Мощный взрыв, который произошёл сегодня днём на одном из рабочих блоков городской ТЭЦ вывел из строя систему водо- и электроснабжения во многих районах Города и унёс несколько человеческих жизней. Точное число жертв пока не сообщается. На данный момент на месте происшествия работают три бригады пожарных, обстоятельства инцидента расследуется.
Эрн задумчиво ковырялся вилкой в мягком разваренном картофеле. Его слегка мутило.
Ты чего не ешь?
Не хочу. Аппетита что-то нет, Эрн отодвинул тарелку, Кстати, пап Я видел этот взрыв вблизи. Мы сидели с Томми на трубах, когда он произошёл.
Дирк положил себе картошки и сел за стол. Он полил исходящие паром крупные мягкие куски янтарным подсолнечным маслом. Проткнул один из них вилкой.
Сколько раз я просил тебя не ходить туда
Устало махнув рукой, Дирк принялся за еду. Ничего не попишешь. Подростки всегда делают по-своему.
Эрн взял стакан с морсом, который налил ему отец, и осторожно сделал глоток. С самого момента взрыва он чувствовал недомогание. У него немного кружилась голова, а руки казались непривычно лёгкими и слабыми: так обычно бывает за миг перед обмороком, кажется, что не сумеешь удержать и пушинки
Я пойду прилягу, тихо сказал он отцу и слез с табуретки.
С тобой всё в порядке? спросил Дирк, отложив вилку и внимательно вглядываясь в лицо сына. Ты бледен.
Да, папа. Я просто испугался, когда упал с трубы Эрн стоя допил морс и вышел из кухни.
Дирк со вздохом сложил его нетронутую картошку обратно в кастрюлю. Он был обеспокоен. Раньше Эрн никогда так себя не вёл. Он был шумным и наглым, постоянно спорил, грубил, частенько употребляя в разговоре с отцом рубленые подростковые фразы вроде «отстань», «не парь мне мозг», «задолбал уже» Таким спокойным и вежливым как сегодня Дирк видел своего сына впервые. И это его обрадовало бы, он бы решил, что ничего плохого не происходит, и мальчик просто вырос, если бы не эта болезненная голубоватая бледность и не взгляд, пугающий своей отрешённостью, открывающийся куда-то в глубину
Эрн вошёл в свою комнату и залез на кровать. Комната, вообще говоря, была общая, и кровать в ней стояла двухэтажная. Нижний этаж занимал Дирк. Но обычно он проводил время на кухне или на работе, поэтому комната считалась владениями Эрна. Тут стояло, лежало и валялось повсюду его типичное подростковое барахлишко: вырванные из журналов развороты со знаменитостями, диски, флэшки, старый-престарый плеер-тарелка, найденный на свалке, потрёпанные учебники, планшет с треснутым защитным стеклом, видавший виды плюшевый медведь, которого в детстве Эрн брал с собой в постель, а теперь, когда изредка по настоянию отца наводил порядок в своих вещах, каждый раз отчего-то жалел и не выбрасывал просто перекладывал с места на место
Эрн занимал второй ярус общей кровати. Он забирался на верхний этаж по деревянной лесенке с тонкими гладко отшлифованными перекладинами.
Дирк громыхал на кухне посудой. Эрн лежал, уткнувшись подбородком в подушку, и смотрел в окно, даже отсюда видно было, как по краю неба ползёт, словно огромная неуклюжая гусеница, серое дымовое облако, как оно растягивается, смазывая краски заката И внутри Эрна росла необъяснимая уверенность в его причастности к взрыву. Это ЕГО костёр, ЕГО дым. Эрн попробовал представить себе, что дым, стелющийся над горизонтом, обретает осмысленные очертания. Трёх букв. Трёх букв его имени. Э. Р. Н. Три буквы написанные в небе. Три буквы, написанные дымом и кровью Ведь там находились какие-то люди, персонал, обслуживающий рабочий блок, много людей
Это было невероятно, но дым начал слушаться Эрна, подчиняться его мысленному приказу как змея дудочке заклинателя. Он сначала вытянулся вдоль горизонта в длинную полосу, затем она изогнулась, порвалась в нескольких местах, и вскоре три огромные буквы, отчётливые, точно выведенные первоклассником в линованной тетрадке, повисли в небе над Городом
Э Р Н
Он вздрогнул и упал лицом в подушку.
