Спрос родил предложение. Торговцы и граффитисты живо отреагировали на модную фишку. Люди останавливались у ларьков и витрин, заглядывались на тех, кто уже приобрёл атрибутику с новомодным словцом. Антон диву давался, как часто бросаются в глаза эти «Ины». Даже на «фирмé» джинсах с заводской заношенностью и клёпанных кожаных куртках красовались в большинстве своём бредовые слоганы, девизы, каламбуры, единственной целью которых было вычленить из привычных слов народное прозвище инопланетных гостей.
«У Лукоморья Пушкин приземлился» на кепке заплаканного мальчонки, догоняющего маму.
«Блины! Неземной вкус! Новика с сыром и креветками!» над окошком передвижной блинной.
Новосибирцы не видели инов, но уже ждали от пришельцев даров счастья и праздника, подбрасывали их обобщённое имя, точно победителя, любили их вещами и необычными картинами, вполне способными оформить новое направление изобразительного искусства, замешенное на эйфории и неосведомлённости, так в конце двадцатых из ностальгии и боли по утраченному миру родился стиль «коллаптик». Современные полотна, посвящённые прибытию на Землю другого разума, нагло копировали пластический язык кубизма, но до геометрических схем низводились в основном пейзажи Восточной Сибири с летающими аппаратами, разных форм и цветов, ограниченных лишь тупиками фантазии.
Затушёванные буквы граффити на перегородке остановочного навеса: «Все Екатерины бляди!»
«Не хватает глубины?» на пакете с логотипами известного браузера.
«Отговорка людоедов: Человек это скотина!»
Он впитывал эти образы, примерялся к ним с точки зрения журналиста: собирал, проводил селекцию, акцентировал, пробовал на вкус. Он представил агента Фокса Малдера кадром из комикса, у открытого рта которого в облачке теснятся слова: «Истина где-то рядом!»