Господи Господи шептал он, приходя в отчаяние. До него наконец-то дошло. Теперь он был в этом совершенно уверен. Он болен. Неизлечимо. И очень скоро умрёт. Сначала этот загадочный гной на простынях Теперь вот помешательство.
«Я определённо лишился рассудка» думал мальчик, «и мне просто мерещатся буквы в небе, ведь не может же быть, чтобы я их НАПИСАЛ Это НЕВОЗМОЖНО!»
6
После несчастья с Аль-Марой, Кирочка старалась ни с кем больше не сближаться.
Вот об этом я и предупреждала вас, лейтенант Лунь, говорила ей, печально качая своей всегда безупречной головой в венке толстых седых кос, полковник Айна Мерроуз, привязанности ослабляют нас, делают уязвимыми для чьих-то слов и поступков, несчастными или счастливыми в зависимости от чьих-то действий Они лишают нас собственной воли.
Кирочка вышла на балкон. Она снимала квартиру в элитном секторе недалеко от Центра. Облокотившись на сплошное бетонное перекрытие, она закурила и принялась смотреть вдаль. Отсюда, с сорок первого этажа Город был виден весь почти, как на ладони, и пятиконечная звезда расходящихся от Вокзала Прощаний железнодорожных колей, и купола Собора Истинной Веры, и парк Первых Свиданий с тенистыми клёнами и вечно холодными мраморными статуями Взгляд Кирочки блуждал спокойно, без напряжения плыл над Городом Она курила, и дым папиросы тянулся тонкой струйкой вверх, ветер играл им, точно развязавшейся капроновой лентой.
Внимание Кирочки привлекло нечто необычное. Она смотрела на горизонт; в Городе его ровная полукруглая линия всегда ощерена неровными зубами высоток точно челюсть акулы; там, вдалеке, где обычно всегда спокойно курились гигантские трубы ТЭЦ, теперь низко повисли густые тёмно-серые дымовые облака. Они приобрели, наверно, по прихоти ветра, такую удивительную форму. Кирочка стояла и, защитив глаза ладонью от света, глядела вдаль. В небе над горизонтом можно было прочесть имя.
Э Р Н
7
Томми, как обычно, ждал Эрна на парковке около гипермаркета «ЕстьВсё». Отсюда было рукой подать и до границы жилого квартала, где пролегали излюбленные ими трубы теплотрассы, и до парка, и до кирпичного дома-точки, в котором почти всегда был открыт настежь люк для выхода на крышу, где Эрн любил сидеть на широком карнизе, свесив ноги вниз, а Томми всегда стоял поодаль, не решаясь подойти к краю Поэтому встречаться именно здесь, у гипермаркета, было очень удобно.
Томми стоял и, щурясь от солнца, всматривался в дымку тёплого летнего дня над перекрёстком, откуда должен был появиться Эрн, тоненький, в футболке слегка большей по размеру, чем нужно, в бледно-голубых джинсах с потёртостями на коленях и лёгким клёшем. Эрн задерживался. Томми со вздохом опустился на поребрик и, раскрыв дутый, сверкающий зеркальной изнанкой пакет, принялся за чипсы.
Хомячишь? Он обернулся, услышав знакомый чуть насмешливый голос.
Ты откуда появился? сконфуженно спросил Томми, Я что-то тебя не видел
Протри очки, сказал Эрн, присаживаясь на разогретый асфальт рядом с приятелем, я на трубах был.
Один? Что ты там делал?
Думал. Эрн подобрал небольшой камушек и подбросил его на ладони, мне нужно теперь очень много думать
Он замолчал, разглядывая камушек.
В каждом предмете, толстый, содержится огромное количество информации. Так много, что с ума сойти Взять, вот, к примеру, этот камень: его цвет, гляди, он ведь весь неоднородный; форму ты видишь? на его поверхности бесконечное количество неровностей, их все невозможно запомнить, даже если битый час пялиться на него; вещества, из которых он состоит Можно целую книгу написать про один такой камень, но никому ведь дела нет до него, он лежит себе и лежит, я его вот сейчас возьму и брошу, и чёрт с ним. А таких камней миллионы, и деревьев миллионы, и облаков. Мы проходим мимо всего этого и видим только самую малость, только обложку этой книги, которую можно написать про любой предмет, потому что мы слишком быстро на всё смотрим, мы спешим. Взглянули, ухватили самую главную идею это камень! и пошли дальше Ну, всё Эрн в последний раз взглянул на камушек и выбросил его. Довольно философии. Я колы хочу